— И что ты думаешь? — тихо спросил Крисп, отведя Маммиана в сторону.
— Я склонен им поверить. — Маммиану, казалось, не нравились собственные склонности. — Если бы они заявили, что им совесть не позволяет продолжать предательский мятеж, или еще какую-то ересь в подобном духе, я бы их тут же посадил под стражу — а то и в кандалы заковал. Но я обоих знаю много лет, и оба отлично чуют, откуда пахнет выгодой.
— Вот и мне так показалось. — Крисп подошел к перебежчикам. — Что ж, превосходные господа, я приветствую вас в стане своих сторонников. А теперь скажите, как намерен Петроний расставить войска для отражения завтрашней моей атаки?
— Без нас — хуже, чем мог бы, — отозвался Дардапер. Крисп не знал, насколько хорош был генерал в бою, но самоуверенности ему было не занимать.
— Надеюсь, — ответил Крисп и обнаружил, что неудержимо зевает.
— Превосходные господа, по здравом размышлении я оставляю ваш допрос на генерала Маммиана. И — надеюсь, вы простите меня, я намерен до конца завтрашней битвы продержать вас под стражей. Уж не знаю, как вы могли бы мне навредить, но выяснять не собираюсь.
— Мудро сказано, ваше величество, — сказал Власий. — Приветствовать нас вы можете, но доверять не видите причины. Ничего, богом благим и премудрым клянусь, скоро у вас будет на это повод.
Нагнувшись, он подобрал веточку и принялся чертить в пыли схемы.
Маммиан, кряхтя от натуги, уселся на корточках рядом. Крисп несколько минут смотрел, как Власий раскрывает секреты Петрония, потом зевнул еще слаще прежнего. К койке он, однако, побрел не раньше, чем убедился, что разработанные вместе с Маммианом планы по-прежнему годятся.
Если Власий и Дардапер не лгут. Крисп внезапно вспомнил, что может это проверить. Он снова вскочил с постели, крича, чтобы привели Трокунда. Тот явился немедля, по-обычному подтянутый.
Крисп объяснил, что ему требуется.
— Да, прием с двумя зеркалами покажет, если они лгут, — заметил Трокунд, — но не сообщит всего, что вам следует знать. Зеркала не сообщат вам, как Петроний изменил свои планы из-за их бегства. И не скажут, а не он ли и подтолкнул их к предательству — так ловко, что они не заметили и сами, — только ради того, чтобы запутать вас сомнениями.
— Я в это не поверю. Это же лучшие его полководцы! — Но голос Криспа невольно дрогнул. Петроний был мастером обмана и предательства. Он много лет вертел Анфимом. И Крисп был совершенно уверен, что Петроний способен вертеть своими генералами, как кукловод.
Он снова покачал головой. Что за дела, когда, узнав истину, он не может решить, менять свои планы или нет!
— Узнай, что сможешь, — приказал он Трокунду.
Когда чародей ушел, Крисп снова лег. Сон не шел, а когда глаза императора наконец закрылись, а дыхание стало ровным и глубоким, ему виделось, что он гонится за Петронием по тропе настолько извилистой, что в конце концов Петроний начал преследовать его…
После ночи, полной кошмаров, уверенное утреннее солнце стало для Криспа облегчением. Он обнаружил, что как никогда прежде ждет боя. К добру или к худу, но битва завершится определенным исходом, распутав паутину вероятных, с которой Крисп безуспешно сражался во тьме.
Пока Крисп жевал галету, запивая ее кислым вином из кожаной фляги, явился с докладом Трокунд:
— Сколько Власий и Дардапер знают, они просто честные предатели.
— Хорошо, — пробурчал Крисп.
Трокунд, сочтя свой долг выполненным, ушел, оставив Криспа размышлять над его словами. Честные предатели? Фраза, точно из недавнего кошмара…
Вспрыгивая в седло Прогресса, Крисп испытал то же чувство пьянящей свободы, что и на рассвете, — ощущение, что вот-вот решится его судьба. Халогаям пришлось окружить его, чтобы император не обогнал наступающую армию и не ускакал вперед, к разведчикам.
Солнце еще не приблизилось к полудню, а разведчики уже завязали перестрелку с разъездами Петрония. Мятежники отступили; они далеко оторвались от своих товарищей, а позади разведчиков пылила армия Криспа. Следуя за ними, разведчики легко могли бы привести ее к лагерю Петрония, если бы даже не знали, где он.
Петроний расположил армию лагерем посреди обширного голого пастбища, так, что подойти к нему незамеченным было немыслимо.
Мятежники встали, чтобы принять бой, в полумиле от шатров и палаток. Над центром строя дерзко реяло императорское знамя Петрония.
— Как условились? — Маммиан оглянулся на Криспа.
— Да, — ответил тот. — Думаю, он будет слишком занят, чтобы переломить нас пополам. — Зубы его обнажились в почти улыбке.
— Надеюсь.
— Точно. — Маммиан не то хрюкнул, не то хохотнул.
Генерал прокричал приказ сигнальщикам. Повинуясь трубам, барабанам и флейтам, полки конников разворачивались, переходя из второго ряда на фланги, двигаясь на ряды мятежников.
Те не дремали. В сражениях такого рода ключевую роль играла инерция несущейся конницы. Сигнальщики Петрония отвечали грозным ревом своих инструментов, разворачивая армию в ответ.
— Отлично, — заметил Крисп. — В кои-то веки он пляшет под нашу дудку. — Больше всего он боялся, что Петроний попытается ударить по намеренно ослабленному центру императорской армии.
Теперь — как Крисп надеялся, — условия боя станет диктовать он.
Летели стрелы и боевые крики. Мятежники все еще выкликали имя Петрония; армия Автократора вместе с именем Криспа бросала врагам и другие: «Ризульф! Власий! Дардапер!» Кричали и другое:
«Прощение! Сдавшихся щадим!»
Первыми столкнулись фланги. Луки сменились саблями и копьями.
Несмотря на прежние предательства, люди Петрония сражались отчаянно. Крисп закусил губу, наблюдая, как держатся, не отступая, его солдаты. Отступничества, на которое он так надеялся, не было.
— Что ж, ваше величество, — заметил Маммиан, когда Крисп пожаловался на это вслух, — с этим ничего не поделаешь. Разве вы не рады, что волнуетесь за верность чужих солдат, а не своих?
— Рад, конечно, — ответил Крисп. Всего лишь прошлой осенью он раздумывал, а поддержит ли его хоть один солдат. Всего лишь неделю назад он размышлял, а не рассыплется ли его армия в бою.
А теперь у Петрония, должно быть, посасывает под ложечкой от каждого резкого звука. Просто удивительно, что делает с людьми победа.
Бой продолжался. Благодаря Ризульфу армия Криспа превосходила противника числом. Перебежчиков император поставил не на самую важную позицию — они обороняли середину правого фланга. Он их присутствие освобождало других солдат. Край правого фланга Петрония зашатался под напором превосходящих сил, и конница Криспа обошла его с тыла.
Мятежники отступали. Но этого было недостаточно для спасения; почуяв близкую победу, всадники Криспа вцепились в них, как волки в кусок свежего мяса. Сторонники Петрония сражались храбро; они бились, упрямо и отчаянно, еще с полчаса, дорого отдавая свои жизни ради спасения товарищей. Но есть предел тому, что могут вынести плоть и кровь. Один за другим мятежники бросали в пыль сабли и копья, поднимая руки в знак поражения.
Раз начавшись — как только люди Петрония увидали, что сдавшихся, как было обещано, не трогают, — волна капитуляции покатилась от фланга к центру строя. Фронт затрясся, как больной падучей хворью. Солдаты Криспа с радостными криками устремились вперед.
Армия Петрония распалась в один миг. Некоторые, поодиночке или сбившись в своры, бежали с поля боя. Большинство — порой целые отряды — бросали оружие и сдавались. Лишь около трех тысяч воинов, самых верных сторонников Петрония, не теряя строя, отступали к холмам, изрезавшим горизонт на северо- западе.
— За ними! — вскричал Крисп, в возбуждении молотя кулаком по плечу Маммиана. — Чтобы ни один
