равно привыкли таскать лишний вес.
Несколько человек, услышавших ответ Криспа, попятились на шаг или два, точно боясь подхватить от него заразную болезнь. Крисп нахмурился, вспомнив своих близких и настоящую болезнь, унесшую их в могилу. Впрочем, ярость Скомбра могла быть не менее опасной, чем холера. Лицо у вестиария налилось краской, но он сохранил самообладание и демонстративно повернулся к Криспу спиной.
Анфим был слишком далеко и не слышал перепалки между Скомбром и Криспом, но презрительный жест постельничего говорил сам за себя.
— Эй, вы двое, хватит! — сказал Автократор. — Хватит, я сказал! Я не хочу, чтобы два моих фаворита цапались между собой — и не потерплю этого. Поняли?
— Да, ваше величество, — ответил Крисп.
— Ваше величество! — отозвался Скомбр. — Я обещаю всегда выказывать Криспу то уважение, какого он заслуживает.
— Вот и ладно, — просиял Анфим.
Крисп понимал, что слова евнуха отнюдь не извинение. По мнению Скомбра, конюший никакого уважения не заслуживал. Но даже ненависть постельничего сейчас не волновала Криспа. Император назвал его и вестиария «двумя своими фаворитами». Как бы Крисп ни презирал евнуха, то, что император упомянул их в одном ряду, было большим достижением.
Медленно и задумчиво, точно купеческий корабль под опавшими парусами, Скомбр вернулся к своему креслу и опустился в него со вздохом облегчения. Маленькие глазки под набрякшими веками уставились на Криспа. Тот ответил лучезарной улыбкой и победно поднял чашу с вином. Не пытайся Скомбр унизить его, Криспу понадобилось бы куда больше времени, чтобы выяснить, как относится к нему Автократор.
Евнух подозрительно нахмурился. Улыбка Криспа стала еще шире.
* * *
Мавр, топоча ногами, стряхнул с сапог снег.
— Тут теплее, — сказал он довольно. — Лошади — они все равно что печки. Даже лучше — на печке далеко не уедешь.
— Да, только бросить тебя в лошадь за дурацкие шутки невозможно, — отозвался Крисп. — А жаль. Ты пришел исключительно ради того, чтобы позубоскалить? Тогда можешь выметаться.
Мавр фыркнул, потом выпрямился и принял позу оскорбленного достоинства.
— Раз так, я уйду! И оставлю свои новости при себе.
Он повернулся, направляясь к выходу. Крисп с другими работниками поспешили за ним.
— Какие новости? — спросил Крисп. Даже сюда, в город Видесс, сердце Видесской империи, новости зимой доходили долго и всегда вызывали интерес. Все, кто слышал слова Мавра, столпились вокруг, с нетерпением ожидая, что же он скажет.
— Во-первых, — важно произнес он, довольный многочисленностью аудитории, — эта банда халогаев под предводительством Арваша Черного Плаща — помнишь, Крисп, мы слыхали о них прошлой зимой в Опсикионе? — ушла из Татагуша в Пардрайянские степи.
— Как ушли, так и вернутся, — заметил Стозий. — У степняков много не награбишь.
— И вообще, какое нам дело до Татагуша? — высказался кто-то еще. — Он слишком далеко.
Его поддержали одобрительными репликами еще несколько человек.
Крисп, не вступая в спор, покачал головой. Прожив столько лет на одном месте в деревне, он жаждал узнать о мире как можно больше.
— А вторая моя сплетня тебе уже известна, Крисп, если ты был вчера на вечеринке у его величества, — сказал Мавр.
Крисп снова покачал головой, на сей раз более энергично.
— Нет, не был. Иногда я должен и поспать.
— Ты ничего не достигнешь, если будешь поддаваться этой слабости, — заявил Мавр, изящно махнув рукой. — В общем, новость тоже относится к халогаям — вернее, к халогайне.
— Халогайне? — с острым любопытством повторили в один голос двое или трое конюхов. Рослые белобрысые северяне часто наведывались в Видесс в качестве купцов или будущих наемников, но жен и дочерей с собой не привозили.
Крисп попытался представить, как может выглядеть халогайна.
— Расскажи поподробнее, — попросил он, тоже поддержанный хором голосов.
— Глаза у нее, говорят, как летнее небо, соски бледно-розовые, а волосы золотистые, что вверху, что внизу, — ответил Мавр. «А что? Так, в принципе, и должно быть», — не без удивления подумал Крисп. Конюхи вполголоса что-то забормотали, рисуя в воображении каждый свою картину. — Так что Автократора трудно осуждать, если он решил ее маленько попробовать.
Конюхи отозвались одобрительным гулом.
— Я не осуждал бы его, если б он оставил ее у себя на неделю, или на месяц, или на год, или… — Онорий чуть не поперхнулся.
Видно, картина, нарисованная воображением, ему сильно понравилась.
Но Мавр с Крисп одновременно сказали: «Нет». И переглянулись.
Крисп кивнул Мавру, понимая, что по части красноречия он младшему брату не соперник.
— Его величество спит с наложницами только по одному раз, — пояснил Мавр. — Более постоянная связь, по его мнению, была бы неверностью по отношению к императрице.
Это заявление, как Крисп и ожидал, было встречено бурным восторгом.
— Да я каждый день согласен хранить такую верность! — воскликнул Онорий.
— А я — дважды в день! — подхватил чей-то голос.
— А я — трижды! — отозвался кто-то еще.
— Вы как тот престарелый богач, который женился на юной красотке и пообещал убить ее страстью, — сказал Крисп. — Поимел ее разок, а потом захрапел и продрыхнул всю ночь. Когда он наконец проснулся, она глянула на него и сказала: «Доброе утро, убивец!»
Конюхи заворчали. Крисп с улыбкой прибавил:
— К тому же, проводи мы все время в постели, мы ничего не успели бы сделать. А работы у нас, видит Фос, по горло.
Люди снова заворчали, но начали разбредаться по своим местам.
— Его величество, поди, не очень-то надрывается на работе, — заявил Онорий.
— Да, но за него все делают другие. А за тебя — нет, разве что ты нанял себе слугу в мое отсутствие, — ответил Крисп.
— Увы, не успел. — Онорий, грустно прищелкнув языком, вернулся к работе.
* * *
— Ну это ж надо, какой паразит! — Петроний стукнул кулаком по стопке пергамента, лежавшей перед ним. Цифры были повернуты к Криспу кверху ногами, но это не имело значения, поскольку Петроний ничего не собирался скрывать. — Кровосос проклятый! Свистнул тридцать шесть сотен монет — пятьдесят фунтов золота! — для своего племянничка, лоботряса Аскилта. И еще двадцать фунтов — для своего ничтожного кузена Эвмолпа. Когда я покажу эти отчеты своему племяннику…
— И что он сделает, как по-вашему? — с живым интересом спросил Крисп. — Утопит Скомбра в мешке?
Ярость Петрония сменилась ледяной холодностью.
— Нет, он просто посмеется, чтоб его! Он и так знает, что Скомбр ворюга. Но ему плевать. Он не понимает, что этот жирный подонок загубит его репутацию. Так пала не одна династия.
— Если его величеству безразлично, ворует Скомбр или нет, зачем вы суете ему эти отчеты? — спросил Крисп.
— Чтобы ему стало не безразлично! Пока эта лиса, которую Анфим считает комнатной собачкой, не вонзила в него зубы! — Севастократор вздохнул. — Хотя пытаться заинтересовать Анфима чем-то, кроме развлечений, все равно что воду носить решетом.
Ненависть к сопернику настолько ослепила Петрония, подумал Крисп, что он даже не пытается найти новый способ уязвить Скомбра, а продолжает гнуть свою линию, несмотря на ее явную неэффективность.
