позволит тебе взять штурмом его женскую половину с отрядом воинов. Или позволит?
— Едва ли, — сказал Абивард, чем заслужил еле заметную улыбку Таншара. — Мне кажется, что волшебством можно добиться большего, чем войском. Поэтому я и пришел к тебе. Допустим, я вскорости возьму тебя с собой прогуляться в Налгис-Краг…
— Когда это произойдет, о повелитель? — спросил Таншар.
— Сейчас все в руках Господа, — сказал Абивард. — Многое зависит от того, что Динак сумеет сделать изнутри крепости, если вообще сумеет. Но если такая возможность появится, ты поедешь со мной?
— С превеликим удовольствием, повелитель; захват престола есть несомненно преступное деяние, — сказал Таншар. — Однако пока я еще не вполне представляю, чем могу помочь.
— Я тоже, — сказал Абивард. — Я пришел сюда, чтобы мы вместе поискали лучший способ.
Следующие несколько часов они провели в тихой беседе. Когда Абиварду пришла пора возвращаться в крепость, у него уже имелись первые штрихи плана.
Зима приходила с Пардрайянской степи, подобно орде захватчиков. Хотя ее вторжения в Макуран были более регулярны и предсказуемы, чем вторжения кочевников, опасаться ее следовало никак не в меньшей мере. Метели отбеливали поля и равнины. Пастухи выходили к своим стадам в толстых овчинных тулупах до пят. Но в особенно скверные ночи некоторые все равно замерзали насмерть.
Абивард знал это — такое случалось каждую зиму.
Над крепостью поднимался черный дым, будто там шла война. Макуран не был богат лесом, и дровосекам приходилось забираться очень далеко, чтобы запасти на зиму достаточно дров. Абивард попросил у Господа ясной погоды, а получил очередную лютую метель. Он постарался не придавать этому значения — молитвы о погоде редко удостаивались ответа.
А вот тому, что зима значительно замедлила передвижение, он не придать значения не мог. Абивард послал Динак письмо, надеясь, что хорошая погода продержится еще немного и он сумеет получить от нее скорый ответ. Но не вышло.
Ему хотелось скрежетать зубами.
Когда за одним ясным днем наступал другой, он надеялся, что это знаменует начало затишья, достаточно продолжительного для того, чтобы гонец доскакал от Налгис-Крага до Век-Руда. Но затем вновь начинались метели и снегопады, и он говорил себе, что глупо было на и это рассчитывать.
Всадник из надела Птардака достиг Век-Руда через несколько дней после зимнего солнцестояния, посреди самого обильного снегопада в этом году. Во дворе крепости и на улицах городка под стенами дети лепили снежных баб. Когда всадник подъехал к воротам, на его плащ и меховую шапку налипло столько снега, что и сам он походил на снеговика — снеговика верхом на снежной лошади.
Абивард распорядился, чтобы конюхи занялись полузамерзшим конем, а сам усадил гонца перед пылающим очагом с кружкой горячего вина, приправленного специями. Рядом на круглом столике стояла глубокая миска с дымящейся густой похлебкой из баранины.
— Глупо было отправляться в путь в такую непогоду, — сказал Абивард. — Но я рад этой глупости.
— Да не такая уж и непогода, о повелитель, — отвечал гонец между жадными глотками из кружки.
— Неужели? Тогда почему у тебя до сих пор зубы стучат?
— Но я же не сказал, что там тепло, — ответил гонец. — Служанка, которая передала мне письмо госпожи твоей сестры, сказала, что она хочет, чтобы ты получил письмо как можно скорее, вот я и решил рискнуть. Прошу тебя, повелитель. — Он с поклоном вручил Абиварду кожаный футляр.
— Благодарю тебя. — Абивард положил футляр на каменный пол подле себя и достал из кошеля на поясе два серебряных аркета, чтобы отблагодарить гонца.
Потом приложился к своей кружке — он не скакал через заснеженные просторы, но в крепости тоже было холодновато.
— Ты щедр, повелитель. — Человек из Налгис-Крага положил серебро в свой кошель. Увидев, что Абивард не намеревается откупорить футляр, он спросил: Разве ты не собираешься прочесть письмо прямо здесь?
— Увы, здесь нельзя. — Абивард ждал этого вопроса и дал заранее подготовленный ответ:
— Если я прочту письмо в присутствии другого мужчины, это будет равносильно тому, что я выставил жену Птардака ему напоказ. Он был столь любезен, что позволил сестре моей Динак переписываться со мной, и не подобает нарушать уединение его женской половины.
— А-а. — Гонец, почтительно склонил голову. — Ты бережно хранишь наши обычаи и столь же рьяно печешься о чести моего господина, как и о своей собственной.
— Стараюсь. — Абиварду стоило немалых усилий сохранять серьезную мину. Они с Динак затеяли выкрасть человека с женской половины Птардака, а его слуга считает их образцом макуранских добродетелей. Собственно, на это Абивард и надеялся, но он не рассчитывал еще и снискать за это похвалу.
Гонец зевнул:
— Прошу прошения, повелитель. Боюсь, я не готов к немедленному возвращению в Налгис-Краг.
— Неудивительно, — ответил Абивард. — И конь твой тоже не готов. Отдыхай здесь сколько хочешь. Мы, найдем тебе комнату, и жаровню с углями, и толстые шерстяные одеяла.
— А может, и девку, чтобы согреть меня под одеялом? — спросил гонец.
— Если найдешь желающую — пожалуйста, — сказал Абивард. — У меня нет обыкновения принуждать служанок спать с мужчинами, которых они не выбирали.
— Хм. — Вид у гонца был такой, будто он вот-вот недовольно разворчится, если осмелится. Он поднялся. — В таком случае, повелитель, придется заняться этим самому. Кухня в той стороне? — Абивард кивнул, И гонец гордо удалился.
Неизвестно, улыбнется ли ему удача, но самомнения ему не занимать.
Абивард отправился в противоположном направлении, в собственную спальню.
Как только заложил за собой засовом дверь, он выдернул пробку из футляра и вынул письмо Динак. Как и предыдущее, оно было запечатано. Он ногтем сковырнул воск, развернул свиток и начал читать.
Даже находясь в собственной комнате, он понизил голос до шепота.
Любопытно, может быть, благодаря всем этим предосторожностям он научится читать и вовсе беззвучно? Это могло бы оказаться полезным.
После обычных приветствий Динак писала: «Относительно Шарбараза я поступила так, как посоветовал ты. Кстати, еще до получения твоего последнего письма у меня возникла та же мысль. Птардак не возражал. Не знаю, думает ли он подстраховаться на всякий случай, позволяя мне служить законному Царю Царей, но если так, то он ошибается: Шарбараз не кажется мне человеком, способным забыть, кто ему друг, а кто — враг».
— Отлично! — воскликнул Абивард, будто сестра была с ним в его комнате, тут же почувствовал себя болваном и вернулся к письму.
«Хотя Птардак и готов разрешить мне заходить в новый коридор, в котором теперь находится темница Шарбараза, при условии, что я буду входить и выходить, когда в помещении нет никого кроме него, охранников, прибывших сюда с Шарбаразом, убедить оказалось куда труднее. Они люди Смердиса, а не Птардака, и мнение дихгана их нисколько не волнует».
«А как же иначе?» — подумал Абивард. Он надеялся, что у Смердиса нет всецело преданных ему людей, — ведь тот как-никак узурпатор. Но если и есть люди, ставящие его выше остальных, было бы очень разумно поставить таких на охрану соперника. Будь Смердис поглупее, их задача здорово упростилась бы.
Динак продолжала: «Однако я использовала все средства, чтобы убедить их, а всего их трое, и дежурят они по очереди, один утром, другой вечером, третий ночью, — что их жизнь в Налгис-Краге будет намного счастливее, если они позволят мне делать то, что Птардак считает нужным».
Абивард энергично кивнул. Ох и умная у него сестра! Крепость, где все тебя ненавидят, где тебе дают заплесневелый хлеб и вино, мало чем отличающееся от уксуса, очень скоро покажется темницей даже
