впадать в меланхолию. У меня же есть девиз, внушенный мамой: «Всегда держаться прямо!» Что бы ни произошло, я должна держать спину прямо, а голову высоко!
Я невольно соединила лопатки. Оптимизма мне это не прибавило, зато появилась уверенность. Какой бы черной ни была для меня эта пятница, я ее переживу. И переживу достойно!
Я вышла из квартиры, тщательно заперла все замки. Сбежала вниз по ступенькам, распахнула дверь подъезда.
Над городом повисло большое серое облако. Я проверила, лежит ли в сумке зонт. Лежит. Значит, можно не опасаться хотя бы дождя. Навстречу мне шел Васек. Наш дворовый бомж улыбался мне радостно, как родной.
– Привет, Васек, – ответила я. – Что-то ты подозрительно веселый. Деньги, что ли, кончились?
Васек охотно подтвердил.
– Ненадолго тебе их хватило, – попеняла я.
– Я же не один тратил, а с друзьями!
Васек окинул грустным взглядом тяжелый горизонт, поежился и жалобно констатировал:
– Холодает. Надо место для зимовки искать.
Я уже хотела попрощаться, но вдруг остановилась. Мысль, посетившая меня, была, конечно, авантюрой, но попробовать стоило.
– Работать хочешь?
Васек махнул рукой и посмотрел на меня как на ненормальную.
– Да кто меня на работу возьмет?! Маш, ты что?
– Я тебя пристрою, – пообещала я. – На хорошую работу, с хорошей зарплатой. Тебе даже комнату дадут.
Васек широко раскрыл глаза, как ребенок, слушающий сказку.
– Комнату?.. Маш, ты что… шутишь?
– Глупый! – сказала я сердито. – Кто шутит такими вещами?! Отвечай мне честно и прямо: сможешь обойтись без водки? Работать сможешь?
– А кем? – полюбопытствовал Васек очень робко.
– Дворником.
Васек поразмыслил. Наконец поднял голову, посмотрел мне в глаза и твердо ответил:
– Смогу. Только знаешь, Маш, все это безнадежно. Не возьмут. Документов нет, прописки нет, ничего нет…
– Не твоя печаль! Дай слово, что не опозоришь меня. Ну!
– Клянусь, – быстро сказал Васек.
– Дай слово, что будешь хорошо работать!
– Даю!
– И дружков в свою комнату таскать не станешь! И пьянствовать!
– Клянусь, – повторил Васек.
Я оглядела Ваську с головы до ног. Вид, конечно, не ахти, но от дворника много и не требуется.
– Поехали, – велела я, схватила Ваську за руку и потащила к дороге ловить такси.
Через полчаса мы уже были на Садово-Черногрязской. Я поздоровалась со знакомым охранником, гостеприимно открывшим мне калитку в воротах. Указала на Ваську, произнесла магические слова «это со мной», и нас пропустили.
У двери в подвальчик я одернула на Ваське куртку и велела ждать. Прежде чем покинуть своего протеже, оглянулась и пригрозила:
– Только попробуй смыться!
– Я не смоюсь! – пообещал бледный от переживаний Васек.
Я кивнула и отправилась в контору пристраивать безработного бомжа.
Валентина Ивановна встретила меня с удивленно поднятыми бровями.
– Мария? Ты чего явилась? У тебя же сегодня выходной!
– Валентина Ивановна, мне придется уволиться, – сказала я без предисловий.
Удивленно задранные брови опустились, лицо начальницы медленно окаменело. Она окинула меня неприязненным взглядом. Я сделала вид, будто не заметила признаков надвигающейся бури, и быстро добавила, что нашла себе замену.
Валентина Ивановна икнула от неожиданности. Похлопала ресницами и сказала строго, но уже не враждебно:
– Ты, мать, давай полегче на поворотах… Почему увольняешься?
– Муж возвращается, – ответила я честно.
Начальница восприняла известие по-своему.
– Нагулялся, что ли? Кобель!
Я не стала возражать. Валентина Ивановна побарабанила пальцами по столу, бросая на меня пристальные взгляды исподлобья.
– Ладно, – решила она наконец. – Удерживать не буду. Не твоя это работа. Нет, баба ты добросовестная, претензий у меня нет. Да и жильцам ты нравишься. Только вот высшее образование у тебя на лбу написано. Так, что ли?
Я засмеялась и ответила:
– Ничего-то от вас не скроешь!
– Не скроешь, – подтвердила Валентина Ивановна, гордясь своей проницательностью. – Только ты работать не бросай. Нельзя в этой жизни от мужиков зависеть. Ненадежные они люди.
– Не брошу, – пообещала я.
Мы еще немного помолчали. Потом начальница нерешительно спросила:
– Маш, это, конечно, не мое дело, можешь не отвечать. Только я понять не могу: зачем тебе понадобилось у нас работать?
– Врачи прописали физические нагрузки. А где я найду их больше, чем у дворника? По-моему, работа пошла мне на пользу!
– Это правда, – признала Валентина Ивановна. – Ты как-то похорошела. А то пришла беспомощная, как сопля… Я поначалу боялась, что метлу не удержишь.
Я снова засмеялась. Валентина Ивановна поддержала меня слабой улыбкой. Значит, не обиделась. Почему-то мне было важно, чтобы мы расстались по-доброму, без обид.
– Ладно, – повторила теперь уже бывшая начальница. – Пиши заявление. Маша, а ты кого на свое место нашла? Человек надежный? Работать сможет?
– Сможет, – ответила я. – Я за него ручаюсь.
– Ну, ручаться – это лишнее. Человек-то этот совершеннолетний?
Я кивнула, оттягивая момент неприятного объяснения.
– Ну вот. Пускай сам за себя отвечает. Прописка московская или нелегал?
Я вздохнула. Все. Пора называть вещи своими именами.
– Валентина Ивановна, это бомж.
Начальница минуту сидела неподвижно, сохраняя прежнее выражение лица. Потом смысл сказанного достиг ее сознания, и Валентина Ивановна начала медленно подниматься с кресла. Я схватила начальницу за рукав:
– Валентина Ивановна, подождите! Умоляю, выслушайте меня!
– Ты что, совсем сдурела?! – разбушевалась Валентина Ивановна. – Рехнулась, дура! Бомжа мне на работу привела!
– Он хороший! – убеждала я. – Он в нашем дворе уже много лет живет! Совершенно безобидный, добрый человек. Только несчастный.
– Нет, ну это же надо додуматься! Бомжа на работу привела!
– Он почти не пьет, – продолжала я убеждать. – И он мне поклялся, что будет работать добросовестно. Валентина Ивановна, ну хоть с испытательным сроком возьмите! Я за него отвечаю!
– Нет, вы подумайте! – негодовала начальница, не обращая на меня никакого внимания. – Бомжа уговаривает принять! Бомжа!
