них с Антонио много общего: он тоже выходец из скромной семьи, получивший хорошее образование. Это позволило ему подружиться с нечестивым Антонио. Они обсуждают безопасные темы: насколько благоприятно протекает путешествие и может ли бухта служить хорошим укрытием.
К ним приближается юнга и отвешивает поклон Антонио:
— Лоцман Коэльо, капитан-майор приказывает вам явиться на «Сан-Габриэл».
Антонио торопится к шлюпке, которая уже готова к спуску на воду — на веслах сидят гребцы. Она со всплеском ударяется о воду, и люди на палубе бросаются к поручням посмотреть, в чем там дело. Антонио понимает, что такое внимание со стороны капитан-майора лишь усугубит его незавидное положение, хотя он так же, как и остальные, не догадывается, зачем его вызвали.
На борту «Сан-Габриэла» его приветствует капитан. Он ведет Антонио сквозь толпу празднующих офицеров к каюте капитан-майора и объявляет о его приходе да Гаме, который стоит на коленях перед личным алтарем спиной к Антонио.
— Как наша карта, в порядке? — спрашивает да Гама, не поворачивая лица от красно-черного деревянного алтаря с изображением распятия; весь алтарь поблескивает золочеными цветами. Антонио может различить только темный плащ да Гамы.
— Да, капитан-майор.
— Тайной по-прежнему владеем только мы двое?
— Да, капитан-майор.
Да Гама доверил ему хранить странную карту на борту «Сан-Рафаэла». Капитан-майор тревожится о сохранности карты, если что-то случится с ним и флагманским кораблем. В своем собственном лоцмане он не уверен. Хотя тот плавал еще с Бартоломеу Диашем, да Гама не может доверить ему тайны.
— Я доволен тем, как ты проложил курс, Антонио Коэльо.
— Благодарю вас, капитан-майор, — отвечает Антонио, улыбаясь в спину да Гамы.
Он разработал уникальный маршрут, воспользовавшись указанными на секретной карте направлениями ветра и течения, а также изображением береговой линии и предостережениями. Он не хочет подражать Диашу и Кану, которые трусливо жались к побережью.
— В знак признания твоих трудов я хочу тебя наградить.
— Благодарю вас, капитан-майор.
Антонио предвкушает, как получит свою долю пряностей или золотой слиток, и у него кружится голова.
— Можешь назвать любым именем бухту.
— Бухту?
— Да. Этой бухте нужно дать христианское имя.
Антонио ни во что не ставит «честь», оказанную ему да Гамой. Но он понимает, что должен изобразить благодарность. В любом случае, он добился признания. Антонио надеется, что это сослужит ему хорошую службу по окончании похода, когда да Гама станет распределять вознаграждение.
Он слишком долго размышляет, так что да Гама напоминает ему:
— Христианское имя.
Антонио стряхивает задумчивость и решительно произносит:
— Хелина. Я бы хотел назвать бухту в честь святой Хелины, капитан-майор.
26
Они втиснулись за угловой столик бара на первом этаже отеля. Возвращаясь в «Ритц» на такси, Мара не проронила ни слова. Всю дорогу она думала только об одном, полагая, что и Бен ломает над этим голову.
Они заказали напитки, и больше она не могла сдерживаться:
— У европейских картографов было слишком много сведений, которых в то время они еще не могли знать. Но откуда-то они все-таки их получили.
— Я думаю о том же.
— Но не могли же европейские мореплаватели узнать о новых землях из китайской карты, пролежавшей под землей на маршруте Шелкового пути больше пяти веков. Абсурд какой-то.
— Если только путешественники в Азию не слышали рассказы о китайских морских походах, которые потом поведали в Европе. Эрманно высказывал подобное предположение, да и профессор говорил, что португальские правители разослали повсюду своих шпионов, как раз для сбора таких сведений.
— Верно.
Оба замолчали. Каждый потягивал из своего бокала, обдумывая версию.
— Строить гипотезы, конечно, интересно, но я думаю, нам это не поможет отыскать Диаша, — сказала Мара.
Бен продолжал молчать. Мара догадалась, что пытливость ученого, намеренного изменить историю своими находками, заставляла его пойти по этому пути дальше. Но он был ей нужен в команде.
— Я знаю, трудно отказаться от исследования такой интересной побочной версии, как эта, но думаю, все-таки придется. По крайней мере, пока мы не добудем карту.
Бен неохотно согласился. Они поднялись на лифте в свои номера. Мара едва успела зайти в комнату, как у нее зазвонил мобильный. Это оказался Джо. У нее появилась надежда услышать какие-то новости о Диаше или Ричарде, которые подскажут, что предпринять дальше.
Она ответила.
— Слышала когда-нибудь о Комитете национальной политики? — спросил Джо.
— Нет. Похоже на какой-то университетский научный совет, — спокойно ответила Мара, обходя номер.
Она раздвинула занавески, чтобы взглянуть на прекрасный вид: заходящее солнце освещало памятник маркизу де Помбалу, реку Тежу и замок Святого Георга. Мара открыла дверь на террасу и вышла.
— Ты, должно быть, думаешь, что это кучка умников-профессоров, которые запираются в одном кабинете и, попивая паршивый кофе, строят грандиозные теории.
Мара поспешила его прервать, пока он не оседлал своего любимого конька, заведя обычную тираду насчет бесполезности академических знаний.
— Что-то в твоем тоне подсказывает мне, что этот комитет занимается совсем другим.
— Как ты догадалась?
Мара хохотнула.
— Итак, чем же все-таки он занимается?
— Те, кто в него входит, запрыгивают в свои частные самолеты и встречаются время от времени, чтобы обговорить такие пустяки, как, скажем, президентские выборы. Только на прошлой неделе они слетали на остров Амелия, что во Флориде, где за бокалами мартини, вероятно, зарубили нескольких сенаторов. — Его тон стал серьезным. — Это секретный клуб крайних христианских консерваторов и их политических союзников.
Республиканцы, президентские выборы, унылый старомодный курорт: все признаки ее клиента.
— Позволь, я сама скажу, кто был на той встрече. Ричард Тобиас.
— Угадала.
— Это как раз по его части. Правда, я никак не думала, что он поддерживает крайне правых. Я всегда считала его более умеренным республиканцем вроде моего отца.
Хотя про себя она подумала, что отец вполне мог бы изменить свои политические воззрения, если бы
