— Джейн, поверь, я спал с сотнями разных женщин, у меня никогда не было в этом недостатка. Но ни с одной из них я не жил — в прямом смысле этого слова. Ты первая получаешь от меня такое предложение. Если ты не хочешь жить вместе со мной, так и скажи. Но не нужно продолжать этот отвратительный разговор. Я ведь люблю тебя, Джейн.
— Легко сказать!
— Но я по крайней мере говорю это! Ты-то ведь ни разу не сказала, что любишь меня. — Он перестал сдерживаться. — Ты-то меня любишь? — Она по-прежнему молчала. — Я, кажется, спросил тебя, Джейн? Ты меня любишь? Ответь мне!
— Нет, я тебя не люблю, увы… — ответила она тоном наглой девчонки.
— Я тебе не верю. Без любви мы ни за что не смогли бы проделать такое.
— Ты так легко произносишь это слово. Должно быть, у тебя богатая практика. Но только в моем лексиконе «любить» — это очень важное слово.
— Странно, что в твоем ограниченном лексиконе вообще есть подобное слово!
— У меня не было таких, как у тебя, возможностей учиться, так что нечего ехидничать. — Слезы навернулись ей на глаза. Сегодня утром она проснулась такой счастливой! Однако, начав этот разговор, Джейн уже не могла остановиться.
— Что ж, прими мои извинения. Не следовало бы мне, конечно, так говорить. Простишь? — Он взял ее руки, поднес к губам, осторожно поцеловал. Она сквозь слезы глядела на Роберто. — О, дорогая, это настолько глупо — затевать подобные разговоры! Не успели мы насладиться своим счастьем, как рискуем уничтожить его, уничтожить без остатка. — Он поцеловал ее в губы, и Джейн, в свою очередь, ответила на его поцелуй. — Ну так как же, любишь ты Меня?
— Роберто, мы только что помирились, не будем начинать вновь.
— Если ты меня не любишь, то хоть соври. Или так уж необходимо делать мне больно?
— Нельзя заставить, чтобы тебя полюбили. Любовь — она или есть, или ее нет.
— Но у нас все есть. Чего же в таком случае нам недостает? Я хочу, чтобы ты мне объяснила, — не унимался Роберто.
— Я предпочла бы не говорить об этом.
— Но я хочу услышать! Скажи мне, Джейн.
— Я люблю только одного человека — собственного мужа. Я сказала об этом, как только мы познакомились. И ничего с тех самых пор не переменилось. Я всегда знала, что однолюб. К тебе же я отношусь исключительно хорошо, но вряд ли это любовь.
— Чушь, совершеннейшую чушь городишь! — Он так взглянул на Джейн, словно хотел взять ее за плечи и так встряхнуть, чтобы из нее вылетела глупость.
— Ты сам настоял.
— Жестокая ты женщина, Джейн. Ты придумала себе невесть что и своими фантазиями умудрилась сделать мне больно. И своей неумной ложью, между прочим, рискуешь разрушить все самое хорошее, что у нас есть.
— Это вовсе не ложь. Я действительно люблю его, — крикнула она.
Роберто тотчас же отвесил ей пощечину, затем ухватил ее за волосы и сильно встряхнул.
— Сучка маленькая! Как ты смеешь говорить мне о том, что любишь другого?! Я даю тебе все, а он практически ничего! Этот кретин не сумел даже доставить тебе элементарное наслаждение!
— Это моя вина, — взвизгнула Джейн. — И никогда, слышишь, никогда не смей больше прикасаться ко мне!
— Дура! Слушай же хорошенько! Ты влюблена в фантом, в собственные мечты, разве ты сама не понимаешь?! Это лишь воспоминания о первой любви. Но воспоминания — это еще не любовь! — Он кричал во весь голос, а Джейн перестала сдерживаться, и у нее по щекам теперь катились слезы. Роберто продолжал: — Ты боишься расстаться с собственными воспоминаниями. Ты вообще жизни боишься! Именно поэтому ты так долго раздумывала, прежде чем прийти ко мне. Но только не заблуждайся, пожалуйста: то, что ты к нему испытываешь, — это вовсе не любовь! Меня, меня — вот кого ты любишь! Понятно?! — И он с силой отбросил ее на постель.
Джейн всхлипывала, лежа на постели, Роберто ходил по спальне из угла в угол. Его злость все никак не утихала. Зачем он вообще спросил ее?! Теперь решительно все было безнадежно испорчено. Былого не воротишь. Принц вдруг подошел, уселся рядом:
— Джейн, извини меня. Я не должен был так себя вести. Но я вышел из себя, потому что боюсь тебя потерять. Ты, наверное, думаешь, что я этакий плейбой, что всего лишь хочу позабавиться с тобой, да? О, если бы ты только могла понять, дорогая, насколько ты мне нужна! Мне совершенно необходима твоя любовь! А теперь я словно потерял тебя.
Джейн, вся в слезах, протянула к нему руки.
— Роберто, я вовсе не хочу ссориться. Конечно, я хочу жить с тобой, без тебя я уже и не смогу. Всему виной моя гипертрофированная чувствительность. Ты, разумеется, прав: женитьба для нас — немыслимый вариант. Я и сама понимаю, что мне не справиться с отверженностью, которую некогда мать Алистера и его друзья продемонстрировали мне в полной мере. И я понимаю, что ты хотел защитить меня. Правда, правда. Прости меня.
Они очень нежно занялись любовью, а после лежали на постели и глядели вверх, на собственные отражения в большом зеркале. Роберто повернул голову к Джейн.
— Ты полюбишь меня, — прошептал он. — Я тебе обещаю.
— Да, дорогой, — ответила она и улыбнулась.
— И мы будем жить, как если бы были мужем и женой. А когда все пройдет, расстанемся с достоинством, как и подобает приличным людям.
— А может, мы и вовсе не расстанемся?
— Может быть. В этом случае, любимая, я женюсь на тебе, когда мне стукнет семьдесят. И пошли они все к чертям! — с улыбкой сказал он.
Они не спешили покидать Рим. Сейчас в городе почти не было никого из друзей и знакомых Роберто: все разъехались, кто в горы, кто на море. В Риме остались одни только иностранные туристы. Роберто с Джейн с удовольствием гуляли по городу вместе с толпами приезжих: он показывал ей любимые уголки столицы, крошечные, расположенные вдали от туристических маршрутов церкви, маленькие площади с работающими фонтанчиками. А потом водил Джейн в рестораны, где в компании всего лишь нескольких посетителей можно было сидеть часами и наслаждаться болтовней о всякой чепухе. Только упрямый ребенок из детства без любви отказывался поверить, будто нынешняя Джейн может полюбить Роберто, но все, кто видел их, особенно когда они гуляли, взявшись за руки и пожирая друг друга горящими взглядами, не сомневались в ее любви.
В замке Роберто задолго до этого был назначен званый ужин, который немыслимо было отменить. Посему в один прекрасный день им пришлось возвратиться.
— А, вот и вы, наконец! Ума не приложу, что это вынудило вас в такую жару торчать посреди раскаленного Рима? — не без ехидства поинтересовалась Онор, лицо ее, впрочем, светилось радостью.
— Мы влюбились друг в друга, — без обиняков ответил Роберто.
— Дорогие мои, это ведь так замечательно! — Онор от полноты чувств даже в ладоши захлопала. — По этому случаю и шампанского не грех глотнуть. — Она кликнула Гвидо и распорядилась насчет выпивки. — Ну а теперь рассказывайте.
— Я вернулась, чтобы забрать свои вещи, Онор, если, конечно, вы не против. Я переезжаю к Роберто.
— С чего бы мне быть против? Ты последовала моему совету.
— Я хочу, чтобы она перебралась немедленно, вдруг, чего доброго, еще передумает, — пояснил Роберто.
— Думаешь, может передумать?
— О, если бы ты только знала, как непросто было убедить ее!
— Да, она отличается редкостным упрямством, — со сдержанным смешком призналась Онор.
— Да еще и гордая.
