надводном положении она и выглядит скромно, – но здесь, у самого дна, ее размеры внушают некоторый трепет.
По всем канонам нашей службы я обязан выйти на связь с командиром спуска и доложить о найденной вражеской субмарине. Обязан. И непременно это сделаю. В другой раз. Сегодня важна скрытность.
Невесело усмехаюсь, представляя, каково сейчас новоиспеченному командиру спуска. Первый раз ему доверена жизнь товарищей, а помочь при случае нечем. Ни дежурной пары на промежуточной «площадке», ни резервной смены, готовой в любую минуту устремиться на глубину. Более того, из-за объявленного мной режима радиомолчания парень понятия не имеет о происходящем с нами. Тупо грустит на «баночке» у включенной станции гидроакустической связи и слушает тишину…
Подходит вторая пара. Короткое общение «на пальцах», и мы с готовым к стрельбе оружием приступаем к осмотру находки.
Длина абсолютно круглого в поперечнике корпуса составляет метров двадцать пять. Корпус целиком выкрашен в темный цвет; материал, из которого он изготовлен, визуально установить невозможно. Носовые горизонтальные рули отсутствуют.
В верхней части корпуса имеется пара продольных наплывов длиной около пятнадцати метров. Хорошенько изучив их, понимаю: это сдвоенные торпедные аппараты. Из передней части наплывов торпеды выходят вперед, из кормовой – назад. Между наплывами конструктивно расположена рубка трехметровой высоты; она же выполняет функцию шлюза.
Одним словом, вполне современная штучка для дальних разведывательно-диверсионных миссий. Одновальная, полное водоизмещение около восьмидесяти тонн (чуть больше, чем у нашей устаревшей «Пираньи»). Рабочие глубины (тоже навскидку) – до двухсот пятидесяти метров. Собственный экипаж – четыре-шесть человек, плюс восемь-десять боевых пловцов, являющихся основным оружием данного корабля.
Про автономность оного изобретения натовских гениев я ничего измышлять не намерен. Для этого надобно попасть внутрь и глянуть на запасы воды, провизии, топлива…
Да, одна немаловажная деталь, заинтересовавшая меня во время осмотра верхней части рубки. В зоне выдвижных устройств помимо заглушек перископа и трех антенн (привычных атрибутов любой подводной лодки) я углядел заглушку шноркеля – специального подъемного устройства забора воздуха для работы дизеля и вентиляции отсеков. Стало быть, эта безымянная хрень не атомная, а дизель- электрическая, и время от времени ей необходимо подвсплывать хотя бы на перископную глубину для подзарядки аккумуляторов.
Это обнадеживает.
Кстати, неплохо бы дать этой хрени имя. Не дело, когда у вражьего монстра нету имени.
Фурцев постоянно крутится рядом. А теперь вдруг теребит за плечо.
«Чего тебе, человек с мотком проволоки?»
«Смотрите», – тычет он куда-то пальцем.
Смотрю… И вижу на боку рубки небольшую ровную надпись ярко-белой краской: «Killer whale».
Killer whale… Killer whale…
Что-то знакомое. Я не силен в языках, но эти два слова где-то определенно слышал…
Вспомнил!
Кит-убийца.
Так называют больших, проворных и беспощадных хищников – косаток.
Часть IV. Третья ступень
Глава первая.
Он понемногу начинал ей нравиться. Спокойный, неназойливый, знающий себе цену. Специалист своего дела; она тоже считает себя профессионалом, поэтому фанатично преданных своему занятию людей распознает без особого труда. Он не нытик, каковых довелось повидать с избытком в гражданской среде. От таких мужчин за версту веет надежностью и силой. Такие, как Черенков, – настоящие и никогда не предадут.
Она вспомнила боевую тревогу на корабле. Вспомнила, как стояла в толпе среди моряков, когда Евгений с тремя коллегами поднял с темных глубин двух окровавленных товарищей и четверых убитых пловцов с неизвестной подводной лодки. Черенков и сам был ранен – об этом уважительно шептались матросы: «Смотрите-смотрите! Рукав свитера пропитан кровью – хоть выжимай!..» А командир «Фрегата», словно не замечая кровоточащей раны, о чем-то живо спорил с Сергеем Сергеевичем.
Не прошло и получаса, как этот Мужчина сделал то, о чем думали и говорили многие: поднялся в орудийную башню и разнес в щепки проклятый траулер, чей экипаж был напрямую причастен к пропаже «Академика Антонова». А потом, с непринужденной легкостью раскусив ложь о погружениях с аквалангом, выбрал ее в напарники для самой ответственной миссии.
Черт… Анна ужасно хотела пойти с ним на глубину, но не представляла, насколько это сложно и опасно.
Теперь представляет.
Она сидит на привинченном к полу неудобном кресле. Герметичная молния наполовину расстегнута, комбинезон слегка приспущен – из-под него виднеется толстое шерстяное белье; запястья лежащих на коленях рук сцеплены наручниками. Внутри лодки холодно, светит тусклое освещение и невероятно тихо. Члены команды разговаривают вполголоса, а по отсекам перемещаются, надев на ноги мягкую войлочную обувь. Единственный звук, улавливаемый ухом, – слабый низкий гул, распространяющийся по металлическому корпусу. Он появился вскоре после того, как Анну заставили спуститься по вертикальной лесенке из сырого шлюза, и остается единственным признаком движения субмарины. Других признаков нет – ни покачивания, ни кренов, ни вибрации. Оно и понятно: лодка на большой глубине, где нет ни ветра, ни качки…
Уже здесь, внизу, ее обыскали – отобрали практически все снаряжение, за исключением сигнального патрона из нарукавного кармана. Вероятно, этот карман попросту не заметили.
В тесном отсеке вместе с ней находятся двое. Кажется, в разговоре меж собой они назвали этот отсек «центральным постом». Команда говорит по-английски; правда, некоторые моряки выдают сумасшедший акцент, происхождение которого понять невозможно. Как невозможно догадаться о национальности этих людей, так и о государственной принадлежности лодки.
Анна хорошо владеет английским языком, но плохо воспринимает действительность с той роковой секунды, когда ее оглушили резкие щелчки выстрелов подводного оружия. Сейчас-то она догадывается о стрельбе, а тогда… Тогда два пловца «Фрегата» прикрыли ее собой, вызвали для поддержки вторую пару с промежуточной «площадки» и отбивались до последнего. Резкие щелчки, суматоха; проносящиеся рядом противно шипящие пули, оставляющие белесый след из воздушных пузырьков… Молниеносная схватка закончилась так же неожиданно, как и началась. Наверное, женщина находилась в глубоком шоке, ибо смотрела на неподвижные тела израненных пловцов, на уходившую ко дну панель с подмигивающим голубоватым экраном, на поднимавшегося из глубины чужака и ничегошеньки не соображала. Вцепилась двумя руками в найденный среди обломков командный блок и не соображала…
Шок постепенно проходит, а течение времени для нее как будто остановилось. Анна сидит в неудобном кресле, в невыносимо надоевшем комбинезоне и гадает: сколько же прошло часов? День сейчас или ночь? Хватились ли ее на корабле? И остался ли жив Черенков?..
В одном из торчавших на центральном посту мужчин она интуитивно угадывает командира подлодки. Знаков различия на черных свитерах нет, но сорокалетний господин ведет себя по-хозяйски: отдает по
