Смятый джип неподвижно лежал на крыше, его колеса все еще крутились. Водители, видевшие аварию, останавливались один за другим, на шоссе образовалась пробка. Два милиционера спустились к джипу, светя фонариками через разбитые тонированные стекла и пытаясь понять, есть ли живые.
Когда прибыла скорая помощь, пассажиров джипа пришлось вырезать автогеном. Ни Пономарь, ни охранник не были пристегнуты ремнями: оба погибли на месте. Диане повезло больше: окровавленную, без сознания, но живую ее доставили в больницу. Водитель практически не пострадал; не считая синяков и перелома руки, он отделался легким испугом.
Обо всем этом я узнал гораздо позже.
— Страус для наших краев — это скотина номер один, — жуя, рассуждал Хромой. — Лучше даже свиньи. А че? Зиму он спокойно переносит. Мяса дает почти как хрюшка, при том что мясо у него диетическое. Чуешь разницу?
В грузинском кафе напротив отеля мы сидели не то за поздним завтраком, не то за ранним обедом. Физиономии у моих спутников были заспанные и мятые. После загула они поднялись с трудом, когда завтрак в отеле давно закончился. На опохмел суровый Бык разрешил взять лишь по кружке пива. Напрасно Теща давил на жалость, закатывал глаза и хватался за сердце, — Бык был непреклонен.
— А надои какие? — зевая, поинтересовался Теща.
— Надои! — передразнил Хромой. — Свинья тоже не доится. Зато страус яйцо несет. Вот такое! — он развел руки на метр в стороны. — Одним яйцом целой семье обожраться.
— Ну и где ты их будешь разводить? — спросил я, поддерживая беседу.
— Зачем я? — фыркнул Хромой. — Пускай колхозаны разводят. У них там земли пустой девать некуда. Огородить, допустим, гектаров десять под ферму, запустить туда поголовье и нехай деревенские с ними возятся. Они все равно сейчас без работы сидят, на все готовы, а тут какой-никакой приработок. Главное — кого-то над ними поставить, чтоб они этих страусов не закабанили. А то сожрут страусов, а после скажут: вывелись, не прижились. Знаю я их.
— Ореховские уж звонили с утречка пораньше, — вмешался Теща, которому надоело слушать про страусов.
— Че хотят? — спросил Бык.
— Да так. Спрашивали, понравились телки, нет?
— Нормальные телки, — кивнул Бык, вяло ковыряясь в салате. — Грамотные. Все сами делают, учить не надо. Только суеты от них много.
— Лишку грамотные, — проворчал Теща. — Парфюм у меня сперли.
— Во как? — встревожился Хромой. — А ты капусту проверял?
Бык отодвинул тарелку, не найдя в себе сил покончить с салатом.
— За капусту даже не думай, — отмахнулся он. — Если они бабки начнут шарманить, им сразу лапы оторвут. Знают, сучки, к кому едут, просто натура блядская: хоть че-то да спереть.
— А может, ты сам по пьянке этот парфюм оховя-чил? — предположил Хромой.
— Ну щас прям! — обиделся Теща. — Я те алкаш, что ли? Такой парфюм вообще никто не пьет. У меня «Дольче Кабано», слыхал?
— Ореховские, видать, насчет своей доляны беспокоятся, — предположил Хромой. — Просто напрямую им признаться стремно.
— Позвони им, скажи, сегодня все отдадим, — велел Бык. — И Ходже, и им.
— А где возьмем?
Бык поднял стоявшую у моих ног сумку, туго набитую долларами, и открыл молнию. Хромой и Теща оторопели.
— Ни хрена себе! Сколько тут? Откуда! — наперебой спрашивали они.
— Должок вернули, — улыбаясь, ответил Бык, сам необычайно довольный.
От радости бандиты даже забыли спросить, кто именно вернул и каким образом. Они любовались запечатанными пачками, перебирали их и взвешивали на ладони. Хромой обнюхал несколько штук и с удовлетворением хрюкнул.
— А нам когда зашлешь? — не утерпел Теща.
— До дома перебьешься, — ответил Бык, закрывая молнию и возвращая мне сумку.
— Дай хоть по полтиннику!
— Морда лопнет.
— Слышь, волк, я тя как человека прошу, дай хотя бы чирик!
— Да ты его сегодня же пропьешь, — осуждающе заметил Хромой.
— Конечно, пропью! А что с ним еще делать, в банк тащить? Да на фиг мои бабки там валяться будут? Как говорится, что пропили — то в дело вложили.
Хромой поскреб подбородок и взглянул на Быка.
— Почем у нас на рыло выходит? — поинтересовался он.
— Еще не прикидывал, — ответил Бык. — Башка с утра не фурычит.
— Да хватит тебе на страусов, — заверил Теща.
— Смотря сколько тут, — возразил Хромой, оценивающе глядя на сумку.
— Два лимона, — ответил Бык.
— Значит, лимон нам? — встрепенулся Теща.
— Откуда лимон-то? — осадил его Бык. — Сперва надо Ходже отправить и пацанам, сколько им там полагается. Остальное мы с Андрюхой дербаним на пэ.
На пэ — означало пополам.
Теща разочарованно вздохнул.
— А Ильичу засылать будем? — спросил он. Теща единственный позволял себе вольность называть Ильича за глаза его прозвищем.
— А как же? Половину — в общак, как всегда.
— Нормально, — проворчал Хромой. — Мы всю работу сделали, а половину — отдай чужим дядям.
— Не чужим дядям, а своим пацанам, — поправил Бык.
— Слышь, парни, — заговорщицки наклонился к нам Теща, — а может, мы по общаку наш шалман обрежем маленько?
— Как это обрежем? — нахмурился Бык.
— Никто ж не знает, сколько мы стрясли. Сотню на круг кинем — и ништяк. Андрюха не сдаст, верно?
Бык посмотрел на него с сожалением, как на неразумного.
— Знаешь, сколько нормальных пацанов на такой фигне спалилось? Не знаешь? Море! Дорожка-то известная: пацан по первяне протянет фаску — с рук сойдет. Он еще раз дурку забьет — опять проканало. Потом еще, еще, и понеслось! Хавает, не разбирая, крысит, блин, и думает, что никто не сечет, а другие пацаны за его спиной уже шушукаются. И вдруг, раз его — и на правеж! Отнимут все, да еще и опустят... Надо тебе это, нет?
— Да не о том речь, чтоб скрысить, — заступился Хромой. — А о том, что в других бригадах треть засылают, а у нас половину!
В целом дух товарищества был Хромому чужд, но жадность побуждала вмешаться.
— Другие бригады пасутся, а к нам Ходжа приезжает! — возразил Бык строго.
— Он же не бесплатно к нам приезжает, — буркнул Хромой.
— Слышь, парни, — вновь встрепенулся неугомонный Теща, — а давай ореховской братве из андрюхиной доли отдадим! И Ходже тоже. Получится экономия. А то мы на троих пилим, да еще в общак отстегиваем, а он все под себя гребет. В натуре не правильно.
— Ты вчера случайно головой о дно бассейна не ударялся? — спросил я, пораженный его наглостью.
— А че ты жмешься? — принялся стыдить меня Хромой. — Мы за тебя под пули лезем, а ты крохоборствуешь.
— А ты не лезь под пули, — посоветовал я. — Дома сиди, страусов разводи.
— Погодь, не кипятись, — взялся уговаривать меня Теща. — Ты сделай пацанам шаг навстречу, они
