Западные славяне и Киевская Русь в X-XI вв.

Используя ослабление своего противника, германские феодалы сумели добиться возвращения Западного По­морья изгнанному Мешко князю Дитриху36. Младший брат Мешко Оттон получил, по-видимому, в удел Силе-зию37.

Идя на столь серьезные уступки императору, Меш­ко II рассматривал их, однако, лишь как временную меру. Вскоре он предпринял попытку вновь объединить под своей властью все польские земли. Попытка эта оказалась удачной, а центробежные стремления фео­дальной знати были на. некоторое время преодолены. Смерть Оттона облегчила ему подчинение Силезии. Западнопоморский князь Дитрих был еще раз изгнан из страны38   Польские  .земли  вновь оказались  в  составе единого государства.

Таким образом, если совместное выступление сосе­дей повело к жестокому военному разгрому Древнеполь-ского государства, то вспыхнувший вслед за тем конф­ликт между резко усилившейся Чехией и Империей так же, как и прекращение войны с Киевской Русью, помог­ли польским феодалам, поддерживавшим Мешко II, вос­становить государственное единство страны, укрепить ее позиции перед лицом германской феодальной агрессии.

Оценивая личность Мешко II, Галл Аноним пишет-“Этот Мешко был достойным воином и совершил много рыцарских подвигов, о которых долго здесь рассказы­вать Всем соседям он был, однако, ненавистен из-за той ненависти, которую они питали к его отцу. Но не отличался он так ни богатством, ни обычаями, ни блес­ком жизни, как его отец” 39.

Нет никаких оснований не доверять этой характери­стике хрониста, верно подчеркнувшего, что Мешко II приходилось пожинать горькие плоды не своего посева По-видимом, Галл Аноним совершенно прав, когда подчеркивает меньшую, сравнительно с отцом, одарен­ность сына. Можно думать, что, несмотря на свою боль­шую по тому времени образованность, знание древних языков, дипломатический и военный опыт, Мешко все же в качестве политического деятеля не мог равняться с такими выдающимися государственными мужами как Ярослав Владимирович в Киеве или Бржетислав I Чешский, занявший в 1034 г пражский княжеский стол Нужно считаться однако, и с тем, что никакой ум и ни­какие таланты не могли уже спасти положение, изме­нить ход событий Древнепольское государство пережи­вало глубокий социально-политический кризис, который привел его в самое ближайшее время на грань ката­ строфы.

Кризис этот обусловливался как внутренними, так и внешними обстоятельствами. О внешнеполитической стороне дела достаточно подробно говорилось выше. Внутри страны главным был резко усиливавшийся фео­дальный гнет, все ускорявшийся процесс закабаления феодалами прежде свободных общинников Феодалы стремились увеличить нормы эксплуатации феодально-зависимого населения. Весь трудящийся люд, как за­висимые, так и свободные, несли на себе огромную тя­жесть повинностей и даней в пользу князя 40, конечно, колоссально возросших в условиях постоянных войн, которые вело при Болеславе Храбром и Мешко II Древ-непольское государство.

Войны эти, как это легко можно себе представить, до крайности изнурили и истощили страну Чуть ли не каждый год-два раздавалось над Польшей зловещее пение крылатых стрел, с громом сталкивались щиты и звенели стальные мечи Поля обагрялись кровью Втор­гавшийся неприятель вытаптывал посевы, сжигал горо­да и деревни, избивал или угонял в плен сотни и тыся­чи людей.

Между тем, в среде самого господствующего клас­са все более обострялся конфликт Борьба значитель­ной части крупной землевладельческой знати против сильной центральной власти ослабляла военные силы государства, была одной из причин его серьезных внеш­неполитических неудач Выступления знати против го­сударя и его ответные репрессии опять-таки тяжелым бременем ложились на крестьянские плечи Феодальные усобицы сопровождались зверствами и жестокостями, от которых больше всего страдал трудовой народ

Но обострение конфликта в рамках господствующе­го класса так же, как и бесконечная борьба с соседни­ми государствами, в свою очередь ускоряли взрыв на­родного возмущения, содействовали перерастанию классовой борьбы свободного и зависимого крестьян­ства и рабов в массовое вооруженное восстание. На­родному терпению наступал предел 41.

Могучее народное движение вспыхнуло в Польше после насильственной смерти Мешко II (1034 г.) при его предполагаемом преемнике и старшем сыне — Бо­леславе Забытом 42. О Болеславе Забытом сохранились очень краткие сведения в Великопольской хронике43. Правда, источник этот сравнительно поздний, однако нет, думается, оснований не принимать его показаний, косвенным образом подтверждаемых Галлом Анони­мом, сообщающим, что другой сын Мешко II, Казимир, был первоначально отдан в монастырь44.

Если бы Казимир был единственным сыном Мешко, о его монашестве, разумеется, не могло бы быть и речи. Отдавая Казимира в монастырь, отец его, по-видимому, старался заранее предупредить возможную борьбу за власть между сыновьями.

Именно на период краткого правления Болеслава За­бытого (1034—1037) 45 падает кульминационный пункт того социального и'Политического кризиса, который пере­живало Древнепольское государство с последних лет правления Болеслава Храброго. Болеславу Забытому пришлось, по-видимому, вступить в ожесточенный конф­ликт с той частью крупной польской знати, которая тяго­тилась сильной княжеской властью и являлась предста­вительницей тенденций феодальной раздробленности. Великопольская хроника характеризует правление Боле­слава Забытого как исключительно жестокое46. Очевид­но, в борьбе со своими политическими противниками княжеская власть не разбиралась в средствах, любым путем стремясь подавить оппозицию. Но никакие “жестокости” и никакие “зверства” уже не помогали. Древне-польское государство распадалось.

В Великой и Малой Польше выступающая против центральной власти знать опиралась, по-видимому, на поддержку польской церковной иерархии. Зато на По­морье местная знать прибегла к лозунгу реставрации язычества. Лозунг этот должен был создать ей ту широ­кую социальную базу, опираясь на которую она могла думать об успешном сопротивлении центральной власти. Он должен был привлечь на ее сторону массу свободных общинников, придерживавшихся языческих верований и готовых в любую минуту выступить против насаждаемой польскими правителями христианской церкви, как пред­ставительницы феодального гнета. Это была попытка поморской знати использовать в своих интересах в кон­фликте с центральной властью классовую борьбу непо­средственных производителей против феодальной эксп­луатации.

Опираясь на народное ополчение, поморская и мазо-вецкая знать сумела добиться полного отделения По­морья и Мазовии от остальной Польши. В Поморье возвратился, возможно, князь Дитрих или его сын Зе-момысл 47. Отделилась от государства и превратилась в самостоятельное княжество и Мазовия, где правил Мои-слав или Маслав. Происхождение Моислава в точности не известно. Существуют догадки, что он, может быть принадлежал к роду Пястов или происходил из мазо-вецкого княжеского рода48. Предположению о пястов-ском происхождении Маслава-Моислава противоречит само его имя, необычное для других представителей этой династии. Второму предположению противоречит тот факт, что письменное предание фиксирует его слу-жебно-рыцарское положение при дворе Мешко II49.

Как бы, однако, не решался вопрос о происхождении Моислава, он олицетворял собой именно ту группу фео­далов, которая попыталась сбросить с себя власть польского великого князя, устраивала интриги и поку­шения на его жизнь, и, наконец, подняла открытое вос­стание. Судьба Болеслава Забытого была, по всей вероятности, столь же трагична, как и судьба его отца. Глухие намеки, содержащиеся в Великопольской хро­нике и рассказе о Моисее Угрине, позволяют думать, что он был убит50. Русская летопись и рассказ о Мои­сее Угрине, связывая со смертью Болеслава Великого взрыв антифеодального движения в Польше51, очевид­но, путают Болеслава Храброго с Болеславом Забы­тым52. Зато Великопольская хроника прямо связывает внутренний кризис Древнепольского государства с име­нем Болеслава Забытого, старшего сына Мешко II53.

Борьба внутри различных групп господствующего класса, общее истощение страны в результате продол­жительных войн и упадок центральной власти явились благоприятными условиями для взрыва антифеодаль­ного восстания в Польше. Сигналом к народному вос­станию могла послужить насильственная смерть князя и открытые бунты знати, растаскивавшей по частям государство. Восстание приняло массовый характер. В борьбе против церковных и светских землевладельцев объединилось свободное и феодально-зависимое кресть­янство. В движении, само собой разумеется, должны были принять участие и рабы. Антифеодальное движе­ние развивалось под лозунгами реставрации язычества и уничтожения христианской церкви, может быть, на­поминая по своим формам движение, возглавленное волхвами в Суздальской земле, о котором рассказы­вает русская летопись под 1024 г.54 К сожалению, дан­ные о польском язычестве настолько ограничены, что здесь трудно высказать сколько-нибудь определенное предположение.

Вот как описывает восстание первый польский хро­нист Аноним Галл: “...Рабы восстали против господ, вольноотпущенники — против знатных, самовольно за­хватывая власть. Одних из знатных убив, других обратив в слуг, восставшие тфелюбодейским образом овладели их женами и предательски расхитили должности. Более того, оставляя католическую веру, о чем мы не можем говорить без плача и стона, подняли они бунт против епископов и священников, часть которых, призна­вая достойными лучшей смерти, казнили мечом, дру­гих, якобы достойных смерти позорной, побили кам­нями” 55.

Главное, 'что смущает в процитированном показании хрониста, — это отчетливо звучащее определение вос­стания как движения рабов, что дало даже основание некоторым исследователям рассматривать его именно таким образом56. Однако все, что известно относитель­но социальной структуры Древнепольского государства, решительно исключает возможность предполагать в Польше этого времени массовое восстание, движущей силой которого были бы главным образом рабы. Для раннефеодальной Польши первой половины XI в. на­иболее характерной фигурой был не раб, а феодально-зависимый или свободный крестьянин. Крестьянство было основным производителем материальных благ. Поэтому только крестьянство могло быть движущей си­лой действительно массового движения 57. Иное дело, что в движении этом могли принять и, конечно, приняли участие рабы и часть городского населения.

В связи со столь очевидной неточностью показаний Галла Анонима можно было бы, конечно, признать, что употребляемый им термин “servus” применяется им для обозначения феодально-зависимых крестьян (“сервов”), участников восстания58. Однако текст хроники реши­тельно противоречит такому толкованию термина “ser­vus”. У Галла Анонима прямо противопоставляются рабы (“servi”) вольноотпущенникам (“liberati”), следо­вательно, под термином “servus” хронист определенно понимал раба.

Нет нужды, однако, искать каких-либо способов доказательства, что в понимании Галла Анонима сер-вы — это феодально-зависимое население, тем более, что и одни зависимые тоже, разумеется, не могли в это время быть движущей силой восстания. В восстании огромную роль неизбежно должно было играть свобод­ное население, так как свободные общинники все еще составляли главную массу крестьян в стране.

Наиболее точные показания о движущих силах вос­стания дает русская летопись, в которой говорится: “В се же время умре Болеслав Великыи в Лясех. И бысть мятежь в земли Лядьске. Вставше, людие изби-ша епископы и попы и бояры своя, и бысть в них мя­тежь” 59.

Разумеется, совершенно 'несущественно, что лето­пись перепутала год восстания, отнеся его к 1030 г., и неверно связала его начало со смертью Болеслава Храброго, которую тоже