— Знаешь, кто это? Это та леди, которая раньше была Сивиллой в Айкосе. Через нее вещал бог. Ее зовут Силэтр. Теперь она живет в Лисьей крепости.
— Мои вассалы мне о том рассказали, — сказал Араджис без малейшего намека на свое отношение к ситуации.
Дарен внимательно посмотрел на Силэтр и задал естественный детский вопрос:
— Почему?
Джерин всегда старался быть честным с сыном. Насколько возможно. Сейчас это было нелегко, но он попытался:
— Потому что случилось землетрясение… ты помнишь землетрясение?
Дарен кивнул, глаза его округлились. Джерин продолжил:
— Землетрясение разрушило храм бога Байтона в Айкосе, и из-под него наружу вылезли чудовища. Мы с Вэном боялись, что чудовища убьют Силэтр и съедят, как они это обычно делают, поэтому мы спасли ее и привезли с собой в Лисий замок.
— А-а, — сказал Дарен. — Понятно.
Через минуту он спросил:
— А что вы с Вэном делали в Айкосе?
— Мы ездили туда, чтобы спросить у бога через Сивиллу, где ты, — объяснил Джерин.
— А-а, — снова сказал Дарен. — Но я ведь был с Тассило.
Судя по его тону, для него это было так же очевидно, как и то, что листья на деревьях зеленые.
— Но мы-то не знали, что ты с Тассило, — напомнил ему Лис. — А даже если бы и знали, то не ведали, где его искать.
— Почему? — спросил Дарен, и Джерин в изнеможении всплеснул руками.
— Давайте принесем хорошего эля из погреба, забьем быка и овец и отпразднуем то, что теперь у нас достаточно храбрых воинов, чтобы расправиться с трокмуа и чудовищами, — возгласил он, а про себя подумал: «По крайней мере, я очень на это надеюсь. Если нет, то мы в еще худшем положении, чем прежде».
— Что может быть лучше доброй овечьей головы, когда она приготовлена так, как надо, и моря эля, чтобы все это запить? — вопросил Драго Медведь.
Барон питал пристрастие ко всему деревенскому, особенно в пище.
Лис взглянул на небо. Приближался закат, и все луны уже взошли. Тайваз в первой четверти висела у меридиана, неподалеку розовела в своей последней четверти прибывающая Эллеб, Мэт и Нотос держались рядышком, в восточном секторе небосклона. Джерин покачал головой. Еще пять лет назад он следил за передвижениями лун в основном для того, чтобы определять время ночью. Видя, как они медленно, но неумолимо приближаются друг к другу, Лис ощутил дрожь. Конечно, нынешнее их расположение повлечет за собой не такие жуткие последствия, как в памятную ночь оборотней, но насколько все будет страшно на этот раз? Узнать о том заранее невозможно.
Он сказал:
— Кровь животных, забитых для нашего ужина, отгонит от нас призраков. Если желаешь, великий князь, мы можем разделать несколько животных за стенами крепости, чтобы лагерь твоих людей тоже был защищен от них кровью.
— Хорошая мысль, — сказал Араджис. — Сделайте это.
Он даже разговаривал, будто отдавал приказы, произнося ровно столько, сколько было необходимо, чтобы его понимали.
— Неужели мы не откроем ни одного кувшина вина, присланного Шильдом, чтобы отпраздновать наш союз? — спросил Райвин.
— Нет, — ответили Джерин и Вэн хором.
Джерин сделал вид, будто не замечает прищура Араджиса, явно взявшего на заметку столь резкий ответ. Он тихо порадовался тому, что велел вынести эти кувшины из погреба и спрятать их на конюшне под сеном. Обращаясь к Райвину, он продолжил:
— Нам вполне достаточно эля, так что тебе придется довольствоваться тем же.
Райвин надул губы, выражая явное недовольство, но в конце концов мрачно кивнул.
Дарен тем временем все бегал по внутреннему двору, то вбегая в главную залу, то выбегая из нее, будто стремился удостовериться, что все вокруг осталось без изменений. Время от времени он с восторгом восклицал:
— Я это помню!
Он отсутствовал три месяца — немалый срок для четырехлетнего малыша.
Силэтр подошла к Джерину и сказала:
— Из мальчика будет толк, это видно.
— Спасибо. Я всегда так думал, — ответил Лис. — Слава Даяусу и всем богам, он вроде бы не сильно пострадал в руках проклятого Тассило. Видимо, менестрель считал, что его заложник должен быть здоровым и веселым.
Тут ему в голову пришла одна мысль. Он подозвал сына и спросил:
— А как Тассило уговорил тебя поехать с ним?
— Он пообещал, что научит меня петь и покажет, как играют на лютне, — объяснил Дарен. — Он и вправду учил меня, но у меня слишком маленькие руки, а его лютня очень большая. Тасилло хотел сделать мне маленькую лютню, но так и не собрался.
И тут, к удивлению Лиса, Дарен запел «Балладу о доблестном Джерине», которую Тассило исполнял во время своего визита в Лисью крепость. Он пел гораздо старательней и приятней, чем делал это раньше, до похищения. По крайней мере, тут менестрель сдержал свое слово. Но это уже ничего не могло изменить.
Появился один из поваров и сказал:
— Господа, пиршество начинается!
Воины потянулись в главную залу. Даже несмотря на принесенные сверху столы, стулья и скамьи, там практически не осталось свободных мест.
Жирные кости дымились на алтаре Даяуса, возвышавшемся около очага. Когда слуга принес Джерину кружку эля, он совершил возлияние Бэйверсу, а остальное выпил сам. Молодая служанка, пробираясь сквозь узкие проходы между скамьями, разносила хлебные лепешки, кладя по одной перед каждым гостем.
Дело у нее шло бы быстрей, если бы многие из сидевших не пытались облапить ее или затащить на колени. Кончилось тем, что одна из лепешек, вместо того чтобы опуститься на место, угодила кому-то в лицо.
— Простите меня, знатный господин, — сказала девушка, будто и впрямь оплошала.
Насадив на вертел овечью голову, повар подошел к огню и стал осторожно опалять шерсть.
— О, это будет объеденье, когда ее приготовят, — сказал Драго и похлопал себя по толстому животу. — Нужно не забыть оставить для нее местечко.
Появились слуги, неся уже готовое мясо — разрубленное на куски и обсыпанное жареными кусочками сердца, печени, почек. Обжигающее горячее разложили по лепешкам. Пирующие набросились на еду, замелькали ножи, но также шли в ход и руки. Обглоданные кости летели вниз, на сухой тростник, устилавший пол. В борьбе за объедки собаки рычали и грызлись.
Араджис Лучник поднял свою пивную кружку, приветствуя Лиса, сидевшего напротив него.
— Ты щедрый хозяин, принц Джерин, — сказал он.
— По мере сил, великий князь, — отвечал Лис. — Время от времени неплохо что-то отметить. Но если бы мы устраивали такие пиршества каждый день, то к началу зимы все бы тут умерли с голоду, и крепостные и господа.
— Я прекрасно тебя понимаю, — сказал Араджис. — Во время войн, голода и болезней, мы живем на краю пропасти. Но, клянусь богами, иногда так замечательно отойти от этого края и превратить жизнь в такую, какой она должна быть. Множество еды, выпивки (кстати, вы варите отличный эль) и никаких забот, по крайней мере на один день.
Он снова поднял кружку и осушил ее. Слуга, в чем ведении были черпак и кувшин, поспешил ее
