Я молча кивнула. Меня раздирали надвое усталость и дикая злоба.
Иван не стал задавать других вопросов. Тронул машину с места, и мы поехали прочь от яхт-клуба.
Доехали до дома на набережной. Иван вышел из машины, обошел ее и открыл мне дверцу.
– Какой Версаль! – не удержалась я. Злость переливалась через край и доставала всех, кто находился рядом.
Иван не ответил. Взял меня под локоть и повел к подъезду.
Мы стояли в лифте рядом и молчали. На лестничной площадке Иван достал ключи, отпер дверь. Зажег в прихожей свет, посторонился и пропустил меня.
Я вошла в прихожую на ватных ногах. Упала на мягкий пуфик, стянула кроссовки.
Иван вошел следом и прикрыл дверь. Прислонился плечом к стене, сунул руки в карманы и стал молча смотреть на меня.
– Ничего, что я тут обосновалась, как дома? – спросила я. Под его взглядом я волновалась самым глупым и жалким образом. Начинала суетиться, говорить глупости…
– Что ты молчишь? – спросила я с досадой.
Иван вынул руки из карманов и присел передо мной на корточки. Взял мои ладони в свои и негромко спросил:
– Ты на меня сердишься, да?
Я невольно вспыхнула. Его проницательность переходила все границы!
– За что?! – изумилась я так фальшиво, что самой стало неудобно.
Иван чуть помедлил. Неужели он понял, что я ждала его поцелуя? Господи, какой позор! Какой стыд!
– Не знаю, – ответил он наконец. – Просто чувствую, что в чем-то провинился.
Я невольно выдохнула воздух. Слава богу! Он ни о чем не догадался!
– Ты ошибаешься, – ответила я, не глядя в бирюзовые глаза прямо перед собой. – Просто день сегодня странный… Столько всего перемешалось…
Тут я заметила, что Иван все еще держит мою руку. Выдернула ладонь и раздраженно договорила:
– В общем, я устала.
Иван тут же поднялся на ноги.
– Действительно, как я не сообразил! – покаялся он. – Прости, Майка. Тебе нужно хорошенько выспаться.
Я закусила губу и подняла на него опасливый взгляд. Издевается, нет?
Лицо Ивана было серьезным.
– Ты сердишься за Звягина? – спросил он.
– За Звягина? – не поняла я.
– Ну, да! Я его немного подразнил…
Иван поджал плечами.
– Согласись, он сам виноват! Не драться же мне с ним! Тем более при тебе!
Я тяжело вздохнула.
– А почему бы вам и не подраться? – устало спросила я. – Вы, мужчины, до сих пор предпочитаете выяснять отношения пещерным способом!
– Мы с ним в разных весовых категориях, – сухо обронил Иван. И тут же умоляюще попросил:
– Не сердись!
– Иван, я не сержусь, – ответила я. – Лешка получил по мозгам совершенно заслуженно. Он не имел никакого права разговаривать таким тоном. Ни со мной, ни с тобой.
Иван переступил с ноги на ногу.
– Так что, все в порядке, – завершила я.
– Точно?
– Точно.
Иван развернулся и открыл дверь.
– Иван!
Он замер на пороге и обернулся.
– Давай я буду платить тебе за квартиру, – предложила я. И добавила, сгорая от стыда:
– Только много не смогу… Зарплата не позволяет.
Иван опустил голову и незаметно усмехнулся. Потом посмотрел на меня и вежливо сказал:
– Спокойной ночи.
Я поднялась с банкетки. Взялась рукой за горло и предупредила сдавленным голосом:
– Я сейчас разревусь. Честное слово, разревусь! Скажи, что все в порядке!
Иван выпустил ручку двери. Вернулся назад, обхватил теплыми ладонями мой затылок и прижал голову к себе. Мой нос уткнулся в грубую шерсть, пахнувшую морской солью и ветром.
– Все в порядке, – сказал Иван очень мягко. – Тебе не о чем волноваться. Я обо всем позабочусь. Все будет хорошо.
Он взял меня за щеки и поцеловал в лоб. Как покойника.
А потом развернулся, шагнул за порог и побежал по лестнице. Я закрыла дверь только тогда, когда звук его шагов стих где-то внизу.
Меня раздирали самые противоречивые чувства, разобраться в которых не было никакой возможности. По крайней мере, сегодня.
Поэтому я приняла ванну и отправилась спать.
Подумаю обо всем завтра.
Завтра. Все завтра.
Прошло несколько дней.
Я садилась за статью каждый день, и каждый день мне приходилось откладывать ее в сторону. Нельзя писать, когда мозг охвачен пожаром и паникой. Нельзя писать, когда один из персонажей вызывает у тебя такие сильные противоречивые чувства.
Я не могла разобраться в том, что происходит. Ничего подобного со мной в жизни не было. Когда Иван находится рядом, я превращаюсь в кролика. В пушистого дрожащего зверька, который мечтает только об одном: чтобы хозяин сунул его за пазуху и отогрел.
Когда я остаюсь одна, мне становится стыдно за свои жалкие бабьи эмоции. Я торжественно даю себе слово, что больше не оплошаю и при встрече с Иваном сохраню полнейшее хладнокровие.
Но в глубине души знаю, что стоит мне увидеть прозрачные бирюзовые глаза на смуглом лице, и я тут же растаю.
Интересно, как называется это чувство? Любовь? В таком случае, согласна на любую альтернативную службу!
Сегодня утром мне позвонил шеф.
– Как успехи? – спросил он деловито.
– Никак, – ответила я вяло.
Шеф удивился:
– Майя! Что за тон?
Я встряхнулась.
– Извините, Игорь Константинович, я немного приболела.
– Что такое?
– Ерунда. Немного простыла, только и всего.
Шеф прочитал мне небольшую лекцию о том, чем грипп отличается от обычной простуды, я покорно выслушала. Эту лекцию шеф периодически читает всем работникам редакции, и каждый раз мы слушаем, не перебивая. Шеф не любит, когда его перебивают.
Закончив лекцию, шеф спросил:
– Ты ходячая, или как?
– Ходячая, – ответила я. – А что?
Шеф немного покряхтел.
– Да так, – ответил он со сдержанным ликованием. – Коллеги из Питера прислали досье на твоего
