Русского государства, казачество, в лице представителей всех 12-ти казачьих Войск – Донского, Кубанского, Терского, Оренбургског, Яицкого, Астраханского, Сибирского, Амурского, Забайкальского, Семиреченского, Енисейского и Уссурийского – казачество, стоящее на общенациональной государственной точке зрения, и, отмечая с глубокой скорбью существующий ныне в нашей внутренней государственной политике перевес частных классовых и партийных интересов над общими, приветствует решимость Временного Правительства освободиться, наконец, в деле государственного управления и строительства от давления партийных и классовых организаций, вместе с другими причинами, приведшими страну на край гибели.
Казачество, не знавшее крепостного права, искони свободное и независимое, пользовавшееся и раньше широким самоуправлением, всегда осуществлявшее в среде своей равенство и братство, не опьянело от свободы. Получив ее, вновь вернув то, что было отнято царями, казачество, крепкое здравым смыслом своим, проникнутое здоровым государственным началом, спокойно, с достоинством приняло свободу и сразу воплотило ее в жизнь, создав, в первые же дни революции, демократически-избранные войсковые Правительства и сочетав свободу с порядком.'
Как вы думаете, кто это заливается этаким соловьём? Не буду вас томить, это выступление генерала Каледина на Московском Государственном совещании 13 августа 1917 года. Да-да, того самого Каледина. Того самого, которому сейчас (то, что именно сейчас, штришок в высшей степени красноречивый) то ли собираются в Новочеркасске памятник поставить, то ли уже поставили. Интересно, что там будет выбито на постаменте? 'Собиратель земли русской'? Или очередная ахинея о некоей 'трагической фигуре'? А ведь эта трагическая фигура открытым текстом благодарит Временное Правительство за свободу, за ту свободу, которую у трагической фигуры отняли русские цари и которую фигуре (и казакам вообще!) вернуло Временное Правительство. Между прочим, слова эти произносятся с трибуны в тот момент, когда ещё жив тот человек, которому генерал Каледин приносил личную присягу и человек этот лишён свободы тем самым Временным Правительством, 'решимость которого' приветствует товарищ генерал. Кстати, Каледин, если кто ещё не заметил, запросто оперирует в своей речи словечками вроде 'революция' и 'демократически-избранное'. Неплохо для человека, который всего полгода назад сам был 'царским генералом'. Но самым интересным тут является другое, а именно – упоминание о казачьих 'правительствах'. Да ещё и 'демократически-избранных'. Если отбросить завитушки и прочие красивости в речи генерала, всю эту чепуху, все эти 'общенационально-государственные точки зрения' то то, о чём он говорит, в наше время называется чрезвычайно просто – сепаратизм.
И что же должен был думать русский крестьянин (а в начале ХХ века четверо из каждых пяти русских были крестьянами), глядя на то, как стоящий на трибуне сепаратист кричит: 'Держи сепаратиста!'? Белое движение было обречено с самого начала. Обречено предательством и ложью его вождей.
Империя – 21
Люди, которые свергали 'прогнивший царский режим', те самые люди, которые годом позже стали вождями 'белого движения', а ещё несколькими годами позже превратились в 'спасителей России' каковыми, благодаря собственноручно написанным мемуарам, они и остаются по сей день, были не то чтобы глупы, глупы – это несколько не то слово, они были не глупы, они были неимоверно просты. Они были просты той простотой, что хуже воровства.
Они сели играть с шулером. Это не самое страшное, в конце концов, каждый из нас может поддаться азарту и далеко не каждый из нас сможет распознать банального шулера в сидящем напротив импозантном джентльмене, страшное было в другом – эти люди сели за зелёный стол, похрустели пальцами, взяли сданые карты и начали играть в игру, ПРАВИЛ КОТОРОЙ ОНИ НЕ ЗНАЛИ. Ставкой же в этой игре была Россия.
Не знаю, понимал ли кто из них (подозреваю, что нет), что подписание Николаем отречения означало потерю страной независимости. Не знаю также понимали ли они следующее – вернуть независимость можно было только ценой гражданской войны. Причём по правилам игры, в которую они взялись играть, выиграть гражданскую войну они не могли ни при каких обстоятельствах. А между тем, для того, чтобы понять почему это так, вовсе не нужно было быть семи пядей во лбу. Дело в том, что каждую из манипулируемых извне марионеток, каковыми были все без исключения участники гражданской войны в России, поддерживала какая-то одна сила, большевиков же поддерживали все. Так сложилось. НЕ МОГЛО НЕ СЛОЖИТЬСЯ. Так называемые 'белые' создали эту ситуацию своими собственными руками. Инициатива в 17-18 годах принадлежала отнюдь не 'большевикам', 'красные' до определённого момента были стороной, лишь отвечавшей на те или иные ходы противника и вот так, играя в эту игру, 'белые' сами себя загнали в ловушку.
В начавшейся гражданской войне за каждым из участников кто-то стоял. И отнюдь не друг. То, что все эти немцы-французы-англичане не были друзьями ни 'белых', ни 'красных' – полбеды, плохо тут то, что те, кого потом советская историография назовёт 'интервентами' не были друзьями России и помогали они сражающимся сторонам, если и преследуя какой интерес, то уж никак не российский. Помогая белым или красным немцы-французы-англичане действовали, исходя из своих, узко понимаемых немецких, французских или английских интересов. Чрезвычайно любопытно, что сегодня все ясно различают кто за кем стоял с 'белой' стороны – за Деникиным и Колчаком стояли англичане с французами, а за Красновым и Скоропадским стояли немцы. При этом никто не задаётся простейшим вопросом – а кто же в таком случае стоял за большевиками? Ответ же чрезвычайно прост – за большевиками стояли и те, и другие. 'Как же так?!' – скажут мне, – 'да не может такого быть!' Даже и сегодня простодушные и наивные русские люди, которых ничему не научил ни 17-й, ни 91-й год, недоумённо вопрошают: 'Это как же могли англичане поддерживать большевиков, когда они в тот момент явным образом поддерживали Корнилова?'
Ну что тут скажешь… Ну вот смотрите – время после Второй Мировой. Юго-Восточная Азия. Французская колония Вьетнам. Победившая в войне Америка самым буквальным образом 'сживает Францию со свету' в этой части света, сопровождая это 'сживание' тычками и пинками, и при этом та же Америка даёт Франции займ ПОД ПРОЦЕНТЫ, на каковой займ Франция покупает у АМЕРИКИ вооружений на ТОТ, конца 40-х, миллиард долларов, и этим купленным оружием сражается с СОЗДАННЫМ И ВСЕМЕРНО ПОДДЕРЖИВАЕМЫМ ТЕМИ ЖЕ АМЕРИКАНЦАМИ Вьетминем. Никого эта ситуация не удивляет, все, проявляя здоровый цинизм, переглядываются и перемигиваются, но, как только дело касается совершенно такой же ситуации в России, все тут же будто слепнут и глохнут и начинают глупейшим образом рассуждать о 'святости'(!) одной стороны и 'сатанинских силах' другой. 'Святых' в той войне не было. Ни с той, ни с другой стороны. Были люди, тянувшиеся к Власти. Понять же мотивы, двигавшие что немцами, что англичанами в высшей степени легко.
Картина ведь ясная – вот страна, вот некие силы, борющиеся за власть – пусть это будет Деникин и, скажем, Ленин. 1918 год. Кто из них возьмёт верх – пока не ясно. Связывать себя только и только с одной стороной – глупо и недальновидно, уважающее себя государство позволить себе роскошь руководствоваться некими идеологическими, не говоря уж о личностных, предпочтениями не может и никогда и не позволит. Государство, даже если оно из каких-то соображений оказывает поддержку (финансовую, военную, дипломатическую) одной из сторон в конфликте, НЕИЗБЕЖНО будет в той или иной мере поддерживать и другую сторону. ОНО ВЫНУЖДЕНО ТАК ПОСТУПАТЬ. И вынуждено по чрезвычайно простой причине – если мы хотим иметь какое-то влияние в России после гражданской войны (а ведь она рано или поздно закончится) то мы должны присутствовать и в одном и в другом лагере. Для того, чтобы присутствовать в лагере, скажем, 'белых', мы должны быть им полезны, ибо, если мы не дадим денег Деникину, то эти деньги ему с удовольствием дадут немцы, а Деникин эти деньги с не меньшим удовольствием возьмёт. Деникин тянется к власти и ему нужна приступочка, а кто именно ему эту приступочку под ноги подставит ему – плевать! Люди, которые поверили Деникину, точно так же, как и люди, которые поверили Ленину, умирают за слова, но для того, чтобы они могли умереть, как Деникину, так и Ленину нужны винтовки, много, очень много винтовок, им нужны шинели, в которые они оденут готовых идти на смерть русских людей, им нужно продовольствие, им нужны сотни миллионов патронов, им нужно очень, очень многое и они готовы на всё, чтобы это многое получить. А от кого… Да не всё ли равно? Хоть от чёрта с рогами.
Ну и вот вам ситуация – Россия сыпется на глазах. Она уже не игрок на послевоенном поле, не конкурент, но при этом она ещё может послужить целям Антанты в продолжающейся Первой Мировой, и 'союзники' начинают поддерживать большевиков, бросив на произвол судьбы эсеров, на которых сперва делалась ставка (между прочим, лишив поддержки эсеров, которых отбросили как отбрасывают отыгранную карту, вместе с ними отбросили и связавшего себя с ними Корнилова), с тем, чтобы большевики противостояли 'центробежным силам национализма', а немцы, ещё вчера тратившие миллионы на пропаганду в России идей социализма, переключаются на поддержку националистов в лице Краснова на казачьем юге и Скоропадского на Украине. В сложнейшей игре, которая начинает вестись на просторах России в последовавшей гражданской войне, все тогдашние внутриполитические фигуры были всего лишь чем-то вроде фигурок на шахматной доске, отличие было только в том, что как доска, так и фигуры были живыми, а позиция на доске менялась от месяца к месяцу. Но двигали ими, приносили их в жертву или продвигали в ферзи руки истинных игроков. И игроки эти – Британская Империя и сперва Германия, а потом Британская Империя и новая на мировой арене сила – СаСШ, появлением которой Англия заплатила за победу над Европой, ничем вообще-то не рисковали. Фигурки на шахматной доске мало того, что были послушны воле игроков, так они ещё и платили игрокам разнообразными удовольствиями. По другому и быть не могло. Потерял независимость – плати. И Россия платила.
Со всеми вопросами пожалуйте туда, в ночной вагон у перрона Псковского вокзала. Спросите мысленно у людей, сидящих напротив последнего Императора: 'Да что же вы делаете?!' И они вам в ответ скажут много красивых слов.
Империя – 22
Как разрушают империи?
Вот была Империя, ну, скажем, Австро-Венгрия, а потом – бум, и нет никакой Империи, а есть на её месте какая-то Австрия. И ещё какая-то Венгрия. А ещё, если попристальнее взглянуть, то и какую-нибудь Словакию разглядеть можно, ну или там Чехию. Мал-мала меньше. Хорваты там… Словенцы какие-то… Тут уж нам какой-никакой, а оптический прибор потребуется, чтобы разглядеть, как они там хороводы водят и песни южных славян хором распевают. Счастливы ли они? Не знаю. Мне вот говорят, что несчастливы они быть не могут, ибо обрели они гордое звание 'наций' и живут они ныне в границах своих 'национальных' государств. При этом каким-то замысловатым образом, по какой-то немыслимой кривой объезжается законно возникающий вопрос – это как же так у нас выходит, боролись, боролись, то с 'Габсбургской монархией', то с 'Третьим Рейхом', то с 'Империей Зла', а тут, вишь ты, расталкивая друг-друга острыми локотками и гомоня на своих тарабарских наречиях, лезет наша мелкота в новый Рейх, лезет изо всех сил, их взашей в дверь гонят, а они в окно норовят пролезть, а иные даже и не в окно, а в щель любую протискиваются, да им и сподручно, вон они крошечные какие, куда хочешь без мыла влезут.
Так зачем же нам 'национальная идентичность' если мы, как то хорошо видно на примере 'восточно-европейцев', при удобном случае явным образом предпочитаем от неё избавиться и вновь, и вновь (всё тот же сон!) позволяем использовать себя в качестве кирпичиков на строительстве 'общеевропейского дома'?
Что такое – 'нация'? А что такое – 'национализм'? Не знаю как вы, а я, если меня какой вопрос заинтересует, люблю подходить к делу основательно. Газетам верить я отучился очень много лет назад и почти тогда же и телевизор бросил смотреть. Скушно мне стало. Теперь, чтобы себя развлечь, беру я какую-нибудь умную книжку, полистаю её, подумаю. Бывает, полистаю в обратную сторону, а потом вернусь к прочитанному и сопоставлю и, знаете, бывает так, что с автором соглашаюсь, а бывает, что и нет, бывает так, что подумаю я про себя: 'Экий ты, братец, то ли дурень, то ли враль, тебе бы статейки в газетах писать, а ты вон за что берёшься…', да и отброшу такую книжку в сторону. Решив выяснить что же такое 'национализм' начал я с классического труда на эту тему, с книги товарища Хью Сетона-Ватсона 'Нации и государства' (Hugh Seton-Watson, 'Nations and States').
Позвольте мне в этом месте немножечко отвлечься, не могу я сдержать рвущегося наружу восторга, не могу не поделиться с вами волнующей новостью – дело в том, что за прошедшие годы меня так много раз уговаривали, что русских то ли уже нет, то ли ещё нет, и что нам всем нужно непременно взяться за руки и тут же, не сходя с места, немедленно, пока не поздно, начать создавать некую 'русскую нацию', что я, бреясь или чистя зубы и разглядывая себя в зеркале, уже и сомневаться начал, а и в самом деле – русский ли я? Может и впрямь – 'мулат'? Русских-то ведь нет, вымерли все, последние окаменевшие останки покоятся, как яйца динозавров, в славном городе Париже, есть там такой кусочек пустыни Гоби, называется 'кладбище Сен-Женевьев-де-Буа'. А есть и такие одарённые товарищи, которые с пылом утверждают, что русских и не было никогда, не было такой 'нации', а что было, так то быльём поросло, и расти ещё русским и расти до каких-нибудь, прости, Господи, чехов, и расти им ещё лет двести-триста, может чего путное и выйдет. А может – и не выйдет. Рассея ведь…
Ну так вот, из книжки 'Нации и государства' я узнал, что по мнению оксфордских профессоров в мире существуют так называемые 'старые нации'. Числом одиннадцать. И любезность наших английских товарищей простирается так далеко, что они даже не поленились эти самые 'old nations' перечислить. Вот эти счастливцы: англичане (ну ещё бы!), шотландцы, французы, голландцы, кастильцы, португальцы, датчане, шведы, венгры, поляки и (surprise! surprise!) – русские. Русские идут в этом списке последними лишь оттого, что взгляд англичанина скользит
