— Не беспокойтесь, — ответил Бен.
— Кафе знаменито не без оснований. Разрешите заказать вам кофе и фирменные пирожные?
— Спасибо, профессор, — ответил Бен.
Мара прикусила язычок. Они не имели права разбазаривать время на обмен любезностями и пирожные. По опыту она знала, что с каждым часом возможность отыскать украденную вещь уменьшается. Но профессор был такой любезный и обходительный, что торопить его было бы грубо. К тому же он сразу дал понять, что выбрал это кафе для встречи вовсе не из-за пирожных. Кафе располагалось недалеко от Морского музея — идеального места, чтобы обсудить картографию эпохи Великих географических открытий, как он объяснил.
Покончив с заслуженно знаменитыми пирожными, они прошли несколько кварталов до Иеронимского монастыря, в котором находился музей. Солнце освещало резной, почти как кружево, каменный фасад церкви и монастыря шестнадцатого века. Лучи высвечивали сложные архитектурные детали: веревочные узлы и морские мотивы. Даже Мара, мысли которой были целиком заняты другим, обратила внимание на художественную элегантность фасада.
Бен поинтересовался необычным дизайном, и профессор, расправив плечи, прочитал небольшую лекцию об архитектуре времен короля Мануэла. Он объяснил, что король Мануэл I заказал этот проект в начале шестнадцатого века, чтобы увековечить португальское морское господство. Пока они подходили к музею, Бен с профессором обсуждали резьбу, в которой сплелись королевские, христианские, растительные и морские мотивы. Разговор был интересен, но Мара не слушала. Она сосредоточенно обдумывала, какие шаги предпринять сразу после разговора с профессором.
Охрана пропустила их, обменявшись кивками с профессором Силвой, и они вошли в музей. Профессор остановился перед бронзовой статуей человека в широкополой шляпе, горделиво улыбнулся и произнес:
— Все началось с принца Генриха Мореплавателя. Генрих, сын короля Жуана Первого и английской аристократки Филиппы Ланкастер, родился в тысяча триста девяносто четвертом году. Молодой офицер возглавил успешный поход против мусульманской цитадели в Сеуте, Марокко. Этот опыт, видимо, зажег в Генрихе двойную страсть: желание распространить христианство в Африке, Святой земле и Азии, а также жажду разведать торговые пути к африканскому золоту и азиатским пряностям. Он верил, что самая юго- западная страна в Европе с Божьей помощью осуществит эти цели благодаря своему уникальному положению.
Профессор привел их в зал Великих географических открытий. Они остановились у стеклянных шкафов, где хранились модели кораблей, мореходные приборы и артефакты, добытые в различных походах пятнадцатого века.
— В тысяча четыреста девятнадцатом принц Генрих прибыл в южный район Португалии, Алгарве, где стал губернатором. Он решил, что пришла пора действовать. Принц основал в Сагреше, самой юго-западной точке европейского континента, навигационную школу и собрал там самые передовые достижения в мореходстве, привлек лучших мореплавателей, кораблестроителей, картографов, астрономов и создателей навигационных инструментов. Там изучали течения, ветры, навигационные методы, изобретали новые инструменты, такие как компас. В последние годы существования школы там даже успел поучиться Христофор Колумб.
Профессор подошел к другому шкафу, за стеклом которого демонстрировалось развитие мореходных судов.
— В школе Сагреша создали новый тип парусника, каравеллу. На корабле применялся арабский треугольный парус, делавший его гораздо более маневренным и способным преодолевать большие расстояния. — Он указал на модели четырех судов первого путешествия Васко да Гамы в Индию, а также походный алтарь и скульптуру архангела Рафаэла, которые да Гама держал в своей каюте во время плаваний.
Маре понравился профессор-энтузиаст, а его урок истории она нашла увлекательным, особенно когда сравнила морские подвиги португальцев с предполагаемыми достижениями китайского флота пятнадцатого века. Но она не хотела, чтобы профессор слишком отдалился от темы, поэтому сказала:
— Бен, наверное, упоминал, что нас особенно интересует роль картографов.
Профессор буквально перепрыгнул к стене, на которой были развешаны несколько карт.
— Как я рад, что вы это сказали. Картография — самая любопытная область истории. А существовавшие в то время карты оказали влияние на выбор маршрутов португальских мореплавателей. И наоборот, открытие португальцами африканского побережья, мыса Доброй Надежды и морских путей в Индию и Азию во многом повлияло на историю картографии. — Глаза его сияли, профессор был в своей стихии. — В Сагреше принц Генрих собрал команду шпионов, в чью задачу входило разъезжать по всей Европе, собирая все доступные карты и лоции, а также записывать рассказы путешественников. Генрих надеялся, что эти сведения помогут его мореплавателям составить лучшие маршруты в Африку и Азию. Но, несмотря на все эти ухищрения, главной картой, которой пользовались мореплаватели Генриха в первые годы освоения морских путей, оставалась карта мира Птолемея.
— Интересно, что португальцы использовали карту мира второго века, — заметила Мара.
В досье, собранном Кэтрин, ей попадалось на глаза название карты и ее изображение, к тому же она слышала это название из уст Эрманно. Но ей хотелось узнать мнение профессора.
— Да, — ответил он с улыбкой, довольный, что она разбирается в предмете. — Во времена принца Генриха Европа только начала выбираться из Средних веков, периода, когда науки сторонились, а вместо нее занимались религией. Средневековые карты были духовными по своей природе, а не географическими. Эти церковные карты изображали землю в виде реестра задуманных Богом событий. Затем, в пятнадцатом веке, произошли резкие изменения. Появились карты с новой концепцией упорядоченности географического пространства, содержащие координаты в виде долготы и широты. Это можно объяснить вторым открытием карты Птолемея, совершенным одним монахом в Константинополе в конце тысяча трехсотых годов. На птолемеевской карте мира были нанесены восемь тысяч названий и три континента: Европа, Азия и Африка, там также были указаны долгота и широта, имелся и звездный каталог. Разумеется, карта была небезупречна, но она стала главной для первооткрывателей. Она их вдохновляла. Используя эту карту для приблизительной ориентации, принц Генрих с тысяча четыреста двадцатых годов подталкивал своих моряков к тому, чтобы они обогнули мыс Бохадор — выступ на побережье Западной Африки. Следуя этим маршрутом, португальские корабли могли бы обойти стороной мусульманские государства Северной Африки и торговать непосредственно с Западной Африкой, а затем, вероятно, плыть дальше на Восток. Плывя на юг, они открыли и колонизировали в тысяча четыреста двадцатом острова Мадейра и в тысяча четыреста двадцать седьмом Азорские острова. Но что касается того, чтобы обогнуть сам мыс Бохадор, то это не удалось четырнадцати экспедициям с тысяча четыреста двадцать первого по тысяча четыреста тридцать третий. Генрих сердился и терял терпение. Когда он в тысяча четыреста тридцать четвертом отправил в поход, пятнадцатый по счету, Жила Эанеша, то пообещал ему несметные богатства в случае удачи. И Эанеш справился. В конце тысяча четыреста тридцатых и тысяча четыреста сороковых люди Генриха продолжали продвигаться на юг вдоль африканского западного побережья, открыв мыс Бланко и Зеленый мыс.
— Но оконечность африканского континента они не обогнули вплоть до тысяча четыреста восемьдесят восьмого, верно? — спросила Мара.
— Верно. К сожалению, тяга к открытиям слегка уменьшилась после смерти Генриха в тысяча четыреста шестидесятом, и только когда трон занял король Жуан Второй в тысяча четыреста восемьдесят первом, а затем король Мануэл Первый в тысяча четыреста девяносто пятом, интерес португальцев к путешествиям вновь разгорелся. Под королевским покровительством Диого Кан достиг Конго в тысяча четыреста восемьдесят втором году, Бартоломеу Диаш обогнул мыс Доброй Надежды в тысяча четыреста восемьдесят восьмом, Васко да Гама прибыл в Индию в тысяча четыреста девяносто восьмом, а Педру Алвариш Кабрал достиг Бразилии в тысяча пятисотом. К этому времени Португалия стала мировым лидером торговли.
Профессор закончил урок истории на высокой ноте, а затем подвел их к стене с репродукциями карт.
Пока они осматривали экспонаты, Мара обдумывала одно профессорское замечание.
— Вы упомянули, что португальские мореходы пользовались картой Птолемея для походов на юг? —
