— Надеюсь, он сделает, как ты хочешь. Ведь ему уже двенадцать…
Мальчик закрыл дверь своей комнаты и прислонился к ней спиной. Ничего. Не тратя понапрасну время, он подошел к кровати, натянул на подушку свою пижаму, прикрыл одеялом, а чтобы дополнить иллюзию, положил сверху ангельский парик. Затем отступил на шаг и оценил впечатление. Сойдет. Тихонько открыл окно, перебрался на ветку, спустился по стволу дерева на землю и вышел со двора. Приближались сумерки — кусты и деревья постепенно наливались тенями.
Свернув с лесной дороги, Робин без труда нашел свои отметины, но ближе к полянке уже пришлось освещать путь фонариком.
Подойдя к зарослям у пруда, он услышал крик и замер. Что случилось? Он осторожно двинулся вперед; по дороге взбирался на деревья, чтобы найти оставленные днем зарубки. Вскоре от пляжа его отделял последний куст. В полутьме там двигались какие-то тени. Сдавленный вскрик, звон разбитого стекла, визгливый тонкий смех… Робин щурился, но не мог ничего разобрать в темноте. До него доносились только обрывки слов и нечленораздельные выкрики.
Мальчик сделал шаг влево и внезапно вскрикнул. Ворона бросилась ему в лицо и разодрала когтями и клювом кожу. На пляже воцарилась непродолжительная тишина; вскоре ее нарушили удивленные выкрики. Робин бросился бежать, задыхаясь от запаха птицы. Он слепо продирался сквозь лес.
Мальчик сам не знал, как выскочил на лесную дорогу. Крики за спиной затихали; должно быть, преследователи отстали.
Замедляя шаг, он добрался до дома. Родители все еще смотрели телевизор, и Робин старался вести себя как можно тише, пока взбирался по дереву и залезал в окно спальни.
Кровать была пуста.
Мальчика охватило ощущение падения в бездонную пропасть. Наверное, мать зашла проверить, как он спит, и обнаружила подмену. Бессмысленно делать вид, что ничего не случилось. Он открыл дверь и начал спускаться по лестнице; стекавшие по щекам вперемешку с кровью слезы оставляли во рту горький вкус.
По стенам и мебели плясали блики от телевизионного экрана, а в углах комнаты притаились глубокие тени. Лицом к телевизору, спиной к нему сидели отец с матерью и кто-то третий. Кто это? Незнакомец почувствовал, что на него смотрят, повернулся к Робину, затем обменялся взглядом с его матерью. Она кивнула в ответ, и тот встал.
Робин, как парализованный, стоял на пороге гостиной. Тот, другой, в его пижаме, приближался. Мальчик не хотел смотреть на его лицо. Некто остановился перед ним и протянул руку к горлу. Робин почувствовал, как смялась его плоть. Он вскинул руку — ее покрывали окровавленные перья. Его затрясло на краю бездны из теней. Подброшенные в воздух небрежным жестом перья медленно взлетели. Несколько мгновений они парили слабо перемигивающимися звездами в угасающем бархатном небе, а затем наступила темнота.
ДЖУДИТ Л. КОМО
Жар-птица
(Пер. В. Лушникова)
Главное — концентрация внимания. Если хочешь справиться с задачей, забудь обо всем другом. Отныне я — Жар-птица, парящая над собственным пеплом.
Не обращая внимания на пот, заливающий лицо, я стою перед стеной в зеркалах, едва касаясь рукой балетного станка. Раз за разом поднимаю вверх колено и подвожу его к носу, потом очень медленно выпрямляю ногу и тяну носок к потолку.
Техника, линия, гармония и равновесие являются классическими элементами моего танца. Балет — это праздник тела, доведенного до совершенства инструмента, и торжество суровой дисциплины, благодаря которой рождается мастерство движения. Отталкиваясь от поручня и скользя к центру холодной, погруженной в тишину студии, я стараюсь думать исключительно о танце.
Как хочется сделать вид, что сейчас не четыре часа утра, я вовсе не измучена и что мне не грозят травмы из-за чрезмерных нагрузок. Встав на пуанты, делаю десяток безумных фуэте, вращений на одной ноге, от которых голова идет кругом и нарушается восприятие действительности.
Как хочется выкинуть из головы события прошлой ночи и заполнить танцем пустоту в душе.
Удерживать равновесие помогают силы света и земного тяготения. Стаккато балеток по твердой древесине пола поглощает все мое внимание. Я заставляю себя забыть, но, даже когда мое тело, преодолевая изнеможение, врывается в сферу высшего блаженства, я вспоминаю…
…всегда один и тот же сон: я бегу по длинному полутемному коридору в окружении призрачных голубых фигур. Кровь пульсирует в висках и почти заглушает звуки наших тяжелых ботинок, когда мы приближаемся к обшарпанной металлической двери в конце коридора. Среди гневных криков и шумной сутолоки дверь внезапно распахивается. (В этой части сна я отчаянно пытаюсь проснуться, настолько невыносимо зрелище, которое предстоит увидеть.) Мои пронзительные крики из сна проникают в подсознание. Я вскакиваю на ноги и просыпаюсь, охваченная слепым страхом.
Этот сон — отголосок другой стороны моей жизни. Для большинства танцоров двойная жизнь неизбежна. Прежде всего — великая страсть к танцу, но, если ты не ведущий исполнитель в труппе, всегда есть работа на полный день, которая позволяет платить за жилье и балетки.
Когда не танцую, я работаю на город в составе тактической штурмовой команды, которую полицейское управление Детройта за глаза именует «Полицией психов». Нас привлекают, если правонарушители баррикадируются. Нередко это люди с психическими расстройствами. Отсюда и прозвище.
Меня зовут Джулианна Кристина Ларкин. В танцевальной студии я — просто Джулианна, а в полицейском управлении — Шустроножка или Леденцовая Фея (клички, конечно). Первое время парни из нашей команды осложняли мне жизнь, отпуская шуточки про балерин и грубо прохаживаясь по поводу моего пола. Теперь они зовут меня Ларкин, что весьма разумно с их стороны.
Когда я выезжаю на задание, меняются снаряжение и форма одежды. На работе вместо обтягивающего трико и балеток я ношу накладки из гибкой брони, прикрывающие мои грудь, спину и область паха, и тяжелые ботинки. Паукообразные наушники двусторонней многоканальной радиосвязи позволяют нам переговариваться. Имеется разное оружие: дробовик — для огня поддержки, автоматическая винтовка М16 А-2 — для ближнего боя, штурмовая винтовка 223-го калибра — для дальнего. Обычно я ношу А-2 — относительно легкую и эффективную. Также у команды есть гидравлические домкраты для взлома запертых дверей, системы заброски баллонов со слезоточивым газом и хитроумное приспособление, стреляющее взрывными устройствами для отвлечения внимания («громовспышки»).
Служба в тактическом подразделении полиции, как и балет, требует скорости, силы, выносливости и неукоснительного соблюдения расписания тренировок. Эти две, казалось бы, разные сферы вполне сопоставимы. В них-то я и блистаю. А вот овладеть навыками общения мне пока не удается.
Юность была для меня кошмаром. Девочки, которые уже в младших классах средней школы вымахали
