Комиссар двинул плечами:
— Во всяком случае, это лучше, чем идти в библиотеку с пустыми руками. Или с этим, — он качнул автоматом. — Согласны?
— Да, — ответил Андрей. — Конечно.
Гольди кивнул и, поправив автомат, принялся составлять бутылки в рюкзак. Тем временем Андрей обернулся к витрине и бросил взгляд сквозь стекло: на обозримом участке улицы по-прежнему не было никакого движения, лишь ветер играл занавесками в окнах парикмахерской напротив. Тогда он положил руку на плечо Паолы. Через мгновение девушка прижалась к нему, и он ощутил запах ее волос, который был так приятен ему этим утром и который сейчас вызывал у него одну лишь тревогу…
Медленно переставляя ноги, Доминик шел на юг. Плечо немного кололо, однако это не было похоже на его ночной переход — сейчас он не чувствовал боли: правая сторона груди превратилась в протез и при каждом движении в ней что-то скрипело, но это не доставляло ему неудобств, к тому же теперь он мог двигать правой рукой. Доминик понимал, что это действие стимулятора, без которого его сознание не смогло бы продолжить «игру» и без которого он так и остался бы сидеть в пустой ординаторской с трупом медсестры на полу. Амфилазин позволил ему передвигаться по городу, и сейчас перед ним разворачивались картины, которые в реальности существовать не могли, а это подтверждало его мысли о том, что все происходящее с ним — всего лишь продолжение сна.
За время, прошедшее с момента, когда позади осталась больница, Доминик успел пересечь пару проулков и выйти на широкую улицу, ведущую к центру Террено. Проходя вдоль домов, он видел десятки покойников, лежащих на тротуарах: среди них были как взрослые люди, так и совсем маленькие дети и старики. Доминик проходил мимо трупов не останавливаясь, уверенный в том, что это не настоящие покойники, а простые фантомы, созданные его собственным сознанием. Он искал любое движение, но его не было — город был мертв, и относилось это не только к движению, но и к звукам. Двигаясь по узким проулкам, он не слышал ничего, кроме хрипа в собственном горле и завывания ветра, петляющего между домами. Три минуты назад, когда он вышел из последнего переулка и оказался на улице, пересекающей корсо Чентрале, он увидел ту же картину, что и возле больницы: на протяжении нескольких кварталов виднелись машины с искореженными капотами. Доминик лишь мельком глядел на замерших внутри мертвецов. Они не представляли для него интереса — точно так же, как и лежащие на тротуарах покойники. Последние сомнения в том, что он бредит, оставили его в тот момент, когда он оказался на больничном крыльце, и теперь его занимало другое — чем все это закончится?
Доминик знал, что любой сон имеет под собой реальную основу, развивается по определенному плану и, в конце концов, чем-то заканчивается. То, что вызвало этот сон, он уже знал: вчерашняя встреча с длинноволосым и бойня на «складе», его собственное ранение перенеслось в этот сон и объясняет его состояние, непонятно другое: к чему все это ведет? То, что он идет по Террено, может означать, что он движется к чему-то, что должно завершить этот сон, и скорее всего это будет как-то связано с происшедшим за последние сутки. Какая-то разгадка — чье-то ключевое слово или действие, которое поможет понять, что произошло вчера вечером. Но что это может быть? Воскрешение Бьянки Гарроты? Отсутствие костей в могиле на Кальва-Монтанья? А может быть, странная уверенность, светившаяся в глазах существа, обещавшего убить их, если они его не отпустят? Шагая по улице навстречу раздувающему халат ветру, Доминик напоминал странного призрака, плывущего по мертвому городу, и пытался найти ответ на вопросы, но не мог понять, к чему ведет этот сон, и это вселяло в него беспокойство.
Когда он прошел еще пару кварталов, оставив позади дюжины мертвецов, ему показалось, что с юга до него долетел слабый звук. Это не было хлопанье ставни или завывание ветра в окне — звук напоминал рокот мощного двигателя и доносился оттуда, куда он и шел. Доминик попытался сосредоточить взгляд на дороге, но не заметил того, что могло производить этот звук, однако рокот не исчезал, а продолжал звучать и был вполне ясным. На какой-то миг Доминик замер и еще раз — теперь намного внимательнее — оглядел улицу.
Несколько секунд он смотрел на дома: сверкающие витрины магазинов, парикмахерских, пиццерий протягивались на сотню метров вперед, никакого движения возле них не было, дюжина легковушек замерла у тротуаров, но вряд ли хоть одна из них могла произвести рокочущий звук. Еще какое-то время он пытался понять, где находится источник странного шума, а потом вдруг решил, что это может быть лишь одно место. Примерно в шестидесяти метрах от него находился перекресток: с правой стороны его примостилась закусочная, с левой — четырехэтажное здание банка, зеркально-хромовая башня последнего резко выделялась на фоне двухэтажных домов. Какое-то время Доминик смотрел на нее, чувствуя, как у него крепнет уверенность, что рокот раздается именно из-за этого здания, а потом двинулся к перекрестку.
Шагая по улице, он чувствовал, как с приближением к банку растет громкость звука, и невольно пытался ускорить движение, не понимая еще, что тело не может полностью следовать желаниям мозга: шаги отдавались в плече болью. Доминик боялся опоздать — почему-то он думал, что как только подойдет к перекрестку, рокот исчезнет, а вместе с ним исчезнет и возможность узнать, что находится за сверкающей башней. Последнее же для него слишком важно. Возможно, когда он обогнет угол банка, он узнает, что хочет сказать его сознание, создавшее картину мертвого города, и может быть, узнав это, он прервет затянувшийся сон.
Чем меньше оставалось до перекрестка, тем отчетливее становился рокот мощного двигателя — теперь Доминик был абсолютно уверен, что источник звука находится за зданием банка… Внезапно, когда до перекрестка оставалось не больше двадцати метров, из-за сверкающей башни донесся грохот металла и вылетающих стекол. Доминик попытался идти быстрее, что тут же сказалось на его состоянии: сердце начало биться быстрее, дыхание стало тяжелым, а на шее выступил пот, однако он не обратил на это внимания — до перекрестка оставалось немного, и его боязнь опоздать толкала его вперед лучше любого мотора.
В считанные секунды Доминик прошел десять метров, обогнул угол банка и на мгновение замер, глядя на то, что находилось за ним: в пятнадцати метрах от перекрестка виднелся затор — больше семи легковушек, превращенных в груду железа, замерли посреди улицы, полностью закрывая проезд, за искореженными машинами стоял грузовик — двигатель его не был заглушен, и именно он производил рокочущий звук.
Доминик ощутил, как прохладный ветер ворвался под халат и мгновенно высушил пот. Долю секунды он смотрел на машины, замершие посреди улицы, но словно не видел их, потому что остановиться его заставили не они, а двигавшийся слева от них человек, одетый в белую футболку и шорты… В тот момент, когда Доминик вышел из-за угла, незнакомец стоял спиной к перекрестку, поэтому Доминик не увидел его лица, однако в глаза ему бросились длинные волосы и он тут же подумал, что это и есть конечная цель его сна — он должен был встретиться с убившей его парней тварью, и вот они встретились.
Оттолкнувшись от стены банка, Доминик сошел с тротуара и двинулся к незнакомцу.
Теперь каждый шаг отдавался уколом в плече, но Доминик не обращал на это внимание — с поразительной ясностью он понимал, что должен дойти до длинноволосого и заглянуть в его пустые глаза — тогда прервется нить сна, и он очнется в палате.
Прижав правую руку к бедру, Доминик шел по улице, но человек, стоящий возле машин, все еще не видел его. В тот момент, когда Доминик отошел от стены, длинноволосый находился возле синей «тойоты». В первый миг Пальоли не понял, что делает незнакомец — на его взгляд, это было не важно, — но когда оставил позади несколько метров, вдруг осознал, что длинноволосый пытается оттащить машину от белого кабриолета, с которым та сцепилась крылом. Когда он сделал еще пару шагов, впереди раздался скрежет металла. Доминик разглядел, как вздрогнул кабриолет, а в следующий миг длинноволосый легко поднял правую часть полуторатонной машины. Через секунду «тойота» перевернулась на бок, на мгновение замерла, а затем с грохотом рухнула на тротуар. Доминик бросил взгляд на противоположную сторону улицы — привалившись капотом к стене, там замер «фиат», — и неожиданно понял, что делает длинноволосый: пытается расчистить затор — для того, чтобы по улице мог проехать грузовик.
На какой-то миг он ощутил беспокойство, вызванное этим открытием — последнее означало, что длинноволосый находится здесь вовсе не для того, чтобы завершить его сон, а просто занят своими делами, — но не успел осознать, что из этого следует, потому что в этот момент незнакомец повернулся лицом к перекрестку и заметил идущего к нему Доминика.
В следующую секунду время словно застыло, а потом сорвалось с места, и события понеслись вскачь: прежде всего Доминик разглядел лицо человека, но не узнал его и понял, что это не тот, кого он допрашивал ночью на складе, незнакомец же сунул руку в карман и вытащил из него пистолет. Почти одновременно лязгнул затвор и Доминик увидел дуло оружия. Однако выстрела не последовало. В тот момент, когда длинноволосый начал поднимать пистолет, за спиной Доминика что-то взревело, он вывернул голову и увидел машину. Через секунду взвизгнули тормоза, белый седан, пролетев мимо Пальоли, развернулся и встал поперек улицы. Через мгновение Доминик заметил водителя, длинноволосый тоже увидел его, но это было последнее, что он успел сделать — как только машина остановилась, сидевший в ней человек высунул в окно что-то длинное, и над улицей раздался грохот в сопровождении ослепительной вспышки. Вместе со вспышкой длинноволосого отбросило на капот желтого «каприса», его рука с пистолетом полетела к земле…
Стоя перед витриной, Андрей осматривал улицу. С того места, где стоял он, видна была синяя «ланча», на которой они спустились с горы, — металлическая краска на ее крыльях блестела сквозь пыль. Сильный ветер раскачивал вывеску булочной и, пожалуй, это было единственное, что привлекало внимание, кроме пары машин, на обозримом участке улицы ничего не было — не только живых людей, но и трупов.
Мысль о последнем заставила его ощутить горечь — он снова вспомнил выезд из города и картины, виденные ими с полудня. До сегодняшнего утра он считал, что повидал в жизни многое, но то, что он увидел после обеда, перевесило весь его жизненный опыт. Никогда прежде не доводилось ему видеть картину столь массовой гибели — даже в Пешаваре, три года назад, когда суккумские боевики взорвали бомбу на одной из площадей города. Воспоминание о Пешаваре вызвало в его памяти картину хмурого утра, когда он проснулся в гостиничном номере от звона стекла. Тогда он выскочил из кровати и принялся одеваться, а через пару минут уже мчался с толпою на расположенную в километре от гостиницы площадь. Огромная улица была завалена щебнем рухнувших зданий, стволами деревьев и трупами, которые были повсюду — окровавленные, засыпанные мусором, изуродованные… В последние годы он много раз вспоминал эту картину, но попытавшись сравнить ее сейчас с происшедшим в Террено, не сумел этого сделать, потому что сравнить это было нельзя — трагедия Пешавара ограничилась одной площадью и несколькими десятками убитых, в Террено их было в тысячу раз больше, к тому же то, что в Пешаваре было открытым свидетельством трагедии — кровь и куски человеческих тел, — здесь было словно закамуфлировано и отдалено от реальности: люди просто лежали на улицах, будто устали и опустились на мостовую, решив отдохнуть. Он вспомнил, как пару минут назад они проехали переулок, в котором лежала дюжина мертвецов. Тишина — неестественная и зловещая — вот что отличало картину гибели здесь от криков и стонов Пешавара.
Попытавшись отвлечься от картин прошлого, Андрей еще раз оглядел улицу и, не заметив на ней ничего подозрительного, перевел взгляд на Паолу — девушка стояла возле него, прижавшись к груди. На мгновение он подумал: «Каково ей сейчас?», поднял руку и погладил девушку по волосам.
— Паола, мне нужно сказать пару слов комиссару. Посмотришь за улицей?
Подняв ее голову, Андрей заглянул ей в глаза. Мгновение Паола напоминала восковой манекен, потом едва заметно кивнула.
Обернувшись, Андрей посмотрел в глубину магазина — над полками продолжали мелькать плечи и голова комиссара, составляющего в рюкзак бутылки с горючим. Подхватив с пола бутылку с бензином, демонолог двинулся к Гольди.
Через короткое время, пройдя по сквозному проходу от витрины до противоположной стены, он оказался за спиной комиссара, секунду смотрел, как тот снимает с полок бутылки, и наконец произнес:
— Вы собираетесь унести с этих полок все, что здесь есть, комиссар?
Не прекращая работать, Гольди ответил:
— Сейчас бы я предпочел вместо всех этих бутылок хороший огнемет, синьор Белов. К сожалению, в таких магазинах они не продаются, поэтому я возьму столько горючего, сколько влезет в рюкзак — это лучше чем ничего. — Протянув руку, он взял с полки бутылку с растворителем краски и опустил ее в сумку.
Еще какой-то миг Андрей наблюдал за его действиями, а потом произнес:
— Комиссар, почему вы согласились спуститься в долину?
