рассчитывал ли на это Рокош, пара получилась презабавная: грузный воин в доспехах, сапогах, с мечом против босоногого, невзрачного паренька в истрепанной рубашке, с деревянной палкой. Доблестный граф был, пожалуй, вдвое старше, на голову выше, тяжелее и мощнее. Даже до него самого дошла вся несуразность ситуации, он чуть потерял каменную твердость и обернулся к спутникам. Снисходительно скривившийся принц лишь подстегнул его взмахом перчатки.
Вздохнув, рыцарь выдернул из земли меч, поудобней перехватил его и шагнул к юноше. Тот поджидал неподвижно, расслабленно, едва покачиваясь на носках. Сбитый с толку подобным началом рыцарь вновь глянул на сюзерена и стал крадучись, боком обходить соперника. Почти зайдя в тыл, наконец, отважился на первый выпад, норовя больше прощупать непонятного бойца, чем поразить его. Собственно, этим осторожным приемом все и ограничилось. Шест Зуки вдруг сорвался с места, точно прятавшаяся в засаде змея, и, стремительно набирая скорость, ринулся на латника. Отбросив по пути злосчастный выпад, загудел, застучал с обоих концов бешеной дробью. Граф вертелся угрем. О нападении теперь не мыслилось, он с натужным трудом укрывался от непрерывного града, выкручивая свое увесистое оружие. Голову защитить с грехом пополам удавалось, но Зука то и дело менял плоскость атаки, потому часть ударов достигала плеч, боков, рук. Шагалан вполне представлял тяжесть этих мгновенных касаний, кольчуга плохо спасала от них, но граф оказался крепким малым, продолжая бой. Доставая соперника или сталкиваясь с мечом, шест сотрясал рыцаря, но так часто и в разные стороны, что чудилось, будто тот по-прежнему твердо стоит на ногах. Подобное забивание, впрочем, не длилось и минуты. Медленно пятившийся латник, погруженный в оборону, никак не мог заметить решающий разворот. Только что мелькавший перед глазами шест внезапно исчез, однако лишь для того, чтобы косой блеснуть над самой землей. Зука добавил к скорости удара весь свой скромный вес. Нелепо взмахнув руками, рыцарь вскрикнул и железной копной рухнул на спину. Юноша сразу очутился у его головы. Уткнув конец шеста в грудь сопернику, произнес с едва различимой усмешкой и едва учащенным дыханием.
– Не хотелось бы доказывать, сир, но ни меч, ни доспехи вам уже не помогут.
Хромающего, утирающего мокрое лицо графа под руки увели прочь. Тем не менее, на площадку тотчас шагнул новый поединщик.
– При такой прыти, господин герцог, – съязвил Рокош, – ваш эскорт вряд ли послужит на обратном пути. А дороги нынче тревожны.
– Барон Кельир из Ордена Проповедников, участник двух крестовых походов, – объявил Риз, старательно сохраняя невозмутимость. Потом не стерпел, добавил вполголоса: – Надеюсь, брат удержит остальных воинов от подобного проявления бесстрашия. В их мужестве никто не сомневается, хотя пользы от него, чувствую, сегодня не будет.
– Неужто одного показа мало? – Шагалан подошел в обнимку с Зукой.
– Просто гости намерены поднять ставки, – нахмурился Рокош.
От въезда в лагерь, куда отослали лошадей, бежал слуга принца, таща расписанный черно-золотой щит и круглый шлем.
– До самих коней, полагаю, все же дело не дойдет, господин герцог? – оглянулся Шагалан.
Вельможа в смущении пожал плечами.
– Согласитесь, господа, надобно хоть как-то выровнять силы. А что, с лошадьми мы бы этого достигли?
– Нет. Но раз вы усиливаетесь, мы также получаем право…
– Погоди, брат… – К ним протиснулся Дайсар, вечно спокойный и медлительный. – Теперь моя очередь преподавать. Все как положено: манера другая, боец – не лучший. А в качестве усиления вот, клюку свою возьму.
В его руках был любимый посох или, точнее сказать, подобие костыля – шест высотой в рост с небольшой поперечиной на конце. Из всех разведчиков лишь Дайсар приохотился к такому оружию, однажды показанному мастером Кане. Едва дождавшись кивка Шагалана, юноша влез на площадку, где и остановился, наблюдая за снаряжением соперника. Барон, похоже, не горел желанием скорее вступить в бой. Неторопливо водрузил на себя раковину шлема, приладил щит, потом с помощью слуги повозился с какими-то ремешками, с амуницией, взял меч, церемонно раскланялся с принцем. Наконец, повернулся к сопернику и отсалютовал. Поняв это как сигнал к схватке, Дайсар буквально ринулся на него. Рыцарь еле успел захлопнуть забрало. Неудачная попытка предшественника кое-чему научила, он пригнулся за щитом, выставив наружу один клинок.
Дайсар и не подумал замедлить ход. Даже соперник невольно попятился от такого решительного наката. Подойдя вплотную, юноша вскинул костыль, тычком ударил в щит. Громыхнуло железо, крестоносец покачнулся, но устоял. За первым последовал второй удар, третий, разведчик долбил щит, словно пытаясь проломить насквозь. Смекнув, что его вскоре примитивно вытолкают с площадки, рыцарь отважился отмахнуться от назойливого тарана. Шест отреагировал моментально: прямым концом отвел меч, поперечиной уцепился за верхний край щита. Рывок на себя, толчок, поперечина со стуком врезалась в забрало, чуть не вминая его внутрь. Если б не шлем, схватка на этом бы и завершилась, сейчас же, отскочив назад, рыцарь вновь изготовился к бою. Дайсар не отставал, водя перед носом коварным крюком, угрожая то тут, то там подцепить щит. Защищая оплот своей защиты, латник отмахнулся опять и в очередной раз попался. Теперь поперечина поймала вооруженную руку, провела до земли, а оттуда резким движением поддела щит. Возвратный удар пришелся в колено, обратный рывок выдернул второе. Ноги благородного воина оказались нелепо распялены, толчок, и он, беспомощный, обрушился на спину.
Дайсар замер, полагая поединок законченным. Принц, однако, сигнала так и не подал, а соперник проворно вскочил на ноги. Ныне он находился на самом краю площадки, отступать некуда, да и кровь его, похоже, вскипела. Очертя голову крестоносец бросился в атаку. Зловредная поперечина вечно мелькала перед глазами, не подпускала к юноше. Тяжело рубя воздух, барон налег всем телом, продавливая дорогу. Дайсар снова уклонился от удара, костыль, выметнувшись, захватил кольчужную шею и грубо поволок латника за собой. Теряя равновесие, тот засеменил ногами, закопался, а резкий рывок вниз поставил точку: туша рыцаря, перекувырнувшись, грузно впечаталась загривком в лужу. На всякий случай Дайсар прижал горло поверженного, но со стороны гостей уже вовсю махали перчаткой.
– Как единоборство, сир? – ухмыльнулся Шагалан. – Намерены продолжать?
– Не стоит. – Герцог скривился. – Сознаюсь, озадачили вы меня, господа. Никак не думал, что крестьянским оружием можно так легко одолевать опытных ратников.
– Дело не совсем в оружии.
– Понимаю. Выучка ваша и впрямь достойна восхищения. Извините, мы должны обсудить увиденное с братом, а после присоединимся к вам.
– Что там у них дальше по плану? – К Шагалану приблизился Рокош.
– Застолье. Благородные господа привыкли решать сложные вопросы за чаркой вина и жареным поросенком.
– Отлично! Хоть в этом я с ними солидарен.
– Не распускай слюни, брат, – хмыкнул разведчик. – По мнению Тинаса, мы не настолько богаты, чтобы закатить пир на всех. Стол накроют для принца, его брата, сына и епископа, от нас – Бойд, Эскобар, Беронбос. А мы… покрутись на кухне, вдруг выделят лишнюю порцию каши.
– Обидно. Черт с ней, с политикой, брат, однако хороший стол был бы сейчас кстати, – мечтательно протянул Рокош. – Что же, и рыцарей своих кормить не собираются? И даму Бойда?
– Дама? – Перед ними вынырнул улыбающийся до ушей Гош. – Ой, друзья! Дама эта та еще! – Юноша понизил голос: – Уж не ведаю, в каком борделе Бойд ее отрыл, но, уверен, числилась она там в главных запевалах. Зовут Хейди, красотой не блистает, умом не обильна, зато такую прожженную шлюху вряд ли найдешь и в Амиарте.
– Вы хоть, кобели, ничего с ней не сотворили?
– Не дурные, соображаем, брат. Раз Бойд в эту… втрескался на склоне лет, его не обидим. Потратил на девку состояние, приодел, разукрасил… Да обложи ее алмазами, она и тогда останется шлюхой! Конечно, в постели обработает она старика по высшему разряду, однако и на сторону обречена смотреть всегда. Среди господ-то, видали, стеснялась, краснела, а к нам подошла?.. Хи-хи, ха-ха, кокетничала, глазки строила напропалую. Ребята ее чуток пощупали, так сразу зарумянилась, но уже от удовольствия. Ох, если б не уважение к сединам Бойда… честное слово, расстелили бы на всех.
