хоронить, как министра или депутата!
«Кажется, она завидует, — подумал Дронго, — хотя в ее возрасте это объяснимо. Ей пора думать о месте последнего упокоения, а судя по ее одежде и квартире, из которой она вышла, денег на достойные похороны у них явно не будет».
— Представляю, — сказал он. — Спасибо вам за помощь.
Выйдя из подъезда, Дронго достал мобильный телефон. В обычные дни он им не пользовался, так как подобная техника его раздражала. Кроме того, он считал, что те, кому он нужен, могут оставить свое сообщение на автоответчике. От мобильных телефонов у него почему-то сильно болела голова, хотя все телефонные компании уверяли, что мобильные аппараты абсолютно безвредны. Он позвонил Кружкову:
— Где ты сейчас?
— В компании Молокова. Что-то случилось?
— Нет. Кто поехал в Институт мировой литературы?
— Вейдеманис. Он сказал, что у него там есть знакомые.
— Спасибо, — Дронго набрал номер мобильного телефона Эдгара.
— Здравствуй! — быстро сказал он. — Ты не сумел узнать, если ли у Инны Денисенко брат?
— Пока нет, — ответил Эдгар. — Но я в институте, и думаю, что смогу узнать все, что нужно. Здесь работает одна латышка, моя старая знакомая.
— Очень хорошо. Мне нужно знать, есть ли у Инны брат. Постарайся узнать это как можно быстрее и мне перезвонить.
' Дронго убрал аппарат и взглянул на часы. До встречи с Ратушинским было еще много времени. Нельзя откладывать проверку. Нужно все делать немедленно. Денисенко погиб на подмосковной даче. В какой морг повезут его тело? В центральный? Вряд ли.
— Зачем везти его через весь город? Они должны были отправить тело в ближайший морг. Из какого района были эксперты? Неужели нужно возвращаться домой и искать эти сведения через информационный центр МВД? Это сложно и небезопасно. Рано или поздно они вычислят, что он незаконно подключается к их информации. Лучше позвонить Владимиру Владимировичу.
Дронго сел в машину и кивком показал водителю, чтобы тот немного отъехал от дома. Он любил шведские «вольво» за их надежность. Когда они проехали примерно квартал, Дронго достал телефон и набрал номер.
— Здравствуйте, Владимир Владимирович, — приветствовал он старого друга, с которым работал уже много лет.
Владимир Владимирович был бывшим сотрудником Первого главного управления КГБ СССР и обладал нужными связями в МВД и ФСБ. Именно он часто становился своеобразным связным между Дронго и официальными структурами, которым время от времени требовался независимый эксперт.
— Опять что-нибудь случилось? — спросил Владимир Владимирович.
— Небольшая просьба, — сообщил Дронго. — Мне нужно срочно выяснить, куда могли отвезти на вскрытие тело режиссера Михаила Денисенко.
— Это тот самый режиссер, о котором говорили по телевидению?
— Да, — ответил Дронго. — Мне нужно узнать это срочно.
— Мог бы и сам узнать, — удивился старик. Посади кого-нибудь из ребят, пусть обзвонит все морги. А еще лучше — пусть позвонят в ближайший к месту убийства. В чем проблема?
— У меня очень мало времени, не могу я ждать.
— Сейчас узнаем. Я перезвоню тебе через несколько минут.
— Спасибо.
Дронго убрал аппарат и попросил водителя остановиться у магазина. Ему нужно было купить бутылку воды.
Владимир Владимирович перезвонил через четыре минуты.
— Запиши адрес и номер телефона.
Дронго повторил вслух все данные, и водитель, развернувшись, поехал по указанному адресу. Через двадцать минут они были на месте. Дронго увидел знакомый «мерседес» и удовлетворенно кивнул.
— Поехали, — сказал он водителю.
Что? — удивился тот. — Мы не туда приехали?
— Туда. Все правильно. Я увидел то, что мне нужно было увидеть.
Водитель, уже привыкший к некоторым странностям своего шефа, развернул машину. В этот момент зазвонил телефон.
— У нее есть брат, — сообщил Вейдеманис, — мы проверили по картотеке. У нее действительно есть брат.
— Проверяй дальше, — попросил его Дронго. Водитель повез его к дому Ратушинского. Они прождали около часа, пока наконец появилась машина Бориса Алексеевича. Представительский «мерседес» затормозил перед домом, поджидая, когда откроются ворота. Дронго вышел из своего «вольво». Увидев его, Ратушинский тоже вышел из машины.
— Извините, — сказал он, взглянув на часы, кажется, я задержался.
— Да, — сказал Дронго. И мне кажется, что мы с вами сегодня попрощаемся.
— Почему? — удивился Борис Алексеевич. Дронго оставил его вопрос без ответа. Они прошли мимо охраны и вошли в подъезд, где сидел еще один охранник. Поднялись на третий этаж. Большая квартира была расположена на двух уровнях. Уже в огромной прихожей чувствовался вкус Майи Александровны. Здесь висели картины грузинских художников, в красивых керамических вазах стояли живые цветы.
— С чего начнем осмотр квартиры? — спросил Ратушинский.
— Давайте сразу пройдем в кабинет, — ответил Дронго.
Они поднялись по винтовой лестнице. Кабинет находился напротив нее. А сама лестница вела не из гостиной, а находилась несколько в стороне. Дронго задумчиво посмотрел вниз.
— Любой из находившихся в вашей квартире мог незаметно подняться в ваш кабинет, — сделал вывод Дронго.
Может быть, — согласился Борис Алексеевич, — но для этого человек должен был оказаться в квартире, пройдя мимо охраны. Или вы считаете, что сюда может попасть посторонний человек?
—У вас на окнах сигнализация? — спросил Дронго.
—Да, — кивнул Ратушинский, — и на балконе тоже. Включается автоматически, когда мы выходим из квартиры. Шифр знаю только я один. Даже моя супруга никогда о нем не спрашивает..
Дронго вошел в просторный кабинет. Тяжелая резная итальянская мебель, гардины и занавески, темные обои, мягкие кожаные кресла и диван с золотыми ободками. Дорогие настольные лампы. Это был кабинет состоятельного человека, обладающего отменным вкусом.
— Красиво, — кивнул Дронго, — хотя книг в вашем кабинете маловато.
— Я не держу здесь свою библиотеку, — пожал плечами Ратушинский, — для этого у меня есть другая квартира.
— Где были документы?
— В столе, — показал на большой письменный стол Борис Алексеевич, — с правой стороны. В дверце есть ключ, я его никогда не вынимаю. Мне даже в голову не могло прийти, что документы могут отсюда пропасть.
— Отпечатки пальцев проверяли?
— Разумеется нет. Когда я вспомнил про документы и начал их искать, то тысячу раз открывал и закрывал стол. Даже Юлия мне помогала. Потом я очень жалел, что вообще прикасался к столу. Нужно было сразу вызвать криминалистов. Тогда бы я точно знал, кто копался в моем столе. Но, с другой стороны, как бы я узнал о пропаже документов, если бы лично не проверил бумаги? Поэтому ни о каких отпечатках я даже не думал.
Дронго наклонился к столу, ключ поворачивался легко и неслышно: замок был хорошо смазан. Дверца легко открылась. Он посмотрел на бумаги, заполнявшие два ящика.
— Документы лежали здесь?
— Да, — кивнул Борис Алексеевич, — поверх других бумаг. Во втором ящике снизу.
Он выдвинул ящик и показал его содержимое гостю. Затем задвинул ящик и закрыл дверцу. Дронго измерил взглядом расстояние от стола до двери.
— Подождите здесь, — сказал он.
Выйдя из кабинета, Дронго спустился вниз. Засек время и быстро, почти бегом, поднялся. Вошел в кабинет» открыл дверцу, выдвинул ящик, Задвинул обратно, закрыл дверцу и быстро пошел вниз. На все ушло немногим более двадцати секунд.
—Много, — сказал Дронго, вернувшись в кабинет.
—Почему много? — не понял Ратушинский.
— Вы успели обернуться за несколько секунд.
— За двадцать две. Для обычного похитителя это очень много. На такой срок нельзя исчезать из поля зрения хозяев. Может, кто-то вошел из соседней комнаты? Кто в тот день поднимался на второй этаж?
— Только Юлия, — хмуро ответил Борис Алексеевич, — больше никто. Хотя…
— Договаривайте.
— Кажется, поднималась Инна. Она вошла в спальную вместе с Майей Александровной, но вместе с ней и вышла.
— Спальная вашей жены далеко? — уточнил Дронго.
— Соседняя комната… — убитым голосом сообщил Ратушинский.
— Но Инна не могла…
— Этот вопрос мы обсудим позже. А сейчас скажите, почему вы меня обманули?
— Обманул? — не поверил услышанному Борис Алексеевич.
— О чем вы говорите?
— Вчера мы договорились о встрече в вашей квартире и в вашем офисе. И вы ни слова не сказали мне о важном совещании, на котором должны были присутствовать. А сегодня утром неожиданно выясняется, что вы очень заняты. Я, конечно, не очень вам поверил. Смерть важнее любой работы. Именно поэтому я посчитал, что вы меня обманываете. И не ошибся. Вы действительно меня обманули.
