запада шлют в нуждающиеся страны гуманитарную помощь, освобождаясь от залежей невостребованного, но как только этот товар доходит до своего назначения, тут же превращается в выгодное предприятие для корыстных людей. Похоже, что любые отношения между людьми сводятся к выгоде. 'А что я с этого буду иметь'
Если мы будем достаточно внимательны, то очень скоро начнем замечать, что корысть проявляется совершенно неожиданно для нас даже там, где ее как будьто и не должно быть. Когда мы любим друг друга, разве это мы делаем бескорыстно, разве мы не ждем со стороны любимого человека такого же ответного чувства? А если мы подарили кому-то какую-то вещь, разве нам не приятно, когда мы видим, что человек пользуется этой вещью, особенно при нас. Возможно мы даже знаем, что он идя к нам взял ее с собой специально, чтобы мы видели, что она для него ценна. Но и такое лицемерие нам приятно, потому что человек помнит о нашей щедрости. Желание, чтобы о нас помнили, чтобы нас благодарили, нам всегда приятно, и мы хотим этого, потому что мы корыстны. А всегда ли мать бескорыстно любит своего ребенка? Если он научился рано говорить или читать, то она демонстрирует это всем, кому может. Но ведь это тоже корысть. А когда мать или отец делают все, что могут для ребенка в надежде, что когда он будет взрослым, а они — старыми, то он поддержит их старость. Такое отношение говорит о том, что они, воспитывая своего сына или дочь, имеют в виду корыстную цель. Можно делать то же самое, но не в долг. Ваше чадо, когда вырастет, на вашу искренность скорее ответит искренностью отношений. А разве родитель, упрекая своего ребенка в непослушании и говоря ему, что он его не любит, потому что он непослушный или вообще плохой, не проявляет в этих словах свою корысть. Он любит не просто так, а за что-то. Корысть — это стремление к выгоде, но разве мы проезжая мимо сотрудника ГАИ, не пытаемся выглядеть выгоднее. Мы это делаем даже тогда, когда проходим мимо милиционера. Посмотрите на тех, которые с протянутой рукой ждут подаяния. Посмотрите на их глаза. Они оценивают вас — платежеспособный ли вы человек и какое у вас настроение, и многое другое, от чего зависит подадите вы ему рубль или ничего не дадите. А некоторые из подавателей дают монету и гордятся собой, потому что они имеют возможность подавать и, делая это, заслуживают к себе особого отношения, по крайней мере со стороны нищих. Бескорыстие это когда 'ваша левая рука не знает, что делает правая', а не тот вариант, когда вы хотите, чтобы люди знали, что вы бескорыстны.
Мы корыстны даже при взаимоотношениях с Богом: Бьем ему поклоны, зажигаем свечи и многое еще что делаем ради того, чтобы он был милостив к нам. Мы не можем, не умеем и не знаем другого способа общаться с Богом. Для нас он как сотрудник ГАИ, как милиционер или начальник РЭУ. Мы просто еще не понимаем, что богу все это внешнее не нужно. Он и так имеет всю Вселенную. Ему нужно наше искреннее бескорыстное сердце.
Но корысть имеет еще и другие проявления. Набрав силу, она становится агрессивной и пытается захватить, отобрать у другого или других, то, что приглянулось. Корысть может проявить себя в стремлении к власти и расширить свои влияния, насколько это возможно; стремясь к собственной моральной выгоде, она может быть щедрой. Но еще раз повторяю — не любое действие может быть корыстным. Все зависит от того, стоит ли позади действий человека стремление к какой-то выгоде или нет. Если человек, называющий себя альтруистом и поступающий как альтруист, жаждет славы, известности, то это в действительности корыстолюбец, собирающий корыстную дань на поле честолюбия и альтруизма. И если человечество строит свои отношения, как межличностные, так и межгосударственные, на основе корысти, то нельзя такое общество назвать гармоничным, нельзя говорить что в основе его лежит истина и нельзя предполагать, что оно верхом на корысти приедет в великое будущее.
О подъемах и спусках
Духовная работа в чем-то напоминает работу кузнеца. Он вначале придает детали форму, а потом закаливает. Человеческое сознание подобно металлу. Ему можно придать форму, а потом провести испытание на прочность, которое закалит его.
Отстраняться и наблюдать за собой или за своими другими частями может только человек. Ни одно другое существо этого не может. Например, вы можете наблюдать за своими эмоциональными состояниями или движениями своего тела в период какой-либо деятельности. Такое наблюдение возможно, когда вы идете или с кем-то общаетесь, когда тело ваше говорит, а вы в это время являетесь только свидетелем этой активности. Если вы постоянно стремитесь к отстранению от физических, витальных и ментальных движений, то это приводит к тому, что сознание становится все более утонченным. Вы спросите почему? Да потому что, чтобы отстраниться от какой-то эмоции или мысли, требуется состояние более тонкое, чем эта эмоция или мысль, человеческое сознание по высоте вибраций становится выше, чем та эмоция, от которой он отстраняется. Истинное отстранение по-другому невозможна. Обычно отстранение осознается как внутренний шаг назад, но не за пределы своего тела. Человек просто отодвигается от той части, которая «делает». Возможно, эта его часть что-то делает физически, переживает эмоционально или о чем-то напряженно думает. Это отстранение внутреннее. Вы просто наблюдаете за тем, что происходит. Если вы в это время имеете тот же уровень вибрации, что и та активность, которую вы наблюдаете, то вы не можете наблюдать, потому что вы захвачены. Наблюдение возможно только в одном случае, когда вы внутренне тихи и даже неподвижны. Когда вы отстранены, то вы вне того, кто переживает или о чем-то думает. Но вскоре после такого успешного отстранения обязательно произойдет событие, когда при очередном состоянии, которое следует наблюдать отстранившись, вы не сможете это сделать, потому что вы окажетесь в эпицентре этого состояния (или переживания). Для вас это испытание на прочность: насколько вы стали более устойчивы после предыдущего отстранения, насколько вы стали способными сохранить состояние внутреннего покоя, когда вокруг вас бушует буря. И если вначале, когда вам удавалось отстраниться, вы испытывали подъем, то теперь вы проходите стадию закаливания и вас бросает в центр событий, которые вы должны наблюдать изнутри, оставаясь невозмутимым и незатронутым. Это приводит к тому, что в вашем сознании закрепляется способность сохранять высокие вибрации даже тогда, когда на вас обрушиваются все низшие силы природы.
Но следующий подъем может оказаться более высоким и более тонким, а потому и более трудным. Это связано с тем, что, овладев положением независимого наблюдателя грубых эмоций, вы приобретаете свой собственный более тонкий уровень вибраций, которого у вас не было прежде. Ваше сознание стало в связи с этим качественно другим. Теперь вам потребуется другого рода усилие, которое даст вам возможность стать еще более неподвижным наблюдателем теперь уже более тонкого эмоционального состояния, возможно менее заметного, на которое вы прежде не обратили бы никакого внимания. Но ваше сознание уже стало другим и вы уже можете осознавать более тонкие состояния, прежде не доступные для вас. После такого рода наблюдения, когда вы оказались на высоте положения, у вас должно произойти очередное «падение». Для вас такое падение будет еще более трудным испытанием, так как более тонкие вибрации труднее различимы и удержать более высокое и тонкое равновесие при этом будет труднее чем прежде. И так, шаг за шагом, вы будете становиться все более восприимчивым, пока тонкость вашего восприятия не станет равна тонкости вибраций вашего психического существа, что обязательно приведет вас к объединению.
Об отношениях
Различного рода эмоциональные состояния и отношения, с одной стороны, являются вторичными, так как порождены нашим взаимодействием с внешним миром, а с другой, они соединяют нас с ним, делают нас его частью. Любая эмоция, любое отношение к чему бы то ни было, это и не субъект, который наблюдает, и не объект, наблюдаемый субъектом. Когда мы говорим о привязанностях к материальному миру, о привязанностях к своим собственным мнениям, от которых человек, став на духовный путь, должен освободиться, то в связи с вышесказанным, мы должны осознать, что хотим освободиться не от материальных объектов и не от каких-то мнений, идей или правил, мы в действительности хотим освободиться от того, что связывает нас с ними. Если это понятно нам, тогда мы должны думать, что нам ничего с внешними объектами делать не надо: ни отказываться от них, ни даже судить о них, и мы не должны отказываться даже от собственных мнений в пользу мнений других. Мы должны, еще раз повторяю, отказаться только от отношений ко всему этому. (Любая эмоция — это тоже отношение к чему-либо или к кому-либо, только чрезмерно выраженное, можно сказать, концентрированное.) Тогда нам надо заниматься не выслеживанием того, к каким объектам мы привязаны, а осознаванием нашего состояния. Но на этом пути у нас возникают, кажется, непреодолимые трудности. Потому что существуют отношения, привязывающие нас к объектам, которые мы не осознаем, и они ускользают от нашего внимания даже при всем нашем старании осознать их. И о нашем отношении к ним мы узнаем только тогда, когда эти объекты утрачены. Обычно отношения воспринимаются как нечто бесформенное и трудно отличимое от нашего естественного состояния. Поэтому избавляться от того, что неуловимо и практически неосознаваемо, очень не легко. Для того чтобы эта работа все-таки была сделана, есть два способа: избавляться от этих отношений, когда они становятся достаточно хорошо выражены. То есть когда мы что-либо утрачиваем, наблюдаем за изменившимся нашим эмоциональным состоянием, изучаем его и убеждаем себя в том, что эта вещь в действительности была для нас не крайне необходима. И второй способ заключается в том, что мы внутри себя культивируем состояние полного равновесия. Можно одновременно использовать оба способа. Возможно читателю понятно, что любые отношения с окружающей нас реальностью, как бы слабо они не были выражены, в конечном счете нарушают наше равновесие. Можно сказать, что основой духовной работы является замена отношений с материальным миром на отношения с Богом. И чем более тесными становятся отношения с Богом, тем большего равновесия мы достигаем. При глубоком равновесии замолкают мысли, и мы становимся не только недоступными для различного рода мыслеформ, но и влияния на нас различного рода сущностей становятся невозможными.
Но при попытке распознать свое отношение к чему бы то ни было, можно легко быть захваченным этим отношением, и тогда наблюдатель и наблюдаемое исчезают, потому что они становятся одним целым. Очень интересно проследить, как возникает захваченность. Мы знаем, что подобное притягивается к подобному. Следовательно, в нас изначально существуют вибрации тех состояний, которые соединяют нас с объектами материального мира. И в то же время все разнообразие предметов, которые нас окружают, в своей основе имеют те же самые вибрации. Что в людях отзывается на вибрации материального мира? Что привязывает нас к нему? Это может быть только внешняя оболочка человека. Все материальное притягивается материальным. Поэтому человек притягивается к окружающему его миру, а мир притягивает к себе человека. Но тогда наблюдающей или отстраненной может быть только та часть человеческого существа, которая нематериальна. Точнее, она должна состоять из более тонкой материи, чем та, из которой состоит наше физическое тело, витал и ментал. Этой тонкой составляющей нашего существа является наше сознание. И еще один вопрос. Куда должно отстраняться человеческое сознание, чтобы наблюдение было наиболее эффективным? Разумеется, отстраненный наблюдатель должен быть не далеко от того места, где происходит встреча вибраций материального мира и вибраций внешней оболочки человека. Наблюдение невозможно извне, потому что внешний мир заполнен вибрациями материи. Оно возможно только изнутри, где происходит встреча вибраций. И только оттуда, где нет этих вибраций. А этим местом является наше внутреннее истинное существо. Поэтому, когда великие души говорят, что нужно жить изнутри, они имеют в виду наше внутреннее истинное существо, с которым наше сознание должно быть единым. И только оттуда возможно распознавание вибраций различного рода отношений человека с окружающим его миром. И тогда эти отношения воспринимаются как некое пространство, заполненное вибрациями отношений или желаний. И может возникнуть осознание отчуждения своей внешней оболочки от самого себя, точнее от наблюдателя. Внешняя оболочка со всеми ее движениями воспринимается не как принадлежащая вам, а как принадлежащая материальному миру. И в это время вы начинаете осознавать, что вы, наблюдающий, не страдаете, не переживаете, ничего материального не хотите. Что все эти состояния приходят к вам, когда внешнее внутри вас встречается с тем, что вы считали самим собой. Что именно это причина всевозможных состояний и отношений с материальным миром.
Два начала духовного пути
Начало пути может быть внешним и внутренним. Особенностью внешнего пути является то, что духовный искатель принимает все внешние события как отражения его внутренних несовершенств и каждое из событий встречает с благодарностью, так как это позволяет ему быть более сознательным и осознавать направление работы, которое определяется внешними событиями. Он знает, что события — только следствия внутренней жажды совершенства, что его внутренний путь первичен и Божественная воля, которая проявляется в нем, как присутствие Божественной благодати или ананды, создает все так называемые трудности, даже если смысл их выглядит как антибожественные усилия низших сущностей. В действительности не существует антибожественных сущностей или существ, антибожественных действий или замыслов, потому что позади любых даже мельчайших событий этого мира
