Сара взглянула ему прямо в глаза:
— Как и должно быть, мистер Вотапек. Как и должно быть.
— Мы с другом собираемся несколько дней погостить в какой-нибудь семье, а потом дальше к югу и в Цугшпитце. Может, по горам полазаем. — В речи Ферика на немецком не было и следа обычного акцента, наоборот, она звучала мелодично, ничуть не уступая песенной музыкальности австрийского «хохдойч».
Пограничник продолжал изучать их паспорта.
— А в Англии вы находились…
— По делу. — Ферик продолжал тянуть шею над высокой стойкой, всем видом изображая безобидного, хоть и обеспокоенного путешественника.
— Ну да, — согласился страж, листая потрепанные паспортные книжечки, всего раз подняв голову, чтобы сравнить лица с фото, — а в Австрию вы возвращаетесь через…
— Неделю. Самое большее — десять дней.
Несколько секунд хорошо отработанного молчания, взрывная очередь — клац! клац! клац! — штампов, и двое отдыхающих отпущены с миром. Ксандр был во Франкфурте всего два раза и успел забыть, как внушителен вид этого замкнутого в самом себе города-глыбы. Пока они спускались по центральному эскалатору, он никак не мог оторвать глаза от сводчатого купола. Внизу по всей стене тянулись конторки проката машин, и в каждой сидел служащий или служащая в ослепительном одеянии: международные конкуренты наперебой привлекали внимание кричащим смешением немыслимо ярких цветов — желтого, синего и красного. Ферик двинулся к ничем не приметной стойке и взгромоздил на нее свой кейс.
— Машину, пожалуйста. — Теперь немецкую речь Ферика сковал северо-итальянский акцент.
Ксандр, не в силах удержаться, воззрился на него: поза, голова, склоненная набок, жесты никак не вязались с тем нервным австрийцем, каким был его спутник всего минуту назад. Он смотрел, как Ферик рылся в карманах, пока наконец не вытащил помятую пачку сигарет — миланских. У Ксандра такая точность вызвала улыбку не меньше, чем простой жест, каким маленький человечек сунул сигарету в рот, — и тут же получил замечание агента по аренде, чей палец указал на крупную надпись «НЕ КУРИТЬ» на ближайшей стене.
— Ах,
Немец невозмутимо смотрел на экран монитора.
— Здесь не Испания, сэр. — Ферик согласно закивал. — Ваши паспорта, пожалуйста.
Ферик, не моргнув глазом, обратился к Ксандру и кивнул: дай, мол, ты ему эти паспорта. Ксандр застыл ни жив ни мертв, пока Ферик, как бы извиняясь, сунул сигарету в рот и принялся ощупывать карманы пиджака. Секунду спустя он с коротким смешком извлек два новеньких паспорта и, вручая их агенту, произнес:
— Нет, надо же, они, оказывается, у меня.
Ксандр, затаив дыхание, любовался этим представлением. Вот агент, не удостаивая вниманием итальянское бормотание, сосредоточенно печатает. Вот минуту спустя он выкладывает на стойку пакет и связку ключей. Ферик, кивая головой и пожимая плечами, ставит в бумагах неразборчивую подпись повсюду, где отмечено галочками.
— Sind wir fertig?[16] — Раскатистое «г» Ферика и придыхание на конечном «g» вызывают у агента вымученную улыбку.
— Да, все готово.
Прижимая кейс к боку, Ферик засунул документы в карман, кивнул на прощание агенту и произнес:
— Сначала подкрепимся. — Потом, подхватив Ксандра под руку, потащил в подземный лабиринт.
Через пять минут они стояли перед итальянским рестораном, над которым красовалась ярко-красная вывеска, где название терялось в буквенном подобии семи римских холмов.
— Я всегда, когда есть время, специально захожу сюда поесть. Отличные маникотти![17] Других таких вне Рима не найдешь. — Четкий, правильный английский выдает: прежний Ферик вернулся, только тон его несколько смягчен тем, что, к удивлению, еще осталось от его итальянской ипостаси.
Свободной изысканной походкой он прошел в стеклянные двери, вошел в зал, миновал три вполне подходящих столика, остановился у четвертого, возле стены, и уселся, опустив свой кейс рядом на пол. Ксандр присоединился к нему, а метрдотель, положив на столик меню, вновь упорхнул ко входу. Зеркала до потолка придавали небольшому помещению хорошо выстроенный объем, а продуманное расположение ламп и свечей только усиливало иллюзию. Ферик видел себя отламывающим тысячу кусочков хлеба.
— Вы устроили знатное представление. — Ксандр облокотился о стол, его спине, упиравшейся в прямые ребра стула, было неудобно.
— Вы слишком добры. — В том, как жевал Ферик, чувствовался некий оттенок самодовольства, выдавший его нечаянную радость от собственной бравады. — Неугомонный итальянец. Слишком много народу перевидает за неделю, чтобы нас запомнить.
— Тем не менее вам это все нравилось.
— Естественно. Потому я и бываю так убедителен. — Подошел официант, принял заказ: два маникотти и бутылка красного — и удалился так же быстро, как и появился. — Видели бы вы, доктор, выражение своего лица, когда я вас про паспорта спросил… вот это мне и вправду понравилось.
Вернулся официант с графинчиком, Ферик, сохраняя все ту же не свойственную ему веселость, удивленно поднял брови: как, мол, так — немецкий ресторатор, а подает итальянское вино. Их с Ксандром приятно удивил отменный букет вина, смывшего хлебную сухомятку.
— Поразительно, — закивал Ксандр. — Отличный выбор!
— Да. Что есть, то есть.
— «В разгар охоты, — продекламировал ученый, — отыщи местечко и подзаправься: добрая еда, вина немного». Мы чего добиваемся?
— Все это очень может пригодиться. — Ферик надолго припал к бокалу с вином. — Однако в данный конкретный момент все гораздо проще. У нас в запасе есть двадцать шесть минут, и я хочу есть. Тут еду готовят в рекордное время.
Скрупулезная точность в ответе показалась несколько излишней даже для Ферика.
— Двадцать шесть? — переспросил Ксандр. — Какая разница?
— Поезд на Геттинген отходит в семь двадцать семь, через двадцать две минуты.
Добрая слава ресторана подтвердилась: подали еду. Ферик тут же принялся посыпать сыром и без того утопавшую в нем лапшу и остановился, заметив выражение лица Ксандра.
— Вы же не думали, что мы и в самом деле поедем на машине, а? Ее же легче всего выследить. — Не дождавшись от Ксандра ответа, Ферик продолжил: — Если они не настолько сообразительны, то мы просто потеряли пятнадцать минут. С другой стороны, если они знают свое дело куда лучше, чем вы думаете, то в конце концов выяснят, кто арендовал «фиатик». Вас в Лондоне отыскали в библиотеке, с чего бы им и тут не повезло? — Ферик подцепил полную вилку маникотти; когда он снова заговорил, рот его был полон острого соуса. — Что возвращает нас к вопросу, который мне с нынешнего дня не дает покоя. — Он отер соус с подбородка. — Как они узнали, куда вы едете?
Вопрос застал Ксандра врасплох. Как Эйзенрейх разыскал его в Лондоне, заботило несколько меньше, чем сам факт: его все же разыскали. И манускрипт.
— Понятия не имею. Полагаю…
— Вариантов всего два. Либо у Эйзенрейха громадные возможности выследить человека, что крайне сомнительно, учитывая их явную неспособность выслеживать вас, либо, — Ферик взял стакан с вином, — вы были не так осторожны, как вам казалось. — Он поднял взгляд, выясняя, какое впечатление произвели на Ксандра эти слова.
Молодой ученый замер с вилкой лапши возле рта. Он сразу утратил дар речи, не понимая: то ли его обвиняют в глупости, то ли кое в чем похуже.
Ферику было не до обвинений.
— Вряд ли вы понимали, как все могло случиться, но было бы здорово, если бы вы припомнили дни после Флоренции. Возможно, Милан.
— Милан? — Картинки событий последней недели замелькали у Ксандра перед глазами. — Я про Лондон не знал, пока не прочел записи Карло. А их я достал только во Флоренции. Ничего про собрание Данцхоффера…
— Идет, — перебил его Ферик, заметивший выражение растущего беспокойства на лице напарника, — Милан можно отбросить.
— И пока не встретил вас, я летал по своему собственному паспорту. Не так уж и трудно кого-то выследить.
— Безусловно. Но почему они оказались в библиотеке? Уж этого точно в вашем паспорте не было. Почему не в Британском музее? Не в Кембридже, не в любом подобном месте? Почему именно Лондон, именно
— Ну… не очень-то трудно выяснить, что четыре года назад я в основном работал в этом институте.
— И где тут логика? — Ферик покачал головой и занялся очередной порцией лапши. — Чистое совпадение. Работа в библиотеке четыре года назад не имеет никакого касательства к тому, что манускрипт нынче оказался там.
— Может, кто-то из них поджидал в институте?
— С какой целью? Но даже если так, то вы же сами говорили, что лысый, похоже, очень сильно удивился, когда наткнулся на вас. Я ошибаюсь?
Ксандр задумался.
— Он, похоже, действительно… опешил. Опять-таки я мог и ошибиться. Я от вас убегал, я только что отыскал рукопись…
— Все это правда. Но это меняет ваше впечатление от встречи с лысым?
Ксандр медленно-медленно покачал головой:
— Нет. Он в самом деле удивился.
— Именно. А по описанию мисс Трент я его заметил до того, как он столкнулся с вами. Представляется совершенно очевидным, что там он искал манускрипт, а не вас. — Ферик кивнул и отщипнул кусочек хлеба. — Нет. Тут, должно быть, что-то другое… или кто-то другой, кто знал, где окажется манускрипт. Кто-то, у кого был доступ к записям Пескаторе и кто мог послать нашего лысого друга в Лондон без связи с вашим пребыванием там — хоть в прошлом, хоть в настоящем.
— Кто-то другой? — Слова, лишенные всяческого смысла. — Всего два человека знали, о чем говорилось в этих записях: я сам и Сара.
— И еще. — Ферик помолчал, не сводя глаз с Ксандра. — Человек в Нью-Йорке, кому послали копию.
У Ксандра вдруг заломило шею.
— Это совсем другое, — произнес он, вспоминая, как долго пришлось уговаривать Сару позволить ему отправить копию миссис Губер. — Копия отправилась в Нью-Йорк в тот день, когда я вылетел в Лондон. Она никак не могла добраться туда на следующий день. Даже если бы добралась, смею вас уверить, что получатель совершенно надежный человек.
— Вы уверены?
— Да, безусловно.
— Позвольте мне судить, может ли…
— Я сказал: нет.
На Ферика были устремлены глаза, каких он прежде не видел: никакого тепла, сомнения, подвохов, которых того и жди от этого академика. Только убежденность да еще, пожалуй, отблеск гнева. Приходилось признать, что его новый напарник подавал надежды.
— Я спросил только потому, что такая возможность есть.
— А я ответил потому, что знаю: ее нет.
