умереть надо, как подобает красному бойцу. Нельзя ничем показать, что он боится смерти.
— Я готов!.. — звонким, дрожащим голосом выкрикнул Саша. — Стреляй. Да здрав…
— Подожди, успеешь на тот свет, — сказал, усмехнувшись, бандит. — Ну-ка повернись.
— Стреляй… Я не боюсь.
Бандит улыбался. Странная улыбка была у этого бандита, слишком добрая… Не сводя с Саши револьвера, бандит зажал между колен его винтовку и другой рукой открыл магазин винтовки. Патроны посыпались на траву…
— На! — разрядив винтовку, бандит швырнул ее Саше. — А теперь проваливай. Понял?
Саша оторопел. Лишь после того, как бандит выстрелил из револьвера в воздух, Саша очнулся и, подобрав винтовку, бросился в заросли ольшаника.
…Васселей сунул револьвер в кобуру, спрятанную под пиджаком, и сел на траву. Когда он увидел в предбаннике растерявшегося, чуть испуганного парня, в какую-то долю секунды промелькнула мысль, что парень совсем как их Рийко. Нет, конечно, он не был похож на Рийко, просто был одних лет с ним. Больше Васселей ни о чем не успел подумать, и то, что он сделал потом, случилось как бы само собой…
В висках Васселея стучало. Хмель прошел, начиналось похмелье. Ночью из Финляндии пришли трое, принесли три тяжелых рюкзака продовольствия. Таккинен подозвал Васселея и дал ему бутылку самогона.
— Гостинец тебе, — засмеялся Таккинен. — Наверно, догадался, от кого. Да, здорово она в тебя втюрилась. Но смотри — сразу не пей. Сходишь в деревню, потом выпьешь.
«Как бы не так!» — подумал Васселей и сразу пошел к Кириле, сидевшему у озерка.
— Выпьем!
И стал открывать бутылку.
— Слушай, Васселей. А кто она тебе, эта баба? Кайса-Мария, или как ее там? — спросил вдруг Кириля.
— А тебе какое дело до нее? Послала нам водки — и ладно. Пей.
Кириля отпил глоток, поморщился, закашлялся.
— Тьфу! Гадость!
Закусив, он спросил:
— Свою-то бабу ты, наверно, менять на эту не собираешься? У тебя с ней было что-нибудь?
— Не мели чепуху! — рявкнул Васселей.
— Ну, не сердись, — испугался Кириля. — Я ведь просто так…
— Вот что, Кириля, — продолжал Васселей, — больше никогда не спрашивай о ней. Ясно? Я сам не знаю, кто я и что я. Но на такое не пойду… Кроме Анни, мне не нужно никого.
— Да я просто так…
Васселей взял бутылку и выпил из горлышка.
— А Кайсе-Марии тоже несладко приходится…
Кириля больше пить не стал, а Васселею пришлось одному выпить чуть ли не всю бутылку. Потом он наполнил ее водой и утопил в болоте. Как ему хотелось утопить вместе с бутылкой все мысли, связанные с Кайсой-Марией… Он не хотел думать о ней и все-таки думал… «Да, ей тоже несладко приходится…»
Со стороны Тунгуды донеслось два выстрела. Васселей вздрогнул. Неужели подстрелили парня? Он поднялся и направился к избе.
Ярассима и Устениэ видела, как Васселей выстрелил в воздух и Саша побежал к лесу. Они ничего не понимали.
Васселей вошел в избу.
— Правду сказал, хозяин. Печь в бане обвалилась.
— А он? Тот парень… Убежал? — спросил Ярассима, заикаясь.
— Кто? — Васселей разыграл недоумение. Потом сказал сердито: — Чего ты мелешь? Там не было никакого парня. Понимаешь, ни-ка-ко-го не было. Каменка обвалилась. Кто же там мог быть?
— Понимаю, понимаю.
— Поставьте самовар, приготовьте чай. Скоро к вам гости пожалуют, — сказал Васселей.
— Какие гости? А кто вы такие? — спросил Ярассима шепотом.
— Мы-то? Мы — освободители Карелии! Вот почитай. Грамоту знаешь? Вот книжка. Называется «За свободу Карелии», — Васселей бросил на лавку книжонку.
Ярассима взял ее, стал перелистывать. Пощупал бумагу. Слишком твердая — на закрутки не годится. Да и зачем она ему: он ведь курит трубку.
— У нас нечего уже освобождать. Прошлый год шли тут тоже какие-то, тоже из Финляндии были, так от последнего барана нас освободили. Много всяких освободителей побывало! Одни уйдут, другие придут. И все освобождают: кто хлев от коровы, кто стол от самовара…
Васселей собрался уже уходить, но остановился.
— Говоришь, в прошлом году… В прошлом году тут проходили два финна с почтой. Из Тунгуды шли в Финляндию. Ты не знаешь, куда они делись?
— Да ведь… Нет, не знаю, не знаю.
— А может, вспомнишь?
— Откуда мне знать? Верно, были. Барашка зарезали. Чай пили. Потом говорят — перевези через озеро. Я перевез их. И они пошли. Больше ничего не знаю…
Васселей посмотрел на старика так пристально, что тот даже вздрогнул.
— Ладно, — сказал Васселей. — Не знаешь так не знаешь. Так и запомни: ты ничего не знаешь. Откуда тебе знать? И все. И больше ни слова. Много знать будешь, мало жить будешь.
Ярассима проводил гостя до крыльца. Васселей свернул за ригу и пошел в лес.
— Что же теперь будет-то? — запричитала Устениэ, когда старик вернулся в избу.
— Что будет? Гости будут.
— А кто они такие?
— Те самые… С того плота. Бандиты. А вот этот… не пойму я его.
— Чего он допытывался об этих… что шли с почтой?
— Сама слышала. Перевез я их, и они пошли. А я домой пришел. Вот и все. Поняла?
— Не было у тебя ума. Чего ты избу на отшибе поставил? Вот все бандиты и идут к нам.
— Да сама же ты все пела: «Ах, миленький, как хорошо нам вдвоем…»
— Вдвоем, вдвоем… Чего стоишь? Беги на берег, спрячь сети. А то освободят нас и от них…
Пока Ярассима убирал сети, Устениэ спрятала посуду и одежду под пол, а рыбу снесла в хлев и схоронила там. Хотела самовар тоже куда-нибудь убрать подальше с чужих глаз, но передумала: нежданный гость видел его, да еще велел для других поставить…
Когда Васселей вернулся в лес, в их группе появился какой-то незнакомый человек, еще довольно молодой, статный и крепкий, с черной, аккуратно остриженной круглой бородой.
Таккинен набросился на Васселея:
— Герой! Нализался так, что с одним красным не мог справиться. Только шум в деревне поднял.
— Одним больше, одним меньше. Не все ли равно, — махнул Васселей. — Другие тоже стреляли.
— Такие же мазилы, как и ты. А тот промчался на коне как ветер, только и видели… Что хозяин рассказал?
— Дрожит бедняга от страха. Всех боится — и красных, и нас…
Чернобородый вмешался в разговор:
— С красными старик в большой дружбе. Их он не боится.
— Спрашивал о связных. Ничего не знает о них, — докладывал Васселей.
— Врет! — заметил чернобородый. — Старик перевез их через озеро, а там их уже ждали. Одна шайка…
— А ты, верно, с ними был, раз все в точности знаешь? — не выдержал Васселей.
— Ну-ну, ты выбирай выражения, — нахмурился Левонен. — Он ведь наш человек.
— А что до тех связных… — Васселей посмотрел Таккинену прямо в глаза. — Мне лучше знать. Я был тогда здесь. Схватили их либо красноармейцы, либо милиция. Мужики тут ни при чем.
