— Историей? — спросил Сальвадор и задумался. — Рассказами о прошлом?
— Ага! — ответила Лиз. — Именно, о прошлом.
'Слава богу, в истории, он, похоже, не очень разбирается, — подумала Лиз, косо поглядывая на Сальвадора. — Иначе, я бы попала в конфуз со своими знаниями!'
На несколько минут в беседке воцарилась тишина. Каждый, из сидевших за столом, странно смотрел на других своих собеседников.
— Так! Значит, вы подумываете о выставке, — решив перевести разговор на другую тему, сказала Лиз.
— Мы ещё не решили…, — ответил Вайсман.
— Почему, не решили, — спросил Сальвадор. — Ты, ведь, сам говорил мне, что доктор Джонсон всё устроит!
— Еще о многом необходимо подумать, многое решить, — разведя руками, ответил Уолтер.
— Давайте, подумаем, — сказала Лиз, чувствуя, что выражение её лица, почему-то, становится все глупее и глупее. — Может быть, и я смогу вам чем-то помочь…
Сальвадор вопросительно посмотрел на Вайсмана, но тот ничего не ответил.
— Слушай, Лиз! А давай, мы с Сальвадором покажем тебе его картины! Как ты на это смотришь, Сальвадор? — неожиданно предложил Уолтер.
— Если, конечно, вы не против, Лиз… — смущенно сказал Сальвадор.
— Я не против! — ответила Лиз. — Считайте, что я ваш первый зритель!
Вместе они направились в дом Вайсмана. На втором этаже размещалась довольно просторная мастерская, в которой на подставках, аккуратно накрытые белым полотном стояли картины.
Войдя, Сальвадор сразу же начал открывать их все одну за другой.
Лиз была поражена. Картины оказались, действительно, великолепными.
— Думаю, что вам, на самом деле, пора организовать выставку… — серьёзно заметила она, остановившись в центре мастерской и изумленно глядя на полотна…
Она переходила от одной картины к другой и внимательно рассматривала их. Уолтер не проронил ни слова. Сальвадор тоже молчал.
— Мне, наверное, пора идти… — сказала Лиз несколько позже. — Никто из домашних не знает о том, что я уехала, и куда…
— Мы тебя проводим, — ответил Уолтер.
Вместе они дошли до ворот. Сальвадор помог Лиз сесть в её машину.
— Лиз замужем? — задумчиво спросил Сальвадор у Уолтера, когда машина Лиз отъехала.
— Да… А почему ты спросил?
— Мне показалось, что она тебе нравится…
— Она мне, конечно, нравится. Ведь мы с ней знаем друг друга очень, очень давно, — вздохнув, ответил Уолтер. — Я хорошо знаю её мужа, Джеральда, так что, мы с Лиз только друзья, и не больше…
Глава 38
После отъезда Лиз Уолтер задумался…
То, чего он не замечал раньше, внезапно стало ему очевидно. Взвесив всё основательно, он был вынужден признать, что Лиз в чем-то была, все-таки, права. Он понял, что должен пересмотреть своё отношение к Сальвадору. По крайней мере, относиться к нему более ответственно, более серьёзно, перестать видеть в нем лишь результат своего гениального открытия, признать в нем самостоятельное живое существо, которое не может, и не должно зависеть исключительно от его воли.
Он решил поговорить с Сальвадором и направился в мастерскую.
Сальвадор стоял перед одним из мольбертов и внимательно смотрел на него.
— Как ты считаешь, стоит ли выставлять эту картину? — спросил он у Уолтера, когда тот вошел.
— Значит, тебе хотелось бы устроить выставку?
— Но, ведь, мы с тобой об этом договаривались…
— Да, но…
— Есть какие-то проблемы?
Вайсман прошел к окну и сел в кресло.
— Видишь ли, есть определенные проблемы, связанные с тобой лично.
— Ты имеешь в виду то, что я не похож на других людей?
— Откровенно говоря, об этом я бы не хотел сейчас говорить…
— Но, ведь, мы с тобой уже обсуждали и это, Уолтер. Ты уже рассказывал мне о том, что я не просто не похож на других людей, но и то, что я, вообще, не человек.
— Да, я говорил, но…
— Уолтер, что с тобой? Тебе не за что бояться. Ты всегда делал все возможное для того, чтобы подготовить меня к знакомству с окружающим миром. Подошло время его начать.
— Я понимаю, ты готов к знакомству с окружающим миром, людьми, которых ты ещё не знаешь…
— Но люди могут быть не готовы к встрече со мной. Ведь так?
— Они даже и не подозревают о твоем существовании, о возможности твоего существования. Не забывай о том, что ты единственный в своем роде.
— Я понимаю это…
— Ты понимаешь не все…
— Тогда объясни.
— Хорошо, постараюсь объяснить… Будет лучше, если ты присядешь.
Сальвадор сел.
— Итак, слушай и постарайся меня понять. Очень много лет я занимался биологией, в частности зоологией, медициной… Благодаря тому, что вокруг меня всегда находились талантливые люди, у меня была возможность заниматься самыми невероятными исследованиями. В последствии я стал самостоятельно заниматься наукой и задался целью совершить открытие, более чем, просто невероятное. Я захотел открыть нечто гениальное, никем ранее даже не предполагаемое. Очень долго я готовил основу для этого открытия. И вот, однажды, мой старый знакомый, известный ученый предложил мне вместе с ним разработать прибор, позволяющий переносить интеллект из мозга одного человека в мозг другого. Несколько лет мы изучали возможность создания этого прибора, и судьба увенчала нас успехом, — прибор был разработан. Он был разработан и испытан. В начале все шло хорошо, но затем прибор вышел из строя. Официальным его разработчиком прибора был мой друг, и ему лично было запрещено продолжать исследования в этой области. О моем участии в разработке не знал никто. Таким образом, я имел возможность совершенствовать свой собственный прибор, о котором также никто не знал…
Однажды меня осенила безумная мысль: 'Почему бы не применить этот прибор в отношении другого живого существа, не человека…' Вначале я испугался этой мысли. Некоторое время я гнал её от себя, даже пытался заняться другими исследованиями, но научный интерес, страсть все время ищущего ученого взяли верх. Я занялся совершенствованием прибора, дополнительным изучением его возможностей. Судьба вновь не отвернулась от меня. В конце концов, я создал и этот прибор. Но применять его на практике я все ещё боялся. Очень долгое время я пытался убедить себя в том, что данный опыт не является актом нечеловечности, негуманности…
В один прекрасный день я смог убедить себя в том, что успешное завершение эксперимента приведет к расширению возможности тех существ, которые не имели этой возможности изначально, согласно желанию природы. Таким образом, дорогой Сальвадор, приведя в исполнение свою безрассудную волю, я посмел восстать против законов природы. И единственной явной причиной такой смелости является моя бунтарская натура…
Вскоре появился ты. В том самом качестве, в котором ты находишься сейчас. Существо, не являющееся человеком, но имеющее интеллект человека. Существо, значительно изменившееся под влиянием этого интеллекта. Существо, ставшее совершеннее. Мне было приятно наблюдать в тебе эти изменения. Я относился к тебе, как к своему детищу, и был безгранично горд собой. Собой… В этом вся загвоздка, в этом вся проблема. Все то, что ты называешь теперь моими усилиями подготовить тебя к знакомству с окружающим миром, на самом деле было усилиями подготовить возможность предоставить миру результат своего труда, предмет своей собственной гордости. Внезапно я поймал себя на мысли о том, что то, что я собираюсь сделать сейчас, является желанием удовлетворить свое тщеславие, честолюбие. И если разобраться во всем, я вел себя как обыкновенный эгоист…
Но к счастью, судьба дает нам право не только на совершение ошибок, но и на их осознание, даже на их исправление. К счастью, меня все ещё окружают добрые, честные, порядочные люди, способные открыть мне глаза на истинное положение дел… Эти люди дали мне понять, что мое другое, ранее мною не замечаемое, отношение к тебе не дает мне право вести себя с тобой так, как я привык. Я понял, что не просто горжусь тобой, как существом, созданным мной, я понял, что испытываю к тебе чувство, близкое к настоящей родственной любви, как к живому существу, которое, может быть и по моей воле, но уже имеющее свой характер, принципы, суждения. Существо, имеющее право на личное мнение. И теперь мне бы не хотелось подвергать тебя такому страшному испытанию, как выход в мир, который на самом деле слишком груб, беспощаден, совершенно не способен на объективное принятие необычных явлений, в том числе и к встрече с тобой. Теперь я уверен, что ты с твоей тонкой, неиспорченной натурой не сможешь перенести этого испытания. Извини, Сальвадор, но мне бы не хотелось теперь торопиться с выставкой…
— Это лишь твое мнение… — спокойно ответил Сальвадор.
— Разве, ты считаешь иначе?
— Я думаю, что многое зависит от того, как я сам ко всему этому отношусь… Ты боишься, что люди не смогут принять меня таким, какой я есть… Но ты забываешь, что мне уже приходилось встречаться с людьми.
— Ты имеешь в виду Лиз, доктора Джонсона? Эти люди относятся к числу самых добрых, понимающих людей. Не все люди похожи на них. Большинство совершенно не такие, как Лиз или доктор Джонсон.
— Ответь мне, Уолтер, что ещё мешает нам организовать выставку, кроме твоих страхов за то, что не все люди смогут принять меня таким, какой я есть?
— Думаю, что ничего…
— Вот и хорошо. Я думаю, что если есть люди, не похожие на Лиз или доктора Джонсона, то, наверное, есть и люди, похожие на них. Будем надеяться, что мне повезет, и я встречу больше добрых людей, чем злых…
— Иными словами, ты хочешь устроить выставку.
— Когда чего-то хочешь, необходимо к этому стремиться, что-то для этого делать, не сдаваться… И я не побоюсь идти вперед. Если уж судьба предоставила мне шанс иметь определенные преимущества перед моими сородичами, я не буду упускать этот шанс.
— Хорошо, Сальвадор! Можешь не сомневаться, я во всем буду тебя поддерживать…
