– Почему нельзя, - сказал солдатик. - Я насчет грузовика. Вы уйдете, а грузовик как же? Грузовик от ворот положено уводить.
– А я здесь при чем? - спросил Виктор, тревожась все больше.
– Как так - при чем? Вы его привели, вы его… это… Всегда же так, а как же?
Черт, подумал Виктор. Куда я его дену?… С расстояния в сто метров доносилось тарахтенье мотоциклетного мотора, работающего на холостых оборотах.
– Вы его в самом деле угнали? - спросил солдатик с любопытством.
– Ну да! Полиция задержала шофера, а я, дурак, решил помочь…
– Да-а, - сочувственно протянул солдатик. - Прямо и не знаю, что вам посоветовать.
– А если я сейчас, скажем, пойду себе? - вкрадчиво спросил Виктор. - Стрелять не будете?
– Не знаю, - честно признался солдатик. - Вроде бы не положено. Спросить?
– Спросите, - сказал Виктор, соображая, успеет он удрать за пределы видимости или нет.
В эту минуту за воротами раздался гудок. Ворота растворились, и из зоны медленно выкатился злосчастный автофургон. Он остановился рядом с Виктором, дверца распахнулась, и Виктор увидел, что за рулем сидит уже не мальчик, как он ожидал, а лысый сутулый мокрец и смотрит на него. Виктор не двинулся с места, и тогда мокрец снял с руля руку в черной перчатке и приглашающе похлопал по сиденью рядом с собой. «Соизволили снизойти», - горько подумал Виктор. Солдатик радостно сказал:
– Ну вот и хорошо, вот все и устроилось, поезжайте с богом.
У Виктора мелькнула мысль, что раз уж мокрец намерен сам доставить грузовик в город или куда там еще, словом, намерен сам иметь дело с полицией, то хорошо было бы тут же распрощаться и дунуть прямо через поле в санаторий, в обход засевшего в засаде «харлея».
– Там впереди полиция, - сказал он мокрецу.
– Ничего, садитесь, - сказал мокрец.
– Дело в том, что я украл этот грузовик из-под ареста.
– Я знаю, - терпеливо сказал мокрец. - Садитесь.
Момент был упущен. Виктор вежливо и сердечно попрощался с солдатиком, забрался на сиденье и захлопнул дверцу. Грузовик тронулся, и через минуту они увидели «харлей». «Харлей» стоял поперек шоссе, оба полицейских стояли рядом и делали жесты - к обочине. Мокрец затормозил, выключил двигатель и, высунувшись из кабины, сказал:
– Уберите мотоцикл, вы загородили дорогу.
– А ну, к обочине! - скомандовал полицейский с недовольным лицом. - И предъявите документы.
– Я еду в полицейское управление, - сказал мокрец. - Может быть, поговорим там?
Полицейский несколько растерялся и проворчал что-то, вроде «знаем мы вас». Мокрец спокойно ждал.
– Ладно, - сказал наконец полицейский. - Только машину поведу я, а этот пусть перейдет в мотоцикл.
– Пожалуйста, - согласился мокрец. - Но если можно, в мотоцикле поеду я.
– Еще лучше, - проворчал полицейский с недовольным лицом. У него даже лицо просветлело. - Вылезайте.
Они поменялись местами. Полицейский, зловеще покосившись на Виктора, принялся ерзать и изгибаться на сиденье, поправляя плащ, а Виктор, косясь на полицейского, смотрел, как мокрец, еще сильнее сутулясь и косолапя, похожий со спины на огромную тощую обезьяну, идет к мотоциклу и забирается в коляску. Дождь снова хлынул как из ведра, и полицейский включил дворники. Кортеж двинулся.
«Хотел бы я знать, чем все это кончится, - с некоторой томительностью подумал Виктор. - Смутную надежду, впрочем, подавало намерение мокреца явиться в полицию. Обнаглел мокрец нынешний, изнахалился… Но штраф, во всяком случае, с меня сдерут, этого не миновать. Чтоб полиция да потеряла случай содрать с человека штраф. А, плевать я хотел, все равно придется уносить отсюда ноги. Все хорошо. По крайней мере душу отвел… - Он вытащил пачку сигарет и предложил полицейскому. Полицейский негодующе хрюкнул, но взял. Зажигалка у него не работала, и пришлось ему хрюкнуть еще раз, когда Виктор поднес ему свою. - Вообще его можно было понять, этого немолодого дядьку: лет сорок пять, наверное, а все ходит в младших полицейских, очевидно, из бывших коллаборационистов - не тех сажал и не ту задницу лизал, да и где ему в задницах разбираться, - та или не та… - Полицейский курил, и вид у него уже был менее недовольный, дела его оборачивались к лучшему. - Эх, бутылку бы мне сюда, - подумал Виктор. - Дал бы ему хлебнуть, рассказал ему пару ирландских анекдотов, поругал бы начальство, у которого сплошь любимчики верховодят, студентов бы обложил, глядишь - и оттаял бы человек…»
– Надо же, какой дождь хлещет, - сказал Виктор.
Полицейский хрюкнул довольно нейтрально, без озлобления.
– А ведь какой раньше здесь климат был, - продолжал Виктор. Тут его осенило. - И вот заметьте: у них там в лепрозории дождя нет, а как подъезжает человек к городу, так сразу ливень.
– Да уж, - сказал полицейский. - Они там в лепрозории ловко устроились.
Контакт налаживался. Поговорили о погоде - какая она была и какой, черт подери, стала. Выяснили общих знакомых в городе. Поговорили о столичной жизни, о мини-юбках, о язве гомосексуализма, об импортном бренди и контрабандных наркотиках. Естественно, отметили, что порядка не стало - не то, что до войны или, скажем, сразу после. Что полицейский - собачья должность, хоть и пишут в газетах: добрые, - мол, и строгие стражи порядка, незаменимая шестерня государственного механизма. А пенсионный возраст увеличивают, пенсии уменьшают, за ранение на посту дают гроши да еще вот теперь оружие отобрали, и - кто при таких условиях будет лезть из шкуры. Словом, обстановка создалась такая, что еще бы пару глотков, и полицейский сказал бы: «Ладно, парень, бог с тобой. Я тебя не видел, и ты меня не видел». Однако пары глотков не было, а момент для вручения красненьких не успел созреть, так что, когда грузовик подкатил к подъезду полицейского управления, полицейский снова поугрюмел и сухо предложил Виктору следовать за ним и поторапливаться.
Мокрец отказался давать объяснения дежурному и потребовал, чтобы их немедленно провели к начальнику полиции. Дежурный ему ответил, что, пожалуйста, начальник лично вас, вероятно, примет, а что касается вот этого господина, то он обвиняется в угоне машины, к начальнику ему идти незачем, а нужно его допросить и составить на него соответствующий протокол. Нет, твердо и спокойно сказал мокрец, ничего этого не будет, ни на какие вопросы господину Баневу отвечать не придется и никаких протоколов господин Банев подписывать не станет, к чему имеются обстоятельства, касающиеся только господина полицмейстера. Дежурный, которому было безразлично, пожал плечами и отправился доложить. Пока он докладывал, появился шоферишка в замасленном комбинезоне, который ничего не знал и был сильно поддавши, так что сразу принялся кричать о справедливости, невиновности и прочих страшных вещах. Мокрец осторожно взял у него накладную, которой тот размахивал, примостился на барьере и подписал ее по всей форме. Шофер от изумления замолчал, и тут же мокреца и Виктора пригласили к начальству.
Полицмейстер встретил их сурово. На мокреца он глядел с неудовольствием, а на Виктора избегал глядеть и вовсе.
– Что вам угодно? - спросил он.
– Разрешите присесть? - осведомился мокрец.
– Да, прошу, - вынужденно сказал полицмейстер после небольшой паузы.
Все сели.
– Господин полицмейстер, - произнес мокрец. - Я уполномочен заявить вам протест против вторичного незаконного задержания грузов, адресованных лепрозорию.
– Да, я слышал об этом, - сказал полицмейстер. - Водитель был пьян, мы вынуждены были его задержать. Думаю, что в ближайшие дни все разъяснится.
– Вы задержали не водителя, а груз, - возразил мокрец. - Однако это не столь уж существенно. Благодаря любезности господина Банева груз был доставлен лишь с небольшим опозданием, и вы должны быть признательны присутствующему здесь господину Баневу, ибо существенное опоздание груза по вашей, господин полицмейстер, вине могло бы послужить для вас источником крупных неприятностей.
– Это забавно, - сказал полицмейстер. - Я не понимаю и не желаю понимать, о чем идет речь, потому что, как должностное лицо, я не потерплю угроз. Что же касается господина Банева, то на этот счет существует уголовное законодательство, где такие случаи предусмотрены. - Он явно отказывался смотреть на Виктора.
– Я вижу, вы действительно не понимаете своего положения, - сказал мокрец. - Но я уполномочен довести до вашего сведения, что в случае нового задержания наших грузов вы будете иметь дело с генералом Пфердом.
Наступило молчание. Виктор не знал, кто такой генерал Пферд, но зато полицейскому это имя было явно знакомо.
– По-моему, это угроза, - сказал он неуверенно.
– Да, - согласился мокрец. - Причем угроза более чем реальная.
Полицмейстер порывисто поднялся. Виктор с мокрецом тоже.
– Я приму к сведению все, что услышал сегодня, - объявил полицмейстер. - Ваш тон, сударь, оставляет желать лучшего, однако я обещаю лицам, уполномочившим вас, что разберусь и, коль скоро обнаружатся виновные, накажу их. Это в полной мере касается и господина Банева.
– Господин Банев, - сказал мокрец, - если у вас будут неприятности с полицией по поводу этого инцидента, немедленно сообщите господину Голему… До свидания, - сказал он полицмейстеру.
– Всего хорошего, - ответствовал тот.
В восемь вечера Виктор спустился в ресторан и направился было прямо к своему столику, где уже сидела обычная компания, но его окликнул Тэдди.
– Здорово, Тэдди, - сказал Виктор, привалившись к стойке. - Как дела? - Тут он вспомнил. - А! Счет… Сильно я вчера?
– Счет - ладно, - проворчал Тэдди. - Не так уж и много - разбил зеркало и своротил рукомойник. А вот полицмейстера ты помнишь?
– А что такое? - удивился Виктор.
– Так я и знал, что ты не упомнишь, - сказал Тэдди. - Глаза у тебя были, брат, что у вареного порося. Ничего не соображал… Так вот, ты, - он уставил Виктору в грудь указательный палец, - запер его, беднягу, в сортирной кабинке, припер дверцу метлой и не выпускал. А мы-то не знали, кто там, он только что пришел, мы думали, это Квадрига. Ну, думаем, ладно, пусть посидит… А потом ты его оттуда вытащил, стал кричать: ах, бедный, весь испачкался! - и совать его головой в рукомойник. Рукомойник своротил, и еле мы тебя, брат, оттащили.
– Серьезно? - сказал Виктор. - Ну и ну. То-то он сегодня на меня весь день волком смотрит.
Тэдди сочувственно покивал.
– Да, черт возьми, неудобно, - проговорил Виктор. - Извиниться надо бы… Как же он мне позволил? Ведь крепкий же мужчина…
– Я боюсь, не пришили бы тебе дело, - сказал Тэдди. - Сегодня утром тут уже ходил один легавый, снимал показания… Шестьдесят третья статья тебе обеспечена - оскорбительные действия при отягчающих обстоятельствах. А может, и того хуже. Террористический акт. Понимаешь, чем пахнет? Я бы на твоем месте… - Тэдди помотал головой.
– Что? - спросил Виктор.
– Говорят, сегодня к тебе бургомистр приходил, - сказал Тэдди.
– Да.
– Ну и что он?
