сегодня уже не получится поспать. Город еще был объят мраком, когда он закончил, но по звездам в окне было видно, что скоро рассветет. Аргирос заполнил листами папируса последний ящик и отставил его в сторону… Затем он присел передохнуть, всего на минуту.
Его разбудил голос Анфима:
– Господин?
Василий вскочил и вскрикнул:
– Гвозди! Святой Андрей, я забыл о гвоздях!
Секретарь протянул ему звенящий кожаный мешок.
– Есть. Внизу есть еще, там же люди, которых я нанял. Те, что пришли. Вместо молотков они воспользуются камнями и кирпичами.
– Отлично, отлично.
Аргирос встал, но его натруженные плечи затрещали, будто в знак протеста. Вслед за секретарем он вышел на Месу, где дожидалась толпа мужчин. Большинство из них было одето в лохмотья.
– Во-первых, – сказал магистр, подавляя зевок. – Пусть несколько человек поднимутся со мной и спустят ящики.
Десяток человек поднялись с ним по лестнице.
– Я впервые в этой части здания, – сказал один из рабочих. Другие рассмеялись: кроме кабинетов, в Претории располагалась еще и тюрьма.
Когда папирусы оказались внизу, магистр распределил их среди нанятых Анфимом людей и дал свои указания.
– Развесьте их на видных местах – на углах, на дверях таверн, где угодно. Только не заходите в таверны, пока не закончите.
Это вызвало смех, как он и ожидал.
– Сейчас я вам дам по одному милиаресию, а потом еще по два. И не думайте, что вы сможете выбросить пачку бумаг в ближайшую уборную и получить деньги даром. Кое-кто будет все время следить за вами, я ведь магистр.
Конечно, он обманывал, но люди испугались, один или двое выглядели разочарованно. Как тайные агенты, магистры пользовались недоброй репутацией, будто они владели различными нелицеприятными – и сверхъестественными – способностями. Его команда разошлась, и скоро с улицы уже послышался стук. На сей раз магистр не смог сдержать зевок. Он сказал:
– Анфим, заплати им, когда они вернутся. Я больше не могу бодрствовать. Я отправлюсь в кабинет, чтобы поспать. Вряд ли у меня получится поспать дома. Разбуди меня после обеда, ладно?
– Как скажете, – невесело ответил Анфим.
Аргиросу показалось, что он спал в печи, уготованной для Шадраха, Мишаха и Абеднего[65]. Когда его растолкал Анфим, в кабинете было жарко. Таково уж удушливое константинопольское лето. Магистр вытер рукавом пот с лица.
– Как сатана, я пройду по городу, чтобы взглянуть, чем обернулась моя работа, – сказал он секретарю.
Он сделал лишь двадцать шагов и увидел первую листовку. Только заголовок виднелся над толпой собравшихся возле нее людей. Аргирос обрадовался, что издалека хорошо читались слова: «ХРИСТОС УМЕР РАДИ ВАС».
В остальном документ излагал содержание аргументов, прозвучавших на собрании в резиденции патриарха: раз Бог стал человеком, Его человеческий лик может быть описан, и утверждать иное – значит отрицать воплощение. В листовке еще говорилось: «В Константинополь прибыли нечестивые люди, пытающиеся отвергать изображения и навязывать свою волю Вселенскому собору, созванному императором. Не дайте им добиться успеха».
Вокруг листовки слышалось бормотание. Конечно, не все в Константинополе умели читать, но почти половина мужчин и многие женщины умели. Грамотные читали текст неграмотным друзьям и супругам.
– Не знаю, – почесываясь, произнес один. – Я не хочу стать одним из проклятых несториан, о которых говорили египетские монахи.
– Ты хочешь попасть в ад? – вопросил кто-то. – Без Христа мы лишь мясо для сатаны.
Люди рядом единодушно закивали.
– Не знаю, – опять сказал первый. – Христос у меня в сердце. Зачем мне икона, если из-за нее я стану еретиком?
– Ты уже еретик, раз ведешь такие речи! – крикнула женщина и швырнула в него яблоком.
Это послужило сигналом; остальные бросились на предполагаемого иконоборца, и тот бежал.
Аргирос улыбнулся про себя и зашагал дальше по Месе. Он слышал, как в толпе проповедовал монах Арсакия, только тому теперь приходилось перебивать враждебные выкрики и отступать, защищаясь.
Люди собирались на Августеоне перед атрием Святой Софии. Дворцовые стражи с подозрением взирали на растущую толпу. Один за другим они уже готовили копья и вынимали мечи из ножен, ожидая худшего.
Мужчины и женщины на площади поносили египетских монахов и выкрикивали свой лозунг:
– Долой иконоборцев! Долой иконоборцев!
Гвардейцы смотрели на свое оружие. Но разбухшая толпа не выказывала агрессивности. Напротив, люди стояли и кричали, и шум все нарастал, как прилив. Аргирос подумал, что этот новый мотив вряд ли
