Самоисследование - ключ к высшему Я. Понимание себя.

Мы видим, что большинство людей не хотят менять своего видения, а просто действуют с большей или меньшей активностью в жестких рамках, имеющихся в обществе взглядов. Понять, что видение есть действие, возможно только для того, кто готов изменять привычный для него взгляд на жизнь. Правильное видение показывает человеку то, что ему действительно нужно. Он видит это и при этом попадает в сферу, где законы жизни не такие, как мы обычно себе представляем, они совершенно другие. Человеку не нужно прилагать никаких усилий, чтобы получить то, что ему действительно нужно. На самом деле человеку нужно прилагать очень большие усилия, чтобы получать то, что ему не нужно. Чем больше усилий прилагается, тем он на самом деле больше стремится к тому, что ему в действительности не нужно.

Это очень парадоксальный и непривычный взгляд. Немногие люди согласятся с этим. Это взгляд из целостного мира. Если человек имеет целостный взгляд, то он видит, насколько мудра жизнь. Она не требует никаких усилий, чтобы что-то происходило. Он и есть сама жизнь. Он и есть то, что происходит, и тот, с кем это происходит. Требуются ли какие-нибудь усилия от скрипки, на которой играет музыкант? От самой скрипки? Требуется? Струны должны прикладывать какие-нибудь усилия, чтобы получилась мелодия? Нет, не требуется. Она играет. Она издает звуки, и с ее стороны не требуется никаких усилий. Она есть такая, какая она есть. И эта великая мелодия исполняется ей такой, какая она есть. А кто является великим музыкантом, который исполняет великую мелодию? Это и есть Жизнь. Жизнь — это и музыка, и инструмент, на котором она исполняется.

Река другой Жизни

— Но ведь человек не свободен от общества, от его законов. Сможет ли он сыграть эту мелодию жизни?

— Он может играть только ту мелодию, которую он сам собой представляет. Если он представляет собой инструмент, на котором могут играться только мелодии ревности, страха, достижения, агрессии, то есть того, чем он живет в данный момент, те эмоции, которые он испытывает, то это и есть единственно возможная для него музыкальная тема.

— А если обычный, фрагментарный человек, имеющий жесткие убеждения, вдруг станет плыть по течению?

— Такой человек не способен плыть по течению? Все дело в этом. Ведь та река, о которой мы говорим, не имеет привычных берегов, недостаточно доехать до Москвы-реки, раздеться и плюхнуться в воду. Здесь так не получится. Чтобы выйти на берег этой реки, надо стать другим. Чтобы увидеть эту реку, надо стать другим. Только человек, страстно желающий стать целостным, может увидеть реку Жизни и войти в нее. Это те области, которые не видны обычным физическим зрением и поэтому не могут быть доступны для всех. Эта река не видна для многих не потому, что они не могут ее увидеть, а потому, что не хотят. Есть люди, которые довели себя уже до такого состояния, что увидеть ее не могут. К сожалению, таких немало.

Есть состояние, из которого человек уже не может попасть туда. Я имею в виду не какую-нибудь эпизодическую ситуацию, а состояние его организма на данный момент. Некоторые люди настолько все разрушили внутри себя, что собрать уже ничего невозможно. Если скрипку взять и шарахнуть об стенку, то проще сделать новую, чем собирать эту. Так вот некоторые люди находятся в состоянии полной разбитости, и собрать из них что-то целостное уже невозможно. Есть и другие люди, которые просто рассогласованы, их струны не натянуты, какие-то порваны или еще что-то, но все-таки из них еще можно сделать что-то целостное.

Но не придет тот мастер, который сделает из вас прекрасный инструмент. Только сам человек может быть этим мастером. Для этого нужна большая страсть. Страсть стать тем инструментом, на котором может быть исполнена мелодия настоящей жизни. Многие на это скажут, что кругом играются определенные мелодии, и зачем я буду настраивать себя на какие- то другие, неизвестные. Тогда я стану таким инструментом, который вообще здесь не нужен. Действительно, если ты настроен на что-то другое, ты уже не будешь исполнять старые мелодии, мелодии боли, грусти, ненависти, злобы. И твой инструмент уже не будет исполнять это. В нем уже не зазвучит старое, отжившее. Это, конечно, вызовет у людей вопрос: 'А кто ты, почему ты здесь находишься, а не с нами. Почему здесь находишься, а не участвуешь?' Если человек перестает исполнять партитуру, которая здесь принята, то это нечто странное. Представьте себе музыканта, который приходит в оркестр, где все играют строевой марш, а он начинает играть вальс. А может, его вальс будет настолько прекрасен, что люди, играющие марш, вдруг захотят исполнять именно его мелодию?

— В основном люди хотят новые мелодии, красоту, но они не хотят изучать новые ноты, им нравятся старые ноты.

— Человек хочет иметь и привычное, и неизвестное, и то, и другое, а это невозможно. А если приходится выбирать чем жертвовать, то он пожертвует скорее всего неизвестным.

— Кстати, это очень хорошо видно при общении с людьми.

Разнообразное однообразие

— Вы сможете видеть, насколько глух и слеп человек, с которым вы общаетесь. Очень много глухих людей. Они с удовольствием выпьют с вами и поговорят о чем-нибудь, о чем говорят всегда, но на неизвестное они не откликаются. Они могут делать вид, но на самом деле они не откликаются. Вы хорошо можете увидеть, нужно ли это человеку или не нужно. Если человек становится таким инструментом, который настраивает себя на неизвестные мелодии, он уже не стремится к старому, известному. Кажется, Сократ сказал: 'Как много вещей есть в мире, которые мне не нужны'. Да, их бесконечно много. Огромное разнообразие вещей в мире. За всю жизнь ты не узнаешь всего этого. Но когда ваш инструмент настраивается на что- нибудь, не связанное с этим горизонтальным разнообразием, с этим количеством, а настроен на иное качество, то все это становится как бы одного сорта, и все подобное разнообразие становится однообразным.

Трудно объяснить, как можно отказаться от того, чем вы всегда пользовались. Это практически невозможно, если вы не предполагаете и не знаете ничего другого. Нужно почувствовать вкус чего-то другого. Словами это невозможно сказать. Я могу десять раз сказать: 'Попробуйте не думать. Попробуйте сказать не думая'. Но это так и будут слова. Это не происходит сразу. На самом деле это происходит сразу, но для того чтобы к этому прийти, нужно иметь очень большое стремление к жизни в неизвестном. Это состояние незнания. Жить в состоянии незнания… И это же состояние — знание всего. Это состояние вне обусловленного ума. Поэтому возникновение такого состояния является шоком для ума. А быть в таком состоянии в течение определенного времени очень непросто для человека, привыкшего жить ограниченным умом. В этом состоянии вы ничего не знаете и не волнуетесь относительно того, что будет с вами.

А что делает обычный ум? Он все время планирует по минутам, по часам, по годам. Все планирует, выгадывает что-то, рассчитывает, смотрит: приятно ему это или нет. Но я говорю о другом. О таком видении жизни, в которой полностью отсутствует паранойяльное планирование. Об этом можно говорить, но понять это можно только через собственный опыт. Это можно самому прочувствовать, увидеть, услышать, в этом надо находиться. Как объяснить человеку, который никогда не входил в воду, как нужно плавать?

Мы уже говорили о глобальных стереотипах, присущих человеческому сознанию. Мне кажется, одним из таких стереотипов является убеждение в необходимости усилий, возникающих в результате преодоления сопротивления. Возможно, вы обратили внимание на то, что некоторые из наших встреч проходили в атмосфере такого рода усилий. Почему? Если в группе присутствуют люди, считающие, что все дается только очень большими усилиями, то возникает соответствующая атмосфера. Много энергии расходуется впустую. Может быть, вы это почувствовали? Это большое количество выделенной энергии — результаты усилий, которые возникают как реакция, как противодействие человека, который, с одной стороны, говорит, что он хочет узнать, услышать, с другой стороны, какие-то его части очень сильно сопротивляются этому.

Сегодня у нас нет накала противодействия. В то же время нельзя сказать, что нет энергии, что она не идет.

Несколько слов по поводу моего видения того, что происходит у нас, когда мы собираемся. Первое, что я обычно делаю, я спрашиваю, какой у вас сегодня вопрос, какой у вас запрос. Обычно человеку достаточно сложно выразить это… Пусть он не точно скажет, не то, что он хотел бы сказать, но уже начинается какой-то диалог между нами, начинается взаимодействие. Обратили ли вы на это внимание? Возникает какой-то канал. Человек говорит что-то, я слушаю, другие присутствующие слушают. Между нами возникает канал. И вот через этот возникший канал можно что-то передавать. Вы мне можете передавать, а я вам. Устанавливается связь.

Дальше через эти каналы я пытаюсь что-то донести до вас, а вы до меня и друг друга. Но если человек начинает сопротивляться тому, что к нему приходит, если затрагивается то, что он не хочет видеть, не хочет слышать, сильно личностное, сильно жесткое, тогда в этот канал от него поступают определенные жесткие схемы. Это его убеждения. Это некие мыслеформы, причем очень жесткие. Представьте себе, что в раковину или ванну попали камни и они так засорили трубу, что вода проходит очень плохо. Это аналогия того, что происходит, когда человек агрессивно высказывает свои убеждения и не хочет слушать никого. Эти жесткие мысли, убеждения начинают засорять наши каналы связи. Я со своей стороны пытаюсь как бы продуть их, но с другой стороны, в ответ на это нередко начинает увеличиваться интенсивность подачи жестких убеждений, и они засоряют канал полностью. Я это ощущаю, как невозможность выдохнуть. Потому что есть ведь запросы, есть внутренние желания, но части ложной личности сильно сопротивляются.

Сейчас у нас несколько по-другому. У нас есть эти каналы, но нет ярко выраженного запроса.

— Прийти сюда — для меня это как отдушина.

Я иногда очень сильно чувствую возникающее напряжение при сопротивлении кого-нибудь в группе. И это очень мешает мне чувствовать. Сегодня этого нет. Сегодня я чувствую все в полной мере.

Кто будет платить деньги, чтобы послушать соловья?

— То, что здесь происходит с нами и между нами, — это взаимообмен энергии. Они начинают производить какое-то действие, какую-то трансформацию. Я не хочу говорить о том, что это и как. Хотя, в связи с этим, можно выдвинуть много конструкций и представлений. Но вся ценность и величие этого процесса взаимообмена заключается в том, что, даже если вы умом не понимаете, как это происходит, ваше сердце и тело чувствуют его. Видеть происходящее вы можете телом, но контроль обусловленного ума над телом должен быть снят. Если ум что-то не понимает или не хочет понимать, то это не значит, что этого не происходит.

Чем меньше мы фиксируемся на обусловленном уме, тем больше тело начинает видеть, ощущать и чувствовать. И это очень незаметно, очень спокойно. Кто из вас слышит ветер на улице, кто замечает и слышит птиц, которые поют. Они ведь все время поют в лесу, да и здесь сейчас поют за окном. Ветер — это же мелодия. Это мелодия жизни, природы. Кто ее замечает?

Человек будет платить большие деньги, чтобы послушать и посмотреть знаменитого артиста или певца. Будет платить большие деньги, приложит максимум усилий, чтобы достать билет и сесть на лучшее место. И теперь он сидит и наслаждается этим. Это результат его усилий. И он теперь может наслаждаться этим. Это ведь традиционное, стереотипное представление человека о том, как получить удовольствие.

А ведь этот же человек шел по улице, и был ветер, пели птицы, и все это естественно и незаметно. Кто на это обращает внимание? Кто будет платить деньги, чтобы стоять под деревом и слушать пение соловья? Сама птица не просит никаких денег, она просто поет. Ведь это незаметно, это естественно. Это само собой разумеющееся. Именно поэтому большинство людей этим и не интересуется. То, что само собой разумеющееся, — неинтересно. Интересно то, для чего нужно приложить усилия, достигнуть.

Часто ли мы смотрим на небо, на закат, на восход, на облака. Человек, считающий себя эстетом и любителем искусства, ходит по выставкам, смотрит картины известных художников, покупает их за бешеные деньги, вешает у себя в спальне и смотрит на нарисованные небо и облака. А потом еще и другим показывает. И его уважают как ценителя искусства. Он здорово