красноглазые – уже не люди. Бешеных собак отстреливают, и никто не считает это негуманным. Это разумный способ борьбы с заразой. Между прочим, знаете, как японцы боролись с чумой в Китае? Посты на всех дорогах, и при малейшем подозрении на заражение – расстрел на месте. И тут же закапывали в известковой яме. С заразой удалось справиться. А если бы японцы жевали сопли, сейчас мы бы не ломали голову на счет китайской экспансии, эта страна бы просто опустела. А вы как думаете, господа – чрезвычайная ситуация требует чрезвычайных мер!
– Между прочим, у вас тоже красные глаза, – тихо заметила Катя и на всякий случай отодвинулась от мужчины подальше.
Тот слегка «сбледнул» с лица, взгляд его заметался в поисках зеркала.
– Ах, это… Я не спал, – с облегчением объяснил он.
– Это ВЫ так думаете, – вставила Галя и тоже сделала шаг назад.
– А что, вполне возможно, – заметила Лиза, которую дискуссия напугала и взбесила – Вы ведь обыскивали Ларису.
– Не я! Женщин обыскивали женщины.
– Ну так надо и им в глаза посмотреть, – наседала Лиза. Она сама не заметила, как вскочила с дивана.
– Если уж на то пошло, то это вы ее привели. И почти сутки были с ней в контакте, – окрысился мужчина.
– Точно, – с энтузиазмом согласилась Лиза, – мы все под подозрением. А давайте нас заранее расстреляем? По подозрению. Как в Китае. Просто на всякий случай. К какой стеночке встать?! – почти прокричала девушка, демонстративно вертя головой в поисках подходящей стеночки. Как ни странно, никто не торопился ей возразить.
– Успокойся, – тихо бросил Никодим, – у тебя истерика.
– Конечно, у меня истерика, – неожиданно ровно ответила Лиза, – было бы странно, если бы ее не было.
Неизвестно, чем бы закончилась дискуссия, но в это время дверь открылась. Все как по команде обернулись туда. Доктор вышла, на ходу застегивая объемную сумку с красным крестом.
– Лиза, – позвала она, девушка с готовностью обернулась, – подежурь у дверей Ларисы, хорошо? Пусть несколько часов вообще не встает. Еду, воду – все носить. Полный покой. Я ей дала папаверин, должно помочь.
Лиза непонимающе уставилась на врача.
– Давление у нее подскочило, – объяснила та, – аж сто восемьдесят на сто двадцать! После родов это бывает. А она еще попрыгала – побегала. Поволновалась. Смерть матери… И пожалуйста – гипертонический криз в полный рост. Даже сосуды в глазах полопались. Ты молодец, что сразу меня позвала. Еще немного – и могли не откачать. А что тут за сборище? – удивленно спросила врач.
Люди торопливо расходились, стараясь не глядеть друг на друга, словно их застукали за чем-то нехорошим. И только Лиза стояла столбомми не отводила взгляда от Петра.
– Совпадение, – прошептала она. Но в голосе уверенности не было.
А Петр, кажется, ничуть не удивился.
– Я же тебе говорил – все дело в точном адресе. – Он подмигнул ей, встал и неторопливо вышел. А Лиза долго смотрела ему вслед, не в силах поверить в происходящее.
«Это на сколько же я попала, – озабоченно подумала она, – и в какой валюте? Волю первую мою я исполню как свою… Конгениально, Киса».
Никодим проводил Юлию Петровну долгим взглядом, а потом, вдруг извинившись перед Катей, ушел догонять докторшу.
– Простите, Юлия Петровна, но мне кажется…
– И правильно кажется, молодой человек. – Врач глянула через плечо Никодима на коридор. – Она заразилась. Я, конечно, точно не берусь утверждать. Мы этого вируса не знаем, но у нее давление скачет, и это не стресс. Это очень подозрительно, у нормального человека таких перепадов быть не может. Кровоизлияние – и верная смерть, – она понизила голос до предела. – Сосуды не железные, они просто не справятся с такой нагрузкой, да и сердце тоже…
– Вы думаете, что она… а ребенок?
– Боюсь, что и он тоже. Очень близкий контакт. Артем Алексеевич… – она узрела приближающегося коллегу.
– О чем шепчитесь? – сходу спросил тот. – Уж не о Ларисе ли?
Никодим и Петровна молча кивнули.
– Понимаю. – Артем Алексеевич, тоже ответил наклоном головы. – Нечего панику поднимать. Но что-то надо делать?
– Вы мне вот что еще объясните. – Никодим увлек докторов в подсобку. – Если зараза везде, то почему мы вторые сутки живы?
– Далеко не все, – грустно вздохнул Алексеевич. – Во-первых, вспомните ту сумасшедшею девицу, теперь вот Лариса кажется…
– У меня большая уверенность, – вставила Юлия Петровна, – и мальчик тоже.
– Так что… – врач развел руками, – жертвы еще будут. И как правильно вы давеча заметили, все зависит от индивидуальности восприятия.
– Я понял. Но что нам делать с Ларисой?
– Лучше всего ее изолировать.
– И ребенка?
– Другого выхода нет.
– С Демкой, может, все же повременим. – Никодим почесал бровь. – Даже если ваши опасении верны, то он не сможет никому навредить. Он еще малыш.
– Я, конечно, могу ошибаться, – Юлия Петровна наморщила лоб, – и дай-то Бог, чтоб так оно и было… но Ларису надо изолировать в любом случае, а ребенка взять под наблюдение. Молоко вы случайно из ресторана не прихватили?
– Сливки есть, – вспомнил Никодим.
– Пойдемте, покажете.
– Одну минуту, мне необходимо срочно позвонить, – извинился Никодим и трусцой побежал в диспетчерскую.
Он вновь вспомнил о Кошке. У охранника Степана должен быть работать сотовый.
Фальшивой улыбке доктора и ее заверениям, что «полежит и все будет в порядке» Лариса не поверила. Она вообще никому не верила. Не хотела. Мама… Паша… Паши нет, Лиза сказала об этом. Мама просила передать… якобы звонила и сообщила. А может быть, Лиза врет? Какой ей резон врать? Просто со злости? Может быть, она злая? Может быть, Лиза на Костю глаз положила, а Косте нравится она, Лариса. Тогда тем более незачем врать, что Паша умер. Тогда нужно говорить, что он жив…
Лариса совсем запуталась. Мысли то бежали с неимоверной быстротой, то падали куда-то в пропасть, и там, на дне, застывали неподвижной глыбой. Она крепко обняла голову руками и пыталась осознать все произошедшее с ней. Как во сне. В чертовом и нереальном сне. Вдруг она встрепенулась, испугавшись чего-то. Заводила по сторонам глазами. В груди сжался ком.
Но Демка вел себя необычно тихо, совсем не плакал, только смотрел на маму спокойно и серьезно, как будто что-то знал. И этот взгляд напугал Ларису. Она закрыла глаза и отвернулась от малыша. Прислушалась – тихо. Ни звука, такое ощущение, что уши заложило плотной ватой. До чего же все противно…
Девушка пыталась уловить изменения в себе. Пробуждающуюся ненависть к людям. Злость на врача, Лизу, друзей и даже Костю… нет, Пашу! Злость на маму, что обещала ее спасти, но так и не сдержала слово. Злость на всех! Особенно на тех, кто принес этот чертов вирус! Вирус… вирус!
Лариса заскрежетала зубами – и внезапно ее отпустило. Глубокий вдох, медленный выдох – злости больше не было. Улетучилась или, быть может, затаилась. Злость и ненависть ко всему живому отступила, но пришла ПЕЧАЛЬ.
