возможности предложить себя в слуги, и он заставил нас учиться перекидываться. Ну, чтоб Ники мне помогала в полнолуние, а не ты. Он нас притащил тогда к тебе…
– Угу. Макиавелли. Инкуб-Макиавелли. Так чего вдруг ты раскололся и выдал весь ваш заговор? Неужто Ники тебя перекинула?
– Нет, было далеко до полнолуния. Мы хотели завтра ночью попробовать. И если все выйдет, значит, мне надо биться с Сугавой. Пойми, если я справлюсь с ним, никто не посмеет со мной связаться. Я смогу спокойно жить.
– А если не справишься?
– Значит, вернемся к уже имеющемуся варианту – комнатная собачка за юбкой.
– Угу, если жив останешься. Есть второй вариант – ты просто задаешь трепку сильному волку из Седриковских или свободных, и к тебе тоже никто не лезет.
– Но тогда Тод умрет и противный старикашка Ник тоже.
Я глянула на мускулистого «старикашку», погруженного в глубокий сон моей силой.
– М-да. Последний вопрос. Такой, вовсе не обязательный… Перед дракой надо будет быстро перекинуться, и что ты будешь делать? Заниматься сексом с Ники?
– Я думаю, ответ мы узнаем завтра.
– Ладно. Отложим все до завтра. Будь наготове, я их разбужу.
Сначала я привела в чувство Тода, как более рассудительного, и рассказала ему все как есть, что завтра ночью мы узнаем, в какой кондиции Тони, и дадим окончательный ответ. Потом «разбудила» Стивенсона. Оказалось – он ничего не помнит. Помнит только, как они ждали меня, но как я пришла и что было потом – нет. Мы поспешили их выпроводить, предоставив Тоду пересказывать все своему приемному отцу.
В полуобморочном состоянии я собралась домой.
– Пати, – Тони перегородил дверь, – не наказывай ее, прошу. Умоляю.
Я настолько устала, что сказала правду, как есть.
– Тони, ее надо припугнуть для ее же блага. Никто бы не простил подобного. Будь на моем месте кто-то другой, с вас троих, браконьеров и заговорщиков хреновых, шкуру бы спустили. И не только шкуру. Дай пройти, я устала.
Оставив за спиной обеспокоенного ТиГрея, я ушла домой. К флерсам. И Ландышам.
Ландыши не спали, и меня это напугало. Они ждали меня на кухне и, зайдя туда, я замерла, как замирают, завидев хищника.
– Мы узнали, как можно обезопаситься… В какой-то мере, – произнес мальчик. И тут я наконец увидела странные деревянные украшения на них. Обручи на лбу, массивные бусы из наломанных палочек и такие же браслеты.
– Осина? – догадалась я.
– Да. Она их глушит, отдаляет.
– Это хорошо, – я судорожно соображала. – Вам уже довелось проверить ее действие?
– Да.
– Хорошо. Вам ведь ничто не угрожает у меня дома? – спросила я с надеждой. Какая же я все-таки дура, так рисковала, ведь их могли похитить у меня из-под носа.
– Да. Лаборатория закрыта, поэтому мы здесь.
– Вы не голодны?
– Нет. Объелись фруктами и медом, – с улыбкой ответила девочка. – У вас хороший мед.
– Ну, раз так, я пойду, открою лабораторию.
– Не надо бояться, – выдал мальчик.
– Я не боюсь, я опасаюсь. После того, что случилось в этой кухне, это вполне нормально, не так ли? – я нашла в себе силы ответить с достоинством.
Они молча кивнули.
Я устроила их в лаборатории, наскоро приняла душ и, посмотрев на свою кровать, поняла, что мне страшно. Страшно спать в собственном доме. Дожила.
Схватив подушку и легкое одеяло, я на цыпочках побежала в флерсную, тамошняя тахта была жесткой, зато широкой.
Лиан и Пижма спали, касаясь друг друга. Лиан с краю на боку, свесив крылья, держа в своих руках ладонь Пижмы, а тот на животе наискось тахты. Постояв с минуту, я все же решилась и отодвинула его от Лиана, скользнув на освобожденное место. Почему-то мне показалось неправильным отворачиваться от Пижмы, и я легла на бок лицом к нему, положив одну руку ему на плечи, а другой взяв его ладонь вместо Лиана.
«Ну вот, теперь ты спишь с флерсами, как ребенок с плюшевыми мишками» – эта ехидная мысль была последней за тот ужасно долгий день.
21
Утром мне снился сон: я на росистом лугу, а луг почти весь зарос пижмой. Все горчавки любят полдень, тогда они пьянят воздух своими ароматами, однако и утром запах пижмы был приятен, но он диссонировал и даже боролся с тонким запахом лилий. Как странно, подумала я, лилия и пижма вместе. Лилия и Пижма…
Я проснулась, вспомнив, что вчера уснула не в своей постели и сейчас лежу между двумя флерсами. Лиан пошевелился, плотнее прижимаясь ко мне, и почти раскрыл крылья; привычный аромат утреннего луга и лилий победил. Я с улыбкой обернулась на спящего собственника и полюбовалась искристыми белыми с нежно-зеленой окантовкой крыльями, а после придвинулась к Пижме, вдыхая его запах. Отчего-то аромат горчавки казался очень приятным и родным, близким. Ну конечно, Календула… В полудреме я погрузилась в воспоминания, перебирая бледно-желтые волосы Пижмы. Отчетливо я помнила только наше прощание, когда Календула передал мне свою силу, до этого – только чувства и ощущения: что-то родное, радостное, надежное и теплое, но никаких событий или эпизодов.
Из задумчивости меня вывела какая-то перемена, что-то произошло. Я закрыла глаза и прислушалась, не услышав ничего, решила, что мне показалось и… ойкнула раньше, чем успела что-то понять.
Пижма смотрел на меня. Не вдаль, не сквозь, а на меня. Лиан, проснувшийся от возгласа, уставился на Пижму, выглядывая из-за моего плеча. Флерс перевел взгляд на него.
– Урра! – белый вихрь взметнулся с тахты. – Ура! Ура! Ура! Очнулся!
Лиан скакал взбесившейся бабочкой, и мы с Пижмой, удивленные в равной степени, таращились на него. Не знала, что Лиан способен так радоваться… как Фиалочка до взросления.
– Очнулся! – финальный прыжок окончился на тахте. – Ты нас помнишь? – тут же насел он на Пижму, тот отрицательно покачал головой.
– Я Лиан, Лилия. Это наша матушка-хозяйка Пати.
Я опять вздрогнула при слове «матушка».
– А Календула? – спросил Пижма, и Лиан враз «потух». – Мне показалось, тут был Календула, хотя как такое возможно?
– Пижма, – я обняла такого несчастного и беззащитного флерса. – Календула мой младший отец, но его давно нет на этом свете.
– Значит, показалось, – от этих слов я не выдержала и вспыхнула холодноватым светом жалости, Лиан безотчетно поймал и разделил силу на троих.
Пижма принял подарок, но явно был не в восторге от него, слишком холодным он вышел.
– Ты расстраиваешь ее. Она… Нельзя так. Не надо, – от переполнявших его эмоций, речь Лиана стала совсем бессвязной. Всплеснув руками, он схватил Пижму и вынудил его подняться, они встали на колени друг против друга, Лиан прижался к нему и заходил крыльями. Я переключилась на vis-зрение, Лиан накачивал в Пижму свою силу, наполняя все его vis- центры, пытаясь пробиться в рацио. Вены и артерии горчавки усохли и с трудом пропускали vis, стоило Лиану поднажать, как сила начинала просто гулять по телу. В конце концов, через четверть часа или даже более, три нижних центра Пижмы были наполнены, и Лиан отдал приказ своей силе. И она двинулась вверх, в рацио. Наполнив его, vis потекла к своему владельцу Лиану, и рацио флерсов как будто соединились. Это было красиво и пугающе одновременно. Вот так слиться разумом с кем-то, да что там, позволить себя наполнить чужой силой, позволить этой силе выполнять приказы – такое доверие у меня вызывало оторопь. Хотя умом я понимала, что если и можно кому-то так довериться, то это флерсу, существу, которое не способно навредить, особенно себе подобному. Минут пять Лиан и Пижма обменивались мыслями и опытом в этом единении разумов, мне надоело это наблюдать, и я вернула обычное зрение. Флерсы стояли, крепко-крепко обнявшись, застыв в поцелуе, ну да, а как еще заставить циркулировать такой объем vis. «Жаль, Тони не видит», – хихикнула я. Он плевался и фыркал от краткого поцелуя-кормежки, то-то бы он отмочил, увидев такое. Смешной… Мысли перескочили на вчерашний разговор с моим волком. Ники, ребенок-то ребенок, но неизвестно, действительно ли она отказывалась или дразнила его. Надо будет к ней присмотреться. С divinitas никогда не знаешь, чего ждать, это люди просты и предсказуемы… и волки.
Флерсы вдруг расстыковались и свалились на меня, выдернув из раздумий. Первой мыслью было заругаться за такую бесцеремонность, но потом до меня дошло, что они включили меня в свой vis-обмен. Меня затопила горькая, спокойная и жаркая сила Пижмы, она как будто искала во мне что-то. И нашла. Сила – цветок календулы в сердце – вновь появился. Он выглянул, узнав своего, как бы оглянулся, проверяя, все ли в порядке, и снова свернулся куда-то.
– «Он может вызывать твой резерв» – услышала я Лиана.
– «Я думала, я его исчерпала, спасая тебя»
– «Как видишь, нет»
– «Вы удивительные существа», – вырвалось у меня, я до сих пор не могла до конца понять, что именно сделал Календула.
– «Он живет в тебе», – эхом услышала я, Лиан принимал мысли Пижмы и передавал их мне. Горчавку переполняла тихая светлая радость, но радовался он не только и не столько мне, а тому, что его отец, какая-то его часть живет во мне.
Странно, наверное, я должна была испугаться или разозлиться от того, что во мне спала какая-то vis-сущность и я о ней ничего не знала. Но наоборот, меня переполняла радость и ощущение, что теперь я не одна и никогда не буду одинока, и есть кто-то, кто поможет в трудную минуту.
Может, все эти мысли и чувства были навеяны флерсами и, протрезвев от их силы, я буду думать иначе, но в тот момент я была истинно счастлива.
Вдруг и Пижма, и Лиан замерли в каком-то благоговейном восторге: я и не заметила, как мои чувства, мое ощущение счастья заставило меня сиять силой. И не вспышками, а ровным чистым и теплым светом. Флерсы купались в нем, онемевшие от восторга.
Счет времени потерялся, и как-то так вышло, что мы все трое, опьяненные силой друг друга, провалились в светлую дрему.
Проснулись мы уже в полдень, вернее, проснулась я и разбудила моих дурашек.
Происшедшее утром казалось какой-то светлой сказкой, которая ушла совсем недалеко; ее сейчас нет, но она рядом и может вернуться в любой момент. От этого становилось легко и радостно. Флерсы убежали на кухню готовить еду мне и Ландышам, а я ушла в ресторан не работать, а так – показаться для виду, да собрать дань фруктами с кухни.
Управившись за четверть часа, я выскочила из ресторана, неся по пакету в обеих руках, и направилась к себе. Вчерашний день, а вернее, грубая реальность поджидала меня на лестнице. Ники и Шон сидели на ступеньках плечом к плечу, повесив головы, то ли изображая раскаяние, то ли размышляя о перспективах наказания. А я была ну совсем не в настроении общаться с ними. Ну вот совсем. Ни объяснять, что они неправы, ни тем более как-то наказывать, и уж совсем мне не хотелось вспоминать о том, что через пару дней Тони, возможно, рискнет своей шкурой и кого-то убьет или сам сильно пострадает, или и то, и другое. Но эти двое сидели на моей лестнице, и я не могла пройти, сделав вид, будто не заметила их, хоть мне
