дальнейших команд – полёт по инерции.
– Пакет сформирован, адмирал.
Лопес глубоко вдохнул и распорядился:
– Отправить пакет.
– Пакет отправлен, – отчитался Штерн.
– Хорошо. Ждём. Будьте наготове.
Текли бесконечно долгие секунды. У Красновой, которая стояла рядом со мной, был вид человека, который чего-то не понимает, но вот-вот поймёт. Штерн внимательно следил за показаниями приборов, но то и дело поглядывал на Лопеса с таким выражением, словно хотел спросить: «Вы это серьёзно, адмирал?» Я же просто боялся поверить тому, о чём начинал догадываться. И одна только Марси ничего не понимала.
Вдруг на обзорном экране возник зонд. Он появился в плоскости ячейки, километрах в десяти от места среза лазерного луча, и с головокружительной скоростью устремился вниз.
– Торможение! – крикнул адмирал, выключая лазер. – На максимуме.
Впрочем, Штерн и сам среагировал. Он сумел остановить падение зонда на полпути к поверхности планеты и повернул его обратно.
– Прокрутите запись, шеф, – скомандовал Лопес. – Начиная с момента прекращения связи.
– Транслирую.
Запись, однако, была запущена не с момента обрыва связи, а парой секунд раньше, и мы ещё успели увидеть жёлтый диск 519-й Стрельца, затмевающий соседние звёзды. Потом без какого-либо перехода картинка на экране сменилась: светило исчезло и остались только звёзды – но не те, что раньше. Я смотрел на них как завороженный. Я сразу понял, что это не может быть здешнее небо – звёзды располагались слишком кучно, слишком густо…
Марси изумлённо ахнула.
– Это же… Если я не сошла с ума, это совсем другой регион Галактики!
Лица Штерна и Красновой выражали потрясённое понимание. На секунду оторвавшись от экрана, главный инженер бросил на Лопеса восхищённый и в то же время завистливый взгляд. Наверное, в глубине души ему было слегка досадно, что он первый до этого не додумался.
Сам адмирал, заложив руки за спину, смотрел на чужие звёзды, а в глазах его светилось торжество. Я вспомнил, как последние несколько часов он нетерпеливо вышагивал по рубке и постоянно повторял: «Что всё это значит?» На самом же деле он знал – нет, он догадывался, – нет, он скорее надеялся на это. Возможно, он надеялся найти нечто подобное, ещё когда затевал нашу экспедицию. И сейчас был момент его триумфа, высшая точка его карьеры как исследователя космоса…
Изображение начало сдвигаться – зонд совершал разворот на 180 градусов. Мелькнуло ослепительное голубое солнце и показалась планета – другая, не эта, но такая же изуродованная неведомой космической катастрофой и так же опутанная сетью из псевдооблаков, которые на деле оказались не облаками, а чем-то вроде швов в ткани пространства-времени.
С пятидесятикратным ускорением зонд ринулся вниз, к ячейке, из центра которой, казалось, ниоткуда вырывался яркий сноп света – продолжение лазерного луча, обрезанного нашей ячейкой. Потом зонд, достигнув заданной скорости, снова развернулся, а через несколько секунд на экране появилось здешнее небо с 519-й в зените.
– Невероятно! – наконец обрёл дар речи Штерн. – Это гиперпространственный туннель с нулевой собственной длинной!
– Не туннель, а туннели, – поправил его Лопес. – Вон их как много. Шеф, проанализируйте картинку звёздного неба.
– Навигационный компьютер уже этим занимается. Но мы располагаем неполными данными – планета заслоняет почти половину всех звёзд. Если видимой части галактических рукавов окажется недостаточно, то… А вот и первые результаты!
Информация немедленно была продублирована и на мой дисплей. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы вникнуть в её суть, – и я буквально онемел.
Впрочем, не только я. Все в рубке – и, наверное, все на корабле – замерли в изумлении, когда до них дошёл смысл произведённых расчётов. Компьютер потерпел фиаско, пытаясь вычислить координаты по расположению галактических рукавов, а анализ ближайшего окружения – туманностей и звёздных скоплений – привёл его к однозначному выводу, что это не может быть наша Галактика.
Пока мы переваривали полученную информацию, компьютер продолжал расчёты. Сделав несколько логически обоснованных допущений, он установил, что голубая звезда, в системе которой побывал зонд, с большой долей вероятности находится в галактике NGC 1232, расположенной в тридцати миллионах парсеков от нас – это более двух тысяч лет пути на самом быстром из современных кораблей. Я был просто огорошен такой бездной расстояния.
– Побей меня гром! – отозвалась потрясённая Краснова. – Вы представляете, какое открытие мы совершили? Эти туннели небось соединяют тысячи планет из разных галактик – целый клубок миров, связанных воедино.
– А почему так скромно? – произнёс Лопес. – Почему только тысячи? Может быть, миллионы. Может, даже миллиарды. Да и сравнение с клубком не кажется мне удачным. Вряд ли туннели создавались по принципу, чтобы каждая из планет была напрямую соединена с любой другой, это неэкономно, неэффективно и неизящно. Я думаю, что они образуют гиперпространственную паутину, раскинувшуюся по всей нашей Метагалактике. А может – и по всей Вселенной.
Штерн подозрительно уставился на него.
– У вас было время думать над этим, адмирал? Когда? Вы что, заранее всё знали?
– Нет, шеф, не знал. Но очень хотел, чтобы всё оказалось именно так. И теперь меня интересует вопрос: что же стало с пауками, соткавшими эту паутину?
Глава 10. Долг капитана
Чтобы ускорить исследование ячеек, я распорядился активировать ещё два резервных пульта для управления зондами, за которые усадил специально вызванных в рубку Анну Гамбарини и Сьюзан Грегори. В дальнейшем нам не приходилось пробивать с помощью лазера «окна» в ячейках, чтобы передавать радиосигналы, – после прохождения туннелей зонды переключались в режим автоматического управления, выполняли необходимые манёвры и исправно возвращались обратно. Получаемые записи немедленно скармливались навигационному компьютеру, тот методично обрабатывал их и приблизительно определял расположение точек выхода. Но далеко не всегда ему это удавалось – примерно в каждом втором случае просто не находилось никаких ориентиров, за которые можно было бы зацепиться.
Вопрос с названиями был решён стихийно. Систему связанных туннелями планет мы окрестили весьма прозаично и банально – Сеть Миров, а ячейки-входы в туннели были названы порталами. Я предложил временно именовать новооткрытые планеты Атлантидами, однако Сьюзан возразила, что это слово слишком избитое, и выдвинула свой вариант – Шамбала. Название всем понравилось и было принято единогласно. Почётный номер «1» присвоили планете, возле которой мы находились, а Шамбалой-2 стала планета, куда вышел наш первый зонд, ну и так далее.
Кроме того, было установлено, что повреждённые ячейки, между которыми отсутствует «перемычка», тем не менее исправно функционируют, но действуют как единый портал и ведут к одной и той же планете. Без долгих споров мы логично предположили, что тут срабатывал принцип «природа не терпит пустоты»: при разрушении туннеля один из соседних порталов просто захватывал освободившуюся область пространства.
К одиннадцати вечера, когда мы наконец решили сделать перерыв на ночь, нами было разведано почти восемь десятков туннелей к планетам, которые в такой же мере, а то и большей, пострадали от неведомой, но наверняка общей для всех катастрофы. И только Шамбала-74 имела значительно меньшие масштабы повреждений, чем все остальные. По решению Лопеса, туда был повторно послан зонд со специальной программой, он совершил три витка вокруг неё в перпендикулярных плоскостях и доставил нам подробные снимки большей части поверхности.
На этой планете были настоящие моря и океаны, выжженные участки занимали всего четверть площади суши, вулканов (как действующих, так и уже потухших) было на порядок меньше, а на остальной
