Тони и нею. Увидев это, Ти махнул рукой, мол, «давай, успокой ее, я в порядке». Я подошла к моему оборотню и обняла его, постаравшись, чтобы данный жест, в глазах людей, не казался сексуальным. Тони прильнул ко мне, можно сказать, завернулся в меня и мою силу, как замерзающий в пуховое одеяло. Чак тем временем взял жену за руку, а сестры поглядывали то на мать, то на Тони; чувствовалось, что они немного обижены тем, что брат предпочел утешение от меня, а не от них.
– Прости меня, – сквозь рыдания произнесла женщина.
– Минерва, ты у меня просишь прощения? – в голосе Чака послышался сдерживаемый гнев.
– У всех. Я была не права.
Услышав это, Чак оттаял.
– Ну, может, вы обнимитесь, как мать и сын.
Минни напряглась.
– Не просите слишком много так быстро, – подала голос я. – Главное, лед сломан.
Мать Тони благодарно и согласно закивала: может быть, она и осознала, что была очень не права, но обниматься с сыном, которого ненавидела годами, была еще явно не готова.
– Да, – согласился Тони и, высвободившись из моих объятий, подошел к сестрам.
– Джуди, – он легко и спокойно обнял ее. – Спасибо, что поняла и простила.
– Джинни, – более крепкие тискающие объятия, сестра в ответ повисла у него на шее. – Если какая собака, на четырех ногах иль на двух, на тебя не так взглянет, ты только скажи. И вообще старайся по возможности меньше влипать в неприятности.
– Я-то стараюсь… А ты что, уходишь?
– Да, мы и так потеряли много времени, сделав крюк.
– Может, все же останетесь на ленч? – Чак обращался к нам двоим.
– Нас действительно ждут дела, – ответила я. – Но если вы дадите нам с собой то, что так вкусно пахнет на кухне и вот-вот пригорит…
Джинни, ойкнув, выбежала в кухню.
Тут как-то все зашевелились, Тони обменивался телефонами с Джуди, отвечая кричавшей с кухни Джинни, сколько и чего нам с собой давать, Чак тихо благодарил меня за то, что я уговорила Тони зайти, а после удержала. Было видно, что у него язык чешется спросить по поводу оговорки по поводу боев, но он не рисковал, следуя поговорке «Не хочешь расстраиваться – не задавай вопросов». Я в свою очередь заверила, что как только у Тони будет выходной, я пинками отправлю его домой на побывку.
И вот такой большой разноголосой компанией мы вывалили за двери. Мне сунули в руки с полдюжины свертков из фольги с дразнящими ароматами, и я неловко прижимала их к себе. Мама Тони тихонько, но вполне искренне поблагодарила «за все», сестрички сверлили меня любопытными взглядами, Чак и Тони строили какие-то планы на его следующий приезд.
Наконец, все со всеми попрощались, за исключением Тони и матери. На мгновение повисла тишина, женщина опять напряженно замерла, но ТиГрей сам подошел к ней легонько и быстро обнял, даже, кажется, мимолетно поцеловал в щеку.
Удивительно было видеть в его глазах грусть, понимание и прощение, а в ее – вину и облегчение от того, что не требуют демонстрации раскаяния.
В конце концов, мы все же добрались до своей машины и, помахав из окон, отправились прочь из прошлой жизни в настоящую.
Не выдержав пытки запахом, через двадцать минут мы сделали остановку и умяли все, что Джинни запаковала нам.
– Эх, а ведь это новые проблемы, – со странной радостью констатировал Тони.
– Ага, хорошо быть свободным волком без семьи, друзей и проблем, да и вообще какой бы то ни было ответственности, – поддакнула я.
– Это уж точно, у такого свободного волка только одна проблема – на луну слишком громко не выть, дабы горло не сорвать.
15
Посмеявшись, я задумалась о своих проблемах и своей ответственности. С Тони вроде бы разобрались, в любом случае его проблемы откладываются до следующего полнолуния, в человеческом облике на него точно никто из оборотней не нападет. Шон… Сейчас у него все «ровно», мы аккуратно кормимся почти каждый вечер. Бывают дни, когда он приходит уставший, с ослабленным самоконтролем – последствие общения, а если называть вещи своими именами, кормления дочери и Ники, и тогда мы всё проходим быстренько и по минимуму, чтобы никто не сорвался. Шон… Полезный, предупредительный и опасный, как нитроглицерин в бутылке. Флерсы… Три больнуши и ревнуша. Лиан тихо ревнует к Пижме, Шону и Тони. К двум последним это не столько ревность, сколько опасение, что эти гадкие личности мне навредят. Но он редко выказывал это своё неприятие, так что проблемы, можно сказать, нет. Пижма… Когда он очнется – это лишь вопрос времени. Мы, вернее, Лиан, пичкаем его силой, и его vis-система потихоньку меняется, а значит, блок-капсула, в которой заперт рацио, рано или поздно подточится и рухнет. И последний пункт… Вот ведь мы, белые, всегда норовим запихнуть самую большую проблему в самый темный угол – близнецы Ландыши. Я не знаю, что с ними делать, не знаю, как им помочь. И точка. И спросить совета мне не у кого. По крайней мере, сейчас. Может, через месяц или два я узнаю что-то такое о ком-то из divinitas, что позволит мне сказать: «А он, наверное, может мне помочь, его надо хорошенько, но осторожно расспросить». Вывешивать объявление «За разумное вознаграждение приму любую помощь в лечении бывших флерсов» не стоило по нескольким причинам, и те, что касаются меня, отнюдь не главные. Близнецы – оружие, идеальное оружие против светлых divinitas, и любой неглупый filius numinis сможет это понять. Понять и использовать. А добра это ни Ландышам, ни мне не принесет. Так что остается запихнуть их в «темный угол», то есть кормить по мере необходимости зеленой силой и ждать… Если не чуда, то чего-то похожего на него.
Я тяжело вздохнула от этих мыслей
– Эй, хозяйка, ты чего?
– Эх, Тони, если бы все проблемы можно было решить, проявив немного терпения и понимания…
Он на мгновение задумался
– Это ты о тех… бескрылых?
Я молча кивнула. Он задумался, как будто тоже принялся искать выход из ситуации, я же отвлеклась на вид за окном.
– Надо убить вампа, их хозяина, – выдал он. – Только не просто убить, а быстро, чтобы он не успел потянуть силу с подвластных. Лучше днем, в лежке.
– Надо, – грустно согласилась я. – Только я не знаю, кто он. Думала, Алехандро, но оказалось, что не он.
– Ничего, рано или поздно узнаем.
Тут я с интересом взглянула на Тони. «Хороший парень», «Правильный парень» и только один небольшой изъян, проявляющийся редко, но метко. И это не оборотничество каждую луну, нет, это легкость в убийстве. Убийство – это такое же дело, как и остальные, его надо делать вовремя и качественно. Мне вдруг захотелось спросить, а скольких он убил за свою жизнь, я даже открыла рот, но потом закрыла его. Не выдержав, я все же задала вопрос, но другой.
– Чтобы ты сделал, если бы кто-нибудь поступил с Джуди или Джинни так же, как твой отец с матерью?
Тони хмуро глянул на меня.
– Убил бы, а после пришел к тебе просить подчистить сестре мозги и не только мозги, если последствия остались.
Да, я в нем не ошиблась…
– Последнее не ко мне, я аборты не делаю.
– Но все равно потребовалось бы повторное «вмешательство» в голову после… «чистки». Они не заслужили этого вечного кошмара – памяти о происшедшем.
– Ты так говоришь, будто кто-то такое может заслужить.
– Вспомни Дору Эймс.
Я с трудом вспомнила, о ком он – о слабой свободной волчихе, от которой отказались и я, и он.
– Ты не прав. Разве она виновата, что рождена волчицей?
– Ты просто не видела других волчиц. Среди них достаточно тех, кто заслуживает уважения.
– Да? Это кто же? «Бешеные суки»?
– Нет. Тех не уважают, тех боятся. Сила может найти выход в агрессии, а может и в сексе.
– Вау. Волчиц уважают за постельные таланты?
– Угу. Они забирают лишнее, помогая справляться со зверем, или наоборот, заводят перед боем, а некоторые даже могут исцелять сексом.
Оп-па! Значит, некоторые волчицы умеют умножать силу во время секса или генерировать ее, направляя на партнера. Странно, что «Волчья летопись» об этом скромно умолчала, или ее авторы посчитали, что данные факты не достойны упоминания. Седрик тоже скромно промолчал – хитрожопый полуволк.
Так, болтая о том, о сём, мы добрались до дома глубокой ночью. Тони напросился на ночевку у меня: мол, так устал, так устал… Пришлось согласиться и постелить ему в гостиной. Лиан, естественно, очень обрадовался моему возвращению. Эту радость чуть подпортил маячивший за мной ТиГрей, но все же мы «раскачались» и отправились спать, сытые и довольные друг другом.
Неделя или даже больше пролетела легким светлым хороводом. Я придумала половинчатый выход для Ландышей – отвела их в Сентрал-Парк, увешав амулетами: отвода глаз, бесшумности, сигнальный и с моим энерговензелем, раз метку ставить на них бесполезно. С одной стороны, близнецам лучше в парке, чем запертым в квартире, но с другой – там я не смогу мгновенно прийти им на помощь. Я понадеялась, что раз за эти недели, прошедшие со смерти Алехандро, с ними никто не попытался выйти на связь, то значит, вампов способных им приказать, в городе не осталось. Шаткий вывод, конечно, но держать их запертыми в своей лаборатории и дальше я уже просто не могла. Теперь я каждый день к ним бегаю – проверяю, как они, иногда и по нескольку раз за день. А ночью прошу присматривать Шона – он все равно не спит, и сигнальные амулеты замкнуты на меня и на него.
И вот однажды утром я проснулась в каком-то странном настроении… предпраздничном. Хотелось сделать что-то хорошее, интересное и необычное. Может быть, как-то украсить дом и порадовать окружающих. Иногда такое на меня находит, когда я накапливаю слишком много белой силы, но сейчас нельзя было сказать, что я переполнена. Лиан заразился моим настроем, и мы вместе стали придумывать, что бы нам такого учудить.
– «А давай фамилиара сделаем!» – пришла мне в голову шальная мысль.
– «Фамилиара?» – удивился Лиан.
– «Ну, или слугу-домового…»
– «Не надо домового», – с прохладцей парировал он, отголоском пришло нежелание уступать место хозяина в доме. Ревнуша.
– «Разве я не справляюсь?»
Заверила, что справляется со всем, да так, что лучшего желать нельзя. И это правда. В квартире стало всегда чисто и свежо, на кухне завелись лепешки и компот, а запасы в холодильнике я теперь пополняю регулярно. Лучшего действительно желать нельзя. Лучшее, как говорят умные люди, враг хорошего.
Но все же хочется что-то учудить… Глубоко внутри шевельнулось чувство вины перед Ландышами: я тут с жиру бешусь, а они… Я набросила на эту мысль покрывало забвения, как
