Волшебник был последним из всех, кого он хотел бы видеть в своем замке да и вообще в окрестностях своего королевства ближе чем на тысячу миль.
Дело было даже не в том, что волшебнику были известны некоторые не вполне приглядные подробности биографии Нунстрадамуса. Если бы волшебник держал язык за зубами, Нунстрадамус, возможно, позволил бы ему остаться в замке и исправно обеспечивал бы скромные потребности волшебника в еде и нескромные — в выпивке. Но увы — волшебник молчать не желал. Нунстрадамус попытался было подкупить Романчиша, выдав ему ключ от королевских винных погребов, но это только усугубило ситуацию: выпив, волшебник чувствовал непреодолимую потребность поговорить.
И он говорил.
Рот его не закрывался ни на минуту. Волшебник болтал. Волшебник хвастался. Волшебник распространял гнусные сплетни. Волшебник вспоминал. Наконец, волшебник выдумывал, и надо сказать, что отдельные его фантазии могли бы довести до нервного припадка намного более терпеливого человека, чем Нунстрадамус.
Когда Нунстрадамусу принесли записи этих речей, составленные агентами тайной полиции, он разбил хрустальную чернильницу, порвал обивку на троне и запустил короной в голову начальника тайной полиции. Но неприятности на этом не закончились.
По замку поползли слухи и сплетни. На Нунстрадамуса косились и перешептывались. На третий день начальник тайной полиции сообщил об учреждении в замке тайного общества. В общество с многообещающим названием «Нет пророка в своем отечестве!» вступали придворные, наслушавшиеся речей волшебника. Почетным председателем общества был единогласно избран Романчиш.
Нунстрадамус понял, что настал час решительных действий. Он собрал Тайный совет.
Выступление Нунстрадамуса на совете прошло под девизом «Наше ковосское отечество в опасности!». Нунстрадамус вложил в свое выступление все красноречие, на которое был способен. Он напомнил членам тайного совета о недавних временах правления реформаторов, о сопровождавших это правление войнах и потрясениях и о том, что только его, Нунстрадамуса, вмешательство спасло страну от неминуемого распада. Он не жалел черной краски, чтобы описать будущее, ожидавшее Ковос, если бы он, Нунстрадамус, не взялся решительно за искоренение чужеземной заразы и выкорчевывание гнилых ростков реформаторства. После этого он огорошил членов тайного совета заявлением. Речь шла ни много ни мало о государственной измене. Враг пробрался в самое сердце Ковоса. Под личиной так называемого Романчиша скрывается опаснейший акиремский шпион и диверсант. Он поставил цель уничтожить Ковос, посеять смуту и раскол, развалить страну. Безопасность государства под угрозой.
Нунстрадамус обвинил членов Тайного совета в потере бдительности. Некоторые из придворных, заявил он, поверив лживым измышлениям и опасным выдумкам волшебника, даже встали на путь прямой измены, создав тайное общество. Следующим шагом, по заявлению Нунстрадамуса, должен был стать государственный переворот, возврат к власти варягов- реформаторов, развал страны и гибель цивилизации.
Совет ахнул. Министры и не предполагали, что дело зашло так далеко.
Волшебник был немедленно приговорен к повешению, четвертованию, сожжению, расстрелу, утоплению, удушению, закапыванию живьем в землю и варению на медленном огне.
Но тут выступил Нунстрадамус. Он одобрил патриотические устремления членов Тайного совета, однако призвал их быть милостивыми и великодушными. Волшебника, сказал он, разумеется, следует умертвить, но сделать это нужно тайно, негласно, дабы не будоражить неокрепшие умы и не давать повода для слухов.
Предложение Нунстрадамуса было с восторгом принято.
Так Романчиш, которого в Акиреме приговорили к смерти как агента Ковоса, был приговорен к смерти в Ковосе как агент Акиремы.
Прямо из дворца Нунстрадамуса начальник тайной полиции направился в свой кабинет, куда были немедленно вызваны лучшие агенты Ковоса. Было решено схватить волшебника ночью, спрятать в большой мешок и утопить в реке.
Операция «Ликвидация героя» началась.
Вован быстро шел на поправку. Искусство тетушки Олинье творило чудеса. Ее отвары и микстуры, припарки и настои исцеляли раны Вована не по дням, а по часам. Тетушка не зря носила титул лучшей знахарки Акиремы. Наибольшие хлопоты причиняла рана от мушкетной пули, но и она быстро затягивалась.
Но чем здоровее становился Вован, тем печальнее делалась тетушка Олинье. Она понимала, что близится час разлуки.
Появление Вована она воспринимала как подарок судьбы. Впервые за много лет в ее доме появился мужчина. И пусть это был не самый умный мужчина на свете, но зато он был сильным, решительным и немногословным. Тетушка Олинье уже не столь переборчива как в молодости, и понимала, что на каждое достоинство мужчины всегда приходится по три недостатка.
Вовану также пришлась по вкусу пылкая и истосковавшаяся по мужской ласке тетушка. Но ему и в голову не приходило оставаться в Акиреме. Едва почувствовав себя лучше, он стал собираться в путь.
Тогда тетушка решила поговорить с Вованом. Она поведала ему все, что знала об оборотнях. Тетушка не сомневалась, что это заставит Вована одуматься.
И в самом деле — путешествие в царство оборотней никак не могло претендовать на звание легкой и безопасной прогулки.
Империя вервольфов располагалась посреди огромного, простиравшегося на сотни миль леса.
Последнее было отнюдь нелишним. Ибо каждый месяц при наступлении полнолуния все население империи вервольфов от мала до велика превращалось в волков. Оборотни покидали свои дома в городах и селах и устремлялись в чащу.
Само собой разумеется, границы леса были запретной зоной для всех акиремцев. Даже отъявленные самоубийцы предпочитали вешаться на деревьях, отстоявших от леса не менее чем на сто шагов. Встреча с оборотнем не сулила ничего хорошего. Опасность была даже не в том, что вас могли съесть — хотя и это не исключалось. Намного страшнее был укус вервольфа. Укушенный оборотнем сам превращался в оборотня. Он бросал свой дом и уходил в лес, чтобы пополнить население громадной империи вервольфов. Отныне и навеки за сутки до полнолуния несчастный начинал ощущать непонятную тоску и тревогу, затем его лицо начинало стремительно меняться: рот растягивался, превращаясь в волчью пасть, на ставших лапами руках появлялись когти, человек стремительно обрастал шерстью, и наконец в ночь полнолуния из жилища человека выскакивал волк.
Оборотни собирались на улицах и площадях, поднимали морды к небу, к полной белой луне, и окрестности оглашал жуткий вой. Утром оборотни уходили в леса, чтобы жить там жизнью волков. Лишь спустя три дня к ним возвращался человеческий облик. Оборотни становились людьми, чтобы в следующее полнолуние опять превратиться в волка.
Сама мысль о подобной участи приводила тетушку в содрогание.
Впрочем, Вован остался равнодушен к этим ужасным рассказам. Он справедливо полагал, что переживать до встречи с неприятностью неоправданно, во время неприятности — некогда, а после неприятности — бесполезно. Он стал готовиться к отъезду.
Сцена прощания Вована и тетушки Олинье могла бы тронуть самое черствое сердце и растопить самый холодный лед. Причитаний, отчаянных возгласов и рыданий, прозвучавших со стороны тетушки, вполне хватило бы чтобы проводить на войну целый эшелон новобранцев.
Вволю наплакавшись, тетушка вручила Вовану узелок с домашними пирожками, глиняную кринку с домашней сметаной и серебряную ложку, чтобы Вован мог есть эту сметану, не вступая в конфликт с правилами гигиены и хорошего тона.
К вечеру Вован уже подходил к границам заповедного леса.
Он поужинал тетушкиными пирожками и уютно устроился на большой опушке. Через несколько минут ночной лес огласился могучим храпом.
Высоко в небе над Вованом висел большой, похожий на половинку бублика, серп молодого месяца.
Волшебник проснулся от жажды. Он потянулся за стаканом и с удовольствием отхлебнул ароматную, слегка маслянистую жидкость. Коньяк в Ковосе и Акиреме делать не умели, но местный напиток, именуемый «визги», был великолепен. Всякий раз пробуя его волшебник тихонько повизгивал от восторга. Волшебник опустошил один стакан, и потянулся было за вторым, как вдруг его внимание привлек непонятный шорох за дверью. Волшебник прислушался. Шорох повторился. За дверью кто-то скребся и царапался.
«Мыши» — подумал волшебник, но тут же понял, что ошибся. Мыши, звенящие ключами и шепотом обсуждающие, кому заходить справа, а кому слева, выглядели подозрительно. «Неужели белая горячка?! — похолодел волшебник. — Говорил мне Нунстрадамус, завязывай с пьянством! Вот вам, пожалуйста — уже и галлюцинации начались!»
Но тут же ему в голову пришла другая мысль. «А вдруг это грабители?!» — подумал волшебник. Красть у него, разумеется, нечего, но ведь грабители могут об этом и не знать. Стукнут по голове — и привет! Волшебник лихорадочно заметался. Что же делать?
Тут взгляд его упал на большую мраморную статую, украшавшую спальню. Волшебник, стараясь ступать бесшумно, соскочил с постели, подбежал к статуе, схватил ее в обнимку и поволок к постели. Он едва успел уложить статую и укрыть ее одеялом, как в замке звякнул ключ и дверь, тихонько поскрипывая, приоткрылась.
Волшебник бросился к выходу и спрятался за дверью.
В тусклом свете месяца он увидел три тени в темных плащах и масках. Тени осторожно, на цыпочках подкрались к постели и окружили ее.
— Спит, — прошептал один грабитель.
— Как убитый! — подтвердил второй.
— А сейчас будет и взаправду убитый, — проворчал третий. — У кого ломик?
Послышался глухой удар. Волшебник похолодел.
— Готов! — сказал первый грабитель.
— Точно. Не дышит, — сказал второй.
— И сердце не бьется, — подтвердил третий. — Все чисто. Берем его, ребята! Давай мешок!
Волшебник, ни жив ни мертв смотрел, как троица быстро засунула статую в большой мешок, и поволокла к выходу.
— Тяжелый какой, гад! — проворчал первый грабитель.
— Ничего, тут недалеко, — ответил второй. — С Луковского моста сбросим.
— Там мелко, — возразил первый. — Всплывет!
— А мы камень привяжем, — сказал третий. — Авось не всплывет!
И с этими словами налетчики покинули комнату.
Волшебник, не помня себя от страха, опустился на корточки и тихо завыл.
Внезапно он подумал, что налетчики могут заметить подмену и в любой момент вернуться.
Волшебник вскочил. Надо бежать! Скорее бежать из этого замка, из этого города, из этого королевства!
Волшебник бросился к двери, но вовремя остановился. Ведь налетчики, если они вдруг обнаружат подмену и захотят вернуться, пойдут этой же дорогой. И тогда они неминуемо встретятся! Нет, бежать через дверь нельзя!
Волшебник подошел к окну. Его комната располагалась на третьем этаже. Прыгать вниз было никак невозможно — он неминуемо свернул бы себе шею. Волшебник в отчаянье сжал
