вас самое дорогое?
— Может быть, тебе тоже пора на воду перейти? — негромко сказала Диана, но Пономарь только отмахнулся.
— Витька за мной охотится! — прошептал он мне на ухо. — Пацанов моих пытался купить!
Я обернулся на его парней, они таращились на сцену и что-то жевали, безопасность начальника их заботила в последнюю очередь. Подобных дуболомов у Виктора имелась целая армия, я не видел никакой надобности увеличивать ее за счет этих гвардейцев.
— Это они тебе сообщили? — уточнил я.
Но Пономарь пропустил мой вопрос без ответа.
— Он убить меня хочет! Взорвать, как Сырцова.
— Постой, — удивился я. — Не так давно ты мне доказывал, что Виктор не имеет отношения к покушению на Сырцова...
— Имеет — не имеет, какая разница?! Он ко мне имеет отношение! Пасет меня! Если на то пошло, Сырцова вообще мои пацаны взрывали...
Я оторопел.
— Какие пацаны? Эти?!
— Да не эти! Другие. Из спецназа ко мне пришли, подрывники, и один, и второй. Двое их. Дураки, кстати, оказались, еще хуже этих, никакого толку от них не было. Я как услышал, что Пашку рванули, сразу допер, чьих рук дело.
— Так они, что же, тайком от тебя это провернули?
— Ну да. Думали втихаря деньжат срубить.
— А зачем они на него покушались?
— Да за бабки! Им денег дали, они и повелись.
— Кто дал? Виктор?
— Не Витька... А может, и он... Не успел я их допросить, — с досадой прибавил он. — Свалили они сразу после этого, не нашли мы их, видать, из Уральска выломились, суки...
Последний раз я видел Пономаря в ту роковую ночь, когда убили Бабая. Тогда Пономарь был совершенно не в себе, Виктор, помнится, даже собирался показать его врачу. Но то, что творилось с ним сегодня, было еще хуже. В его речах не было ни связи, ни смыла, настроение его резко колебалось: от возбуждения к мгновенному упадку, он словно бредил наяву. Мучивший его страх и какой-то душевный излом усугублялись тяжелым многодневным запоем. Я вновь посмотрел на Диану. Лицо ее было все таким же замкнутым и отстраненным, но хрупкие тонкие руки на коленях непрерывно двигались. Она теребила кольца на пальцах, крутила их, стаскивала и вновь одевала. Этих колец я на ней раньше не видел, должно быть, это были подарки Пономаря, и она к ним еще не привыкла.
Пономарь вновь наклонился к моему уху.
— Мне нельзя в России оставаться, — уныло забубнил он. — Меня все ищут. Хотят замочить.
— За что?
— Сам знаешь.
Я не знал, но расспрашивать его все равно было бесполезно — большую часть вопросов он пропускал мимо ушей.
— А ты езжай куда-нибудь, — посоветовал я примирительно.
— Я и хотел улететь вчера! А видишь — застрял!
— Зачем же ты застрял?
— Из-за тебя! — ответил он сердито.
— Из-за меня?
— А из-за кого еще?!
Тон его стал враждебным, и я предпочел не углубляться в выяснение того, каким образом я помешал его отъезду.
— Это только Владик думает, что я тут кайфую! — продолжал злиться Пономарь. — А я под дулом хожу! Обложили меня, как волка, и стерегут. Куда ни пойдешь — одни засады. Я ему говорю вчера...
— Кому говоришь?
— Да Владику! Достал он меня, блин!
При последней фразе Диана резко повернулась к нам.
— Саша, Владика убили! — отчеканила она ледяным тоном. — Его нет. Ты не можешь с ним разговаривать.
— Да знаю, знаю! — отмахнулся Пономарь. — Только я при чем? Не я ж его грохнул. Он всех кинуть хотел, вот его и убрали.
Диана что-то собиралась возразить, но сдержалась и отвела взгляд.
— Что, не так разве? — вскинулся Пономарь.
— Так, — заверил я успокаивающе. — Никто с тобой не спорит.
— А он на меня думает! — пожаловался мне Пономарь.
— Кто?
— Да Владик! Владик! Сколько раз повторять.
— Господи, опять! — раздраженно воскликнула Диана.
— Не ори на меня! — огрызнулся Пономарь. — На Владика своего ори — пусть от меня отцепится...
Диана откинулась на диване, достала новую сигарету, чиркнула зажигалкой, сделала несколько нервных затяжек и выпустила дым в потолок.
— Чего сразу замолчала? Боишься? То-то и оно!
— Господи, ничего я не боюсь! Если ты по-прежнему будешь выпивать в день по четыре бутылки коньяка да еще глотать свои порошки, то тебе не только Владик, а призрак оперы явится, — проговорила она, не глядя на него.
— Не порошки, а отвары! — возмущенно перебил Пономарь. — Они все заговоренные! Мне бабушка их одна готовит. Сама в лес ходит и травы собирает. Целительни-ца. Под Тверью живет, жену Ельцина от рака вылечила...
— У тебя от них галлюцинации!
— У меня от тебя галлюцинации! Надо было тебя в Уральске оставить...
Она сжала губы, взяла бокал и сделала несколько глотков. Мне показалось, что у нее на глазах блеснули слезы обиды.
Пономарь наклонился ко мне и зашептал на ухо.
— Я вчера у экстрасенса был. Мне его люди рекомендовали, понял какие? — Он закатил глаза к потолку, показывая высоту положения рекомендателен
— Что он сказал? — я постарался, чтобы мой вопрос звучал непринужденно.
— Да ничего, — вздохнул Пономарь с нескрываемым разочарованием. — Левый оказался экстрасенс. Только бабки дерет. Ты, говорит, ему записку напиши, Владику этому. Объясни, что и как. А я, говорит, передам. — Пономарь скептически хмыкнул. — Ага, сейчас! За лоха меня держит! Я записку напишу, а он ее ментам отнесет!
Он допил очередную порцию и взял Диану за руку, но она ее отняла.
— Ну не злись, — покаянно проговорил он. — Ну дурной я, дурной, признаю. Пью много, крыша едет, с катушек слетаю. Извини.
— Я устала, — ответила она.
— Давай отдохнем! — с готовностью отозвался Пономарь. Он поманил одну из девушек, бродивших по залу.
— Приватный танец? — пропела она, извиваясь.
— Поиграй с ней, — Пономарь кивнул на Диану. — Разденешь догола — денег дам.
Стриптизерша ухмыльнулась.
— Я мертвого заведу! — пообещала она плотоядно.
Диана брезгливо отодвинулась.
