Через два часа усилиями подводников и членов дивизеншутцкоммандо, операция завершилась.
–?Уходим, – скомандовал Шмидт, пряча в дальний карман холщовый мешочек с шестью ключами.
–?Освободить палубу! – прикрикнул Минквиц. – Всем, кроме сигнальщиков и вахтенного, – вниз!
Подлодка медленно обогнула остров Дьявола, штурман доложил из Центрального поста:
–?Мы за пределами архипелага Лавецци, входим в пролив Бонифачо.
–?Глубина?
–?Под нами сто двадцать метров.
Подводники покинули ходовой мостик, задраили люк.
–?Заканчиваем подзарядку. Приготовиться к погружению, – отдавал привычные команды капитан. Отыскав взглядом штурмбаннфюрера, поинтересовался: – Франц, для расчета курса нужны координаты следующей точки.
Подойдя к карте, тот указал точку на испанском побережье.
–?Район Паламоса? – склонился Минквиц над освещенной картой.
–?Да. Сколько до него ходу?
–?Двести восемьдесят миль… – на секунду задумался капитан. – Через двое суток будем там.
–?Нормально. Моих людей будут ждать на берегу в три часа ночи…
До выхода на траверз Паламоса оставалось не более четырех часов, когда Шмидт навестил Минквица и приказал не пускать никого из подводников в кормовой торпедный отсек.
–?Что это значит, Франц? – удивился тот.
–?Тебя это не касается, – отрезал эсэсовец. – Просто пройди по отсекам или объяви по трансляции, чтобы до всплытия туда никто не совал носа.
Вернувшись в «Потсдамскую площадь», Шмидт растолкал Шрайбера, тибетского монаха и японца. Вчетвером, взяв кое-какие вещи, они прошли в кормовой отсек и наглухо задраили за собой люк.
Азиаты вели себя спокойно, словно зная, для чего их сюда позвали. Сонный Шрайбер, напротив, нервничал и не понимал, зачем его разбудили и привели в провонявший машинным маслом тесный отсек.
–?Садись, – показал Шмидт на воздушный баллон возле поста энергетики.
Хуго испуганно покосился на опасную бритву, сверкнувшую в руках монаха.
–?Что вы задумали?
–?Садись, дружище, и ничего не бойся. Я ведь тебя никогда не обманывал, верно? То, что мы сейчас сделаем, гарантирует тебе долгую и относительно безопасную жизнь.
Оберштурмфюрер послушно уселся на гладкую металлическую поверхность, глубоко вздохнул и отдал себя в руки товарищей.
Первым к молодому офицеру подошел монах и принялся с необычайной ловкостью брить его голову.
Тем временем Шмидт, используя данный оберфюрером Рауффом шифр, закодировал координаты точки захоронения и продиктовал японцу столбик полученных цифр. Тот с неторопливой педантичностью набрасывал на листе бумаги эскиз сложного иероглифа, похожего на загадочную руну. Это был элемент письменности древнего японского языка, существовавшего задолго до катакана и хирогана – прототипов современных японских слоговых азбук. Покончив с руной, Куроки встроил цифры в сложное изображение.
–?Готово, – поклонившись, протянул он разрисованный листок.
Мимолетно глянув на странное художество, Шмидт передал листок монаху.
–?Приступай.
«Какую часть татуировки следует сделать невидимой?» – начертал Туичен-щаго на глиняной дощечке.
–?Вот эту, – указал эсэсовец на зашифрованные координаты.
Кивнув, монах разложил на тряпице инструменты: несколько пузырьков, наполненных темными и светлыми жидкостями, две кисти различного размера, набор иголок, чистое полотенце. Обмакнув в один из пузырьков кисть, он принялся переносить сложный рисунок с бумаги на обритую голову Шрайбера…
–?Паламос, – кивнул капитан на огни небольшого городка.
Лодка покачивалась на волнах в трех милях от берега.
Погода сохранялась тихой, безветренной, а небо блестело мириадами ярких звезд. Правда, последнее обстоятельство не радовало подводников – именно в такие ясные ночи силы Кригсмарине несли ощутимые потери от налетов авиации англичан и американцев. Тем не менее, повинуясь приказу штурмбаннфюрера, Минквиц приказал всплыть на траверзе испанского города. Да и заряда аккумуляторных батарей оставалось всего на несколько часов хода – пора было запускать дизели.
–?Приготовьте шлюпку, – распорядился Шмидт.
–?Кого высаживаем?
–?Трех человек из моей команды.
–?А дальше?
–?Домой. В Киль.
–?Наконец-то, – радостно выдохнул капитан и крикнул вниз: – Боцманская команда наверх! Шлюпку к спуску на воду!
–?Который час? – спросил Шмидт.
Матиас посмотрел на светящийся циферблат.
–?Пятнадцать минут третьего.
–?До трех успеют добраться до берега и вернуться?
–?Постараются. Я посажу на весла свежих ребят.
Ровно в два часа ночи члены дивизеншутцкоммандо в полном составе поднялись на палубу субмарины. На всех поверх привычной тропической формы были надеты спасательные жилеты. Кое-кто был при оружии.
–?Какая дисциплина! – пошутил капитан.
–?Обычная предусмотрительность, – отмахнулся Шмидт. – Шлюпка готова?
–?Разумеется. Кого ты отправляешь на берег?
–?Шрайбера, японца и тибетского монаха.
Азиаты выглядели обычно, не считая скромной гражданской одежды. Шрайбер тоже переоделся в штатское, прикрыв бритую голову кепкой с длинным козырьком, за его спиной висел небольшой дорожный рюкзак. Но самое удивительное было то, что младшего офицера СС товарищи вели под руки.
–?Что это с ним? – недоуменно шепнул Минквиц.
–?Не обращай внимания, – рассмеялся эсэсовец. – Прощаясь, мы выпили шнапса, и Хуго слегка перебрал.
На самом деле над молодым оберштурмфюрером немного потрудился тибетский монах, подготавливая потаенные уголки его памяти к приему некой информации. О том, что это была за информация, никто не знал. Подготовив Хуго, монах послушно покинул отсек, оставив наедине с ним майора Шмидта.
–?А как же он справится с задачей на берегу? – донимал капитан.
–?Не беспокойся, на берегу его встретят наши люди.
Спустя десять минут шлюпка отчалила от борта. Франц с товарищами стоял на краю узкой палубы и долго глядел вслед небольшому надувному суденышку, контуры которого едва просматривались на фоне огней Паламоса…
Франц достал сигарету и закурил. Предстояло дождаться возвращения шлюпки, а потом… Потом в ночном небе должны были появиться две летающие лодки – дальние разведчики «BV-138».
За первой сигаретой последовала вторая, третья…
Небо на востоке загоралось зарей, когда вдали послышались равномерные всплески.
Капитан поднял воротник серой кожаной куртки и пробормотал:
–?Возвращаются.
–?Который час?
