мной был похожий случай. Веришь или нет, но тоже под Лугой! — начал он свой веселый рассказ. — Я тогда был комсоргом нашей подстанции скорой помощи, и меня отправили на сборы комсомольских вожаков города в один из здешних пионерских лагерей. Поскольку была зима, лагерь выбрали элитный, с кирпичными корпусами и паровым отоплением. Поселили меня в одну комнату не с кемнибудь, а с сыном известного певца шансона и эмигрантских песен. Пока его отец ударно развлекал нью-йоркскую тусовку, сын исправно комиссарил на одной из подстанций «Скорой» Ленинграда.
Некоторые пытливые умы до сих пор мучаются неразрешимым вопросом: «Как сыну диссидента доверили неокрепшие души будущих коммунистов?» Потом Дича поведал о душевных политинформациях за бутылочкой водки. Активное участие многочисленной комсомольской братии в этих интереснейших занятиях привело к тому, что все привезенное спиртное как-то очень быстро закончилось, и нависла угроза срыва политического воспитания будущих руководителей страны. И, как не раз бывало, помощь пришла с загнивающего Запада. Усердное политвоспитание не прошло даром, и Дичин сосед по комнате вырос в настоящего комсомольского лидера. Не задумываясь, он взялся профинансировать добыче-разведывательную экспедицию за горючим. Отряд спасателей был отправлен в Лугу рейсовым автобусом.
Километровая очередь за водкой не смутила предводителя добытчиков. Как нож сквозь масло он прошел через толпу ханыг и солидно обменял папину спонсорскую помощь, усиленную мятыми комсомольскими рубликами, на янтарные бутылки с коньяком. Пополнив запасы огненной воды, будущий цвет компартии засобирался обратно. В предвкушении торжественной встречи собратьями по идеологии, они отправились на автобусную станцию. И, о ужас! Выяснилось, что никто из них не знает, куда ехать.
— На сборы нас везли прямо из города на мягких автобусах, и пункт назначения знали только водители, — пояснил Дича. — Зрительно я зафиксировал название ближайшего к лагерю поселка, но вспомнить его хоть убей, не мог. В голове вертелась довольно забавная ассоциация. Было в этом названии что-то связанное со скрещиванием лошадей. Конеёбицы? Поразмыслив немного, предложил я кассирше. Та как-то хитро улыбнулась, покачала головой и послала нас на стоянку такси. Но ни один из местных бомбил не слышал о таком поселке. Самый разбитной из них оценил мой метод запоминания названий населенных пунктов и добродушно разложил перед нами план области. После долгого изучения рассыпанных вокруг Луги имен собственных комитет комсомола с радостью достиг консенсуса, и лидер нашего отряда ликующе ткнул в карту: Нам сюда! Когда он убрал палец, таксист чуть не умер со смеху. Немного успокоившись, он сел за руль довольно потрепанной «копейки» и отвез потерявшихся добытчиков в поселок Жеребут. Лежа на Дичином плече, Вича улыбалась своим воспоминаниям.
«Как будто только вчера мы шли по тому железнодорожному перегону. Как летит время! Пролетит и жизнь. А небо будет так же беззаботно встречать и провожать новые поколения», — делилась она с проплывающими мимо облаками.
Вича тряхнула головой и разогнала грустные мысли. Присев, она обвела взглядом спокойное озеро. Взор ее разогнался по зеркальной глади и устремился ввысь. Взгляд скользил по верхушкам прибрежных елей, пытаясь проникнуть за горизонт.
Садившееся солнце уже не так жарило. Теплый августовский ветерок гнал легкую рябь по воде. Вича подставила лицо его ласковому дуновению. Ветер играл рассыпанными по плечам волосами и навевал что-то знакомое и щемящее душу из далекого-далекого прошлого. Она уже не удивлялась тем видениям и чувствам, которые иногда охватывали ее. Матрена уже давно объяснила, что они всплывают из глубин памяти, накопленной предками. И то, что Вича унаследовала не только их силу, но и воспоминания уже не пугало ее. Ей было спокойно и радостно, что ее собственные переживания тоже будут пронесены сквозь века. Лучи заходящего солнца отражались от воды и рассыпались разноцветными зайчиками по прибрежному лесу. Всполох одного из них на красной коре сосны напомнил цвет рубахи пьяного самца, что напал на нее в этом лесу. Тогда она не знала о своей великой силе и хорошо, что Матрена вовремя остановила ее и наставила на путь истинный. Знахарка научила Вичу управлять своими эмоциями, а вместе с ними и черной энергией, что жила в ней.
— Ты вошла в этот мир с великой целью, — предрекала старуха, — и должна с гордостью нести свое имя. Недаром оно созвучно с нашим сестринским учением «Викка», возникшем из давно забытых творений поклонников Пагана, населявших дохристианскую Европу.
«Символично ли мое имя? Вряд ли», — считала новоявленная виккианская сестра, но с Матреной не спорила.
Да и как можно было спорить со своей наставницей? Только благодаря ей она теперь знала о себе и своих возможностях, хотя поначалу противилась: «Это все красивые легенды, да сказки!» — Веришь ты в это или нет, но в твоих жилах течет кровь виккианских сестер, — пыталась вразумить ее старуха. — С природой спорить не надо, тебе нужно слиться с ней и жить по ее законам.
Если бы не тот случай в лесу, Вича еще долго не знала бы о своем месте в этом мире…
Затекшая спина начинала отходить, и она с грустью вспомнила Матренины лечебные колотушки.
«Когда мы еще увидимся? — с тяжелым сердцем думала она, глядя вдаль. — Доживет ли она до моего возвращения? А может, это я не смогу вернуться или уйду раньше нее?» О том, что их отъезд скоро станет реальностью, Вича недавно узнала от Матрены. Старуха была посвящена в их попытки выехать в Америку, но многочисленные препоны делали это почти невозможным. Уже год, как они собирали различные справки и документы и носились с ними как белки в колесе.
Срок годности справок истекал один за другим, и весь процесс нужно было начинать сначала. Советская бюрократия превратила их мытарства в заколдованный круг. Однажды Вича попросила Матрену научить ее белой магии, чтобы самой повлиять на решение проблемы.
— Тебе этого не дано, — ошарашила ее старуха. — Ты обладаешь великим даром управления черными флюидами. И этот дар столь велик, что вытесняет любую другую энергию.
— Но ты не должна унывать, — продолжала Матрена. — Применяй плохое против плохого и получишь хорошее. Ты скоро в этом сама убедишься. Наступает неспокойное время, и твоя темная сила сможет сослужить добрую службу.
— Когда? — заинтересовалась Вича.
— Ты сама почувствуешь этот момент, — загадочно улыбнулась старуха. — Когда час пробьет, отдай природе все без остатка, и твои проблемы решатся. И как только твой путь за океан будет открыт, ты встанешь на тропу войны с черными сестрами.
Мы верим, что именно ты сможешь раскрыть тайну их флюидов и научишься ими управлять. Это будет нелегко и нескоро. И не один год пройдет, прежде чем ты достигнешь цели. Тебя ждут великие испытания. Враждебная энергия постараться вытолкнуть тебя из своей среды. Но ты не должна отчаиваться. Принимай удары судьбы легко. Знай, что ты наша последняя надежда.
Если станет совсем невмоготу, возвращайся за силой родной природы. Она всегда поможет тебе. И береги своего суженного.
Он будет твоей единственной опорой в логове ворогов наших.
Я чувствую, что в нем дремлет какая-то неведомая мне сила и, может быть, ты сумеешь раскрыть и освободить ее. И чтобы ни случилось, помни о нас. За тобой стоит все виккианское сестринство.
Напутствие Матрены изменило Вичин взгляд на жизнь. У нее появилась великая цель, не чета ее земному желанию побеждать свою болезнь как можно дольше. Вича сидела перед открытой гладью озера, и ей всем сердцем хотелось верить в пророчества вещей старухи. Во сяком случае, ее недавнее предсказание, похоже, начинало сбываться. Вича осязала, как невесомые ручейки темной энергии стали покидать прибрежный лес и сливаться в воздушные реки. Подхваченные ветром, они уносились на юг.
Все вокруг становилось легким и безмятежным. Отсутствие черных флюидов с каждым часом облегчало освобождение накопленной ею энергии. Она чувствовала, что в какой-то момент нужно будет прилагать усилия, чтобы удержать ее в себе.
— Если верить Матрене, то это и есть начало больших перемен для нас, для страны, а, может, и для всего мира.
Вича понимала, что они с Дичей еще не готовы к этим переменам и что назревающие события круто изменят их жизнь. Но другого шанса может и не быть.
В полночь, по зову природы она вышла во двор и, спрятавшись за беседкой, распростерла руки к небу. Замкнув свой взгляд на полной луне, она сосредоточилась на сердцебиении, как учила Матрена. На шестом ударе Вича широко открыла рот, и запас негативной энергии начал истекать наружу. Она замерла от непередаваемого чувства единения с природой. Освобожденная энергия покидала ее тело через капилляры легких. Вича стояла и не верила, что ее маленький организм может хранить столько черных флюидов. Отдав весь запас без остатка, она впала в непередаваемую эйфорию невесомости. Ее лунный силуэт не шел, а плыл по воздуху, едва касаясь земли. Она тихо впорхнула в дом, и ни одна половица не скрипнула под ее воздушными шагами. Приземлившись на краешек кровати, она молча глядела на мирно сопящего Дичу.
«Грядут большие перемены, которые, возможно, навсегда убьют твою мечту стать врачом», — внутренне извинялась она.
Вича утешала себя тем, что взамен у ее любимого появится шанс достичь чего-то большего. В ту ночь она поклялась приложить все свое умение, чтобы облегчить ему путь. И это были не пустые слова. Однажды она уже попыталась ему помочь поступить в медицинский институт, и тогда ее чары сработали. Беда была в том, что по злому капризу природы она не могла нести людям добро. Белая энергия была ей неподвластна. Как ни старалась Вича, ее тело не принимало эти легкие радужные потоки.
Она не забыла совет Матрены. С годами ей придется овладевать искусством достигать благих целей путем черной магии.
Ее первый опыт можно было назвать удачным. Тем далеким летом она с болью смотрела, как ее Дича выходил после вступительного экзамена по химии. Это была его вторая попытка поступить в престижный мединститут. С красным дипломом фельдшера, ему было достаточно сдать на отлично лишь основной предмет. Год назад, когда они еще не были знакомы, он поставил все на ключевую физику. Получи он тогда пятерку, автоматически поступил бы без дальнейших экзаменов. Но комиссия придралась к какому-то пустяку и поставила четверку. Следующим было сочинение. К нему Дича не готовился и благополучно его провалил.
В этот раз он штудировал все предметы, но химию, которая теперь заменила физику, изучал особо. Тем больше был шок, когда он вышел из кабинета химии с тройкой. За детскую ошибку в одной формуле ему сразу срезали два бала, а экзаменаторша еще и поиздевалась.
— Если бы в природе была такая реакция, то нельзя было бы кипятить воду в медной посуде. Вода просто разъедала бы котелки! — почти кричала она, красуясь перед присутствующими своим остроумием.
Расстроенный Дича пошел в туалет, чтобы облегчить душу, да обдать лицо холодной водой. Пока он занимался своими мужскими делами, Вича прошмыгнула в экзаменационную комнату.
— Как твоя фамилия? — спросила женщина у входа.
— Дичина, — не задумываясь ответила Вича, обводя комнату внимательны взглядом.
— У меня такой в списках нет.
— Наверное я, что-то напутала, — ничуть не смутилась девушка. Она сладко зевнула во весь рот и даже не попыталась прикрыть его ладошкой.
— Ворону не проглоти, — съязвила вторая экзаменаторша.
У проверяющей списки Вичино поведение вызвало неконтролируемое раздражение.
— Вон отсюда! — сорвалась она. — Какие дебилы только не хотят пролезть в наш институт! — неслось вслед.
Ее нервозность передалась всем находящимся в комнате.
Бодро отвечающий абитуриент вдруг начал запинаться на каждом слове. Но принимавший у него экзамен заведующий кафедры этого даже не заметил. В его голове чудесным образом стали складываться в общую картину мелкие детали поведения его жены, которым он раньше не придавал значения. Через минуту он уже не сомневался в том, что она ему давно изменяет. И не с кем-нибудь, а наверняка с молодым ловеласом из нынешних абитуриентов. Жена была ассистенткой на его кафедре и вела подготовительные курсы по химии для поступающих в институт. Именно с тех пор он и стал замечать изменения в поведении жены. У нее все чаще по вечерам болела голова, а их и так нечастая близость стала случаться все реже и реже. Думы о том, что его жена развлекается с одним из молодцев, посещавших ее занятия, вытеснили все остальные мысли из его головы.
«Чему тут удивляться? — желчно рассуждал он. — Одного взгляда на состав учащихся этих курсов уже достаточно.
Сплошь потерявшие стыд санитары, да избалованные слабым полом выпускники медучилищ! Я уже не говорю об отслуживших в армии хлыщах, истосковавшихся по женскому телу. Не удивлюсь, если прямо во время лекций они пожирают ее своими голодными глазами и, засунув руки под парту, играются со своей разбушевавшейся плотью».
Перед заведующим сидел растерянный молодой человек.
Статный красавец, как нарочно, был при полном параде. Откуда этому дембелю было знать, что гладко отутюженная форма сослужит ему дурную службу? Взгляд экзаменатора был
