что к ней привязан шнурок — в некоторых больницах так делают, чтобы не пропустить момент, когда очнется больной, — однако и это его действие ничего не дало.
Внезапно Доминик ощутил раздражение: что же это за место такое, где больной, очнувшись после наркоза, вынужден лежать в одиночестве, не в состоянии сообщить о себе? Он вдруг подумал, что прошло уже пять минут, как сознание вернулось к нему, но за это время к нему никто не зашел. Наверняка это все-таки городская больница, подумал он, в частной клинике такое было бы невозможно.
Доминик перевел взгляд на стену — до сих пор он не знал, не только сколько сейчас времени, но и вообще, какой теперь день, — возможно, прошло больше суток, как он лежит на этой кровати. Взгляд его остановился на квадратных часах, и до него вдруг дошло, что электронные часы не работают. Он провел взглядом по тонкому проводу, идущему от часов и входящему в потолок. Часы питались от сети, и то, что сейчас они не светились, могло говорить о том, что в здании нет электричества. Впрочем, скорее всего это не так, подумал Доминик, наверное, часы просто отключены от сети — ведь кислородная помпа работает. Он повернул голову и бросил взгляд на табло — зеленые цифры на нем сообщали о режиме работы. Внезапно внимание Доминика привлекла красная лампочка на табло и мелкие буквы под ней: «Рез. питание». «Аппарат работает от аккумуляторной батареи?» — пронеслось в сознании Доминика, и он ощутил, как где-то в затылке шевельнулось неясное беспокойство. Неожиданно он осознал еще одну вещь, усилившую эту тревогу: до сих пор до его слуха доносился лишь шум качающей помпы, больше же он не слышал ни звука — ни гомона улицы, ни голосов персонала, которые обязательно должны были раздаваться из коридора. Что это значит?
Доминик стиснул пальцы. То, что у него непорядки со слухом, он исключал — ведь звуки помпы он слышит. Он поднял левую руку и опустил ее вниз — костяшки пальцев гулко ударились о кровать, произведя отчетливый стук, что подтвердило его мысли о том, что со слухом у него все в порядке. Так чем же объяснить отсутствие внешних звуков?
С минуту он лежал неподвижно. Отсутствие звуков из-за стены коридора, кислородный насос на резервном питании, неработающие часы и самое главное — отсутствие персонала, — размышляя об этом, Доминик чувствовал, как его захлестывает волна беспокойства. Палата эта была непохожа на палату обычной больницы — даже в муниципальном учреждении никто не стал бы оставлять его без присмотра на долгое время… Внезапно владевшее им беспокойство напомнило ему его вчерашнее состояние, возникшее у него, когда они раскопали могилу на Кальва-Монтанья, — предчувствие того, что вокруг него происходит что-то необъяснимое, странно-нелепое и оттого еще более кошмарное. Он должен позвать, решил Доминик, — должен позвать и увидеть людей, чтобы убедиться в том, что не продолжается вчерашний кошмар.
Какое-то время он думал — что можно сделать, чтобы его услышали те, кто сидит за стеной? — затем поднял руку и опустил ее вниз. Пальцы ударились о кровать, произведя отчетливый стук. Доминик снова поднял руку и снова опустил. Потом еще и еще… Не обращая внимания на боль, он стучал с полминуты, пока до него не дошло, что результата это не даст — если бы кто-то находился за дверью, он бы давно к нему заглянул.
Опустив руку, он какое-то время неподвижно лежал, думая, что еще очень слаб — даже простое движение привело к тому, что перед глазами появились темные пятна. Так что же он может предпринять, чтобы изменить ситуацию? В принципе, сейчас ему ничего не грозит, и он может лежать в этой палате в надежде, что в конце концов сюда кто-нибудь войдет. Но не в его натуре было полагаться на случай — Доминик всегда брал ситуацию под контроль и не собирался изменять этому правилу и сейчас.
Выпростав из-под простыни левую руку, он поднял ее к голове. Движение отозвалось скрипом в груди — словно она была разбита на части, и это движение заставило их провернуться, — впрочем, как таковой боли не было. Доминик опустил пальцы на маску и потянул ее вверх. Как он и ждал, маска не поддалась — видимо, она была застегнута сзади. Заведя руку под голову, он принялся исследовать ремешки.
Через пару минут ему удалось понять, каким образом крепились ремни, он повернул голову и начал расстегивать замок. Действовать одной рукой было неудобно, но другого способа освободиться от маски у него сейчас не было. Через минуту первая пара ремешков оказалась расстегнутой. Доминик опустил руку и какое-то время лежал, отдыхая. Потом поднял руку и принялся за вторую.
Когда со вторым замком было покончено, Доминик двинул рукой и, не раздумывая, сорвал маску с лица — рифленый шланг отлетел от кровати. Открыв рот, Доминик попытался вздохнуть, и… не смог этого сделать!
Какой-то миг он лежал, ошеломленный этим открытием. Рот его был открыт, но мышцы не двигались, и воздух не поступал ему в легкие. Доминик поднял руку и слегка надавил себе на грудь. Это ничего не дало. Он перевел руку и попытался нажать ниже. Опять ничего…
Секунды текли, а он лежал на кровати, словно выброшенная на берег форель, не способный вздохнуть, — все его попытки «запустить» легкие ничего не давали… Внезапно перед глазами появились круги — Доминик понял, что в крови заканчивается кислород. Он принялся энергичнее давить рукой в грудь, чувствуя, что начинается паника, однако мышцы словно застыли. С каждым мгновением круги становились темней, в ушах зазвенело, и Доминик с отчаянием понял, что сейчас он умрет. Он принялся извиваться всем телом, движения его руки стали жесткими, превратившись из толчков в сухие удары: он все бил себя в грудь, словно пытаясь запустить испорченный механизм, не обращая внимания на боль в ребрах и то, что он почти уже ничего не видит…
Он остановился только тогда, когда сквозь черную пелену разглядел потолок и услышал хрипы в собственном горле. Грудь его поднималась, но не равномерно, а большими рывками, словно замерзший на холоде двигатель, которому для того, чтобы прогреться, требуется время, однако легкие его уже работали и кислород поступал, в кровь. Через короткое время исчез шум в ушах, а за ним — и круги перед глазами.
Какое-то время Доминик лежал, хватая ртом воздух, — только теперь, когда все закончилось, настало время подумать, и он с поразительной ясностью осознал, что едва не погиб по собственной глупости: ведь то, что произошло минуту назад, не произойти не могло. Наверное, пролежал он под этим насосом не меньше полсуток. За это время мышцы груди привыкли к тому, что воздух в легкие поступает извне — они не разучились работать, но словно труженики, долго работавшие без перерыва, решили отдохнуть, пока за них работает кто-то другой, — поэтому-то, когда насос перестал качать кислород, они не смогли «включиться» в первый же миг, и это едва не стоило ему жизни.
Еще с минуту он лежал на кровати, чувствуя, как восстанавливается дыхание. В первое мгновение, после того как он смог дышать сам, ему показалось, что в воздухе палаты висит странный запах: это не был запах лекарств — скорее, обычного воздуха, — но после сладкого привкуса кислорода он показался ему горьковатым.
Наконец его дыхание полностью выровнялось, и Доминик решил, что в состоянии крикнуть сиделку. Набрав в легкие воздух, он вытолкнул его через горло, но его постигла новая неудача: голосовые связки, не пришедшие в норму, смогли произвести только беспомощный хрип. Доминик ощутил выступивший на висках пот и про себя чертыхнулся — он понял, что в ближайший час заговорить не удастся.
Пару минут он лежал неподвижно, чувствуя, что после попытки «запустить» легкие тело потеряло слишком много энергии, а сердце стучит в бешеном темпе, наконец, опять попробовал двинуть правой рукой. Сдвинуть с места он ее не сумел, однако почувствовал, как шевельнулись кончики пальцев, — это было хорошим знаком: как он и подумал в начале, онемение было вызвано наркозом. Самое большее через пару часов он сможет сжимать пальцы в кулак, решил Доминик и не раздумывая сорвал простыню с груди.
В следующий же миг он увидел свое тело: до пояса оно было обнажено, ноги — облачены в больничные брюки. Правую сторону груди закрывала «заплата», прикрепленная пластырем к телу, частью она захватывала плечо. Видимо, для надежности «заплата» была перевязана: два бинта уходили под мышки, третий поднимался к ключице. Наверное, такая же «заплата» была сделана на спине, решил Доминик, двинув телом и ощутив над лопаткой комок.
Стараясь действовать осторожно, он согнул йоги в коленях и передвинул их вправо. Ноги слушались хорошо, хотя небольшая слабость в них еще оставалась. Доминик взялся левой рукой за кровать и на мгновение замер — от того, удастся ли ему сесть, будут зависеть и его дальнейшие действия… Резко свесив ноги на пол, он сел, одновременно помогая себе левой рукой, — громоздкое туловище, словно нецентрированный манекен, качнулось вперед, а потом также резко — назад. На мгновение Доминик покачнулся, но в последний миг успел выставить руку и пришел в равновесие.
Какое-то время он сидел, слушая гулкие удары в груди. Расположенное перед ним окно расплывалось, словно он смотрел на него через хрустальный бокал, а окружающая стена мелко подрагивала. Слишком он слаб, подумал вдруг Доминик, слишком слаб для того, чтобы самостоятельно вставать и ходить. Но если он не встанет, то рискует пролежать здесь много часов и кто знает, чем все это закончится?.. Он снова прислушался к комнате: ни малейшего звука не доносилось из-за стены коридора и уличных окон. Прошло как минимум двадцать минут, как сознание вернулось к нему, но за все это время в палату никто не входил.
Через минуту окно перестало двоиться, и Доминик перевел взгляд на тянущиеся к его телу трубки: одна из них — та, что потолще, — входила в плечо, другая оканчивалась иглой под локтем. Не долго раздумывая, Доминик взялся за конец толстой трубки и вырвал ее из бинта — плечо слегка вздрогнуло, но боли он не почувствовал. Разжав пальцы, Доминик выпустил трубку, и она скользнула вниз, оставляя на полу красные капли. Доминик перевел взгляд на локоть, однако, прежде чем выдергивать из него трубку, поднял простыню и оторвал от нее зубами две полосы. Устроив их на коленях, взялся за трубку и осторожно вытащил иглу из руки — в том месте, куда входила игла, появилось красное пятнышко, принявшееся стремительно расползаться. Доминик положил на него одну из полос, накрыл сверху второй и попытался перевязать. Несколько секунд у него ничего не получалось — ткань выпадала из пальцев, к тому же было трудно действовать левой рукой, однако через какое-то время ему удалось перехватить концы ленты и кое-как их связать. Доминик перевел дух и, опустив руку, какое-то время сидел.
Теперь он был полностью свободен и мог действовать дальше. Он знал, что ему нужно сделать в первую очередь — добраться до двери и попытаться открыть ее. Только после того, как он выяснит, где оказался, и почему вокруг висит эта странная тишина, он сможет решить, что предпринять дальше. Однако один вопрос тревожил его: сможет ли он это сделать?
Доминик понимал, что еще очень слаб. В его состоянии ему нужно лежать по меньшей мере полсуток — тогда лишь его организм придет в норму, и, подкрепленный едой, он сможет ходить. Однако теперешняя ситуация была далека от обычной. Его тревожили странная тишина и отсутствие персонала: что-то здесь было не так — Доминик это чувствовал, — поэтому единственным, на его взгляд, выходом было дойти до двери.
С минуту он сидел на кровати, настраивая себя на следующий шаг. Все, что ему требовалось сделать, в теории выглядело не сложно. Ему нужно встать на ноги и, опираясь о кровать, обогнуть ее по периметру. От кровати до двери не больше двух метров — он сможет преодолеть это расстояние. Что будет дальше, пока думать рано, сейчас ему нужно подняться и дойти до двери.
Еще с минуту он медлил, мысленно подготавливаясь к рывку, наконец, уперся рукой в край кровати и попытался подняться. Первая попытка закончилась неудачно: слегка приподнявшись, он ощутил странное чувство — словно вместо костей в ногах была вата, — и рухнул назад. В голове предательски шевельнулось: ему не подняться, но он упрямо сжал зубы и сделал вторую попытку… На этот раз Доминик действовал аккуратней. Оттолкнувшись рукой, выпрямил ноги и через мгновение ощутил, что стоит. В следующий миг его качнуло к стене. Повернувшись всем телом, Доминик успел выставить руку и сохранил равновесие.
Несколько секунд он стоял между стеной и кроватью, чувствуя тошноту. Верхняя часть его туловища казалась свинцовой, ноги были по-прежнему ватными, но пока они были выпрямлены, он мог стоять.
Через короткое время Доминик повернул голову и бросил взгляд в сторону двери — до нее было не больше четырех метров. Для того чтобы оказаться возле двери, ему нужно дойти до стола, пройти вдоль него и преодолеть пару метров. Опустив руку, Доминик медленно развернулся. На мгновение его снова качнуло, но он двинул плечом и сумел устоять.
Через секунду он уже стоял ни за что не держась. Ноги его были предательски слабы, а окружающие предметы двоились, но теперь в нем появилась уверенность, что он сделает то, что задумал. Облизнув губы, Доминик вдохнул полной грудью и, не разгибая колена, двинул левой ногой. Шаг получился коротким — не больше, чем на ступню, — однако это был шаг. Доминик удержал равновесие и через секунду передвинул правую ногу.
Минуту спустя он остановился возле стола. На то, чтобы преодолеть полтора метра, ему потребовалось израсходовать много энергии, однако, к своему удивлению, он обнаружил и нечто другое: теперь, когда он стоял у стола, в его ногах чувствовалось больше силы, чем минуту назад. Наверное, как и легкие, ноги разрабатываются, промелькнуло в сознании, и чем больше он двигается, тем лучше для них. Не обращая внимания на стуки в груди, Доминик двинулся мимо стола.
Оказавшись в метре от двери, он снова застыл и какое-то время слушал, как колотится сердце. В ушах его висел легкий звон, перед глазами плыли красные пятна, на лбу выступила испарина. Доминик понимал, что израсходовал слишком много энергии и лучше всего ему сейчас лечь. Но до двери оставалось немного. Он откроет ее, узнает, что находится за стеной этой комнаты, и тогда лишь решит: возвращаться ли ему на кровать.
Сделав шаг, Доминик покачнулся, протянул руку и оперся плечом о косяк. Интуитивно он чувствовал, что за этой дверью его ждет нечто такое, что, возможно, явится продолжением
