– Что?
– Педагоги ему наперебой советовали учиться дальше. У парня были отличные способности к математике и физике. Но в Морскую Академию он не пошел.
– Почему? – поразилась я.
Шеф развел руками.
– Сам поражаюсь! Все стартовые условия ему обеспечили! Красный диплом, рекомендацию, внеконкурсное место… А он взял и попросился на корабль.
Я крепко стиснула зубы. Из меня рвалась сотня вопросов, но если я начну перебивать шефа, то мы не закончим до завтрашнего вечера. Терпи, Майка, терпи!
– Его пристроили на хорошее судно. Был такой советский теплоход «Ал Сабахия», ходил в Кувейт. В загранку обычно отправляли проверенных людей, но детдомовского мальчика взяли вне конкурса. Гарантийным стармехом на теплоходе служил некто по имени Радомир Орловский.
– Ух, ты! – не удержалась я. – Красиво звучит!
– Легендарная личность! Говорят, не механик, а зверь. В хорошем смысле слова, – поправился шеф. – И человек, говорят, замечательный. Он мальчика взял под крыло. И огранил его так, что лучше не бывает.
Шеф оторвался от факса и спросил:
– Помнишь наш кораблик, который недавно сбежал от норвежцев?
– «Электрон»?
– Вот-вот! – обрадовался шеф. – Молодчина капитан! Не посрамил мундир! Так вот, к чему это я…
Шеф поискал в факсе нужную строчку.
– Ах, да! Представь себе, наш подопечный проделывал то же самое! И не один раз, а великое множество.
– Уходил от норвежцев? – поразилась я.
– Нет, не от норвежцев. В начале восьмидесятых он перебрался на Камчатку, контрактником на рыболовное судно. Рыбачили в Беринговом проливе, там территория строго охраняемая. Граница с Америкой, что ты хочешь! Так вот, наши прикололись браконьерить на американской стороне. Американцы просекли, выслали сторожевики. Только наш клиент, хотя было ему тогда лет двадцать, не больше, наловчился уходить от погони, как на крыльях. Моряки говорят, он секрет знал, как увеличить мощность двигателя. Превратил рыболовное судно в гоночную машину. Имел, понимаешь, незапатентованное ноу- хау!
Шеф прыснул в кулак.
– Что там творилось! Передать тебе не могу! Их ловили всей американской береговой охраной!
– Поймали? – не выдержала я.
– Ни разу! – обрадовал меня шеф. – Говорят, американцы назначили премию за их поимку. Между прочим, двадцать тысяч баксов!
– Самолюбие заело?
– Сначала самолюбие, а потом профессиональный интерес. Они готовы были костьми лечь, чтобы поймать механика того «Летучего голландца»…
Шеф остановился и суеверно сплюнул через плечо.
– Черт, помянул-таки, – пробормотал он себе под нос.
И объяснил уже громче:
– Так американцы прозвали их кораблик. За неуловимость.
Я молча кивнула. Сердце колотилось в груди, как сумасшедшее.
– Разъяренные американцы через день слали жалобы в наши судебные инстанции. Между прочим, подкрепленные снимками со спутника.
– И что им отвечали?
– Им отвечали, как полагается: дескать, произведена служебная проверка, ваши сведения подтвердились, экипажу объявлен строгий выговор…
Шеф прыснул.
– …который почему-то всегда сопровождался денежной премией. Вот так.
Я нервно хрюкнула.
Шеф перебрал бумажки и сказал:
– Вот, пожалуй, и все. Потом перестройка, развал страны… В общем, сплошной кошмар. Тут след Дердекена потерялся. Чем он занимался в это время, выяснить не удалось.
Шеф снял очки и перебросил мне листы с факсом. Я быстро схватила их и запихала в сумку. Меня распирало нетерпеливое желание прочесть все собственными глазами.
– Можно идти?
– Иди, – разрешил шеф.
Я двинулась к двери.
– Майка!
Я оглянулась.
– Когда статья будет готова?
Я почесала переносицу.
– Дня через три.
Шеф кивнул. Не успела я повернуться к нему спиной, как он позвал снова:
– Майка!
– Да, Игорь Константинович! – ответила я, нетерпеливо обернувшись.
– Будь с ним осторожна, – предупредил шеф вполголоса. – Не нравится он мне.
– Вот как? – удивилась я. – А мне показалось, что вы им восхищаетесь!
Шеф побарабанил пальцами по столу.
– Авантюрист твой Дердекен, – сказал он наконец. – Авантюрист самого крепкого разлива. Про таких парней хорошо читать в книжках, а в жизни…
Он вздохнул.
– В жизни от них нужно держаться подальше. Могут осчастливить, а могут в землю закопать. Никогда не знаешь точно, что будет дальше.
– В этом-то вся прелесть, – ответила я и сделала торопливый шаг к двери.
– Майка!
Я демонстративно выдохнула воздух. Развернулась и молча уставилась на шефа.
– А ну повтори мне основное правило журналистики! – велел шеф.
– Никаких личных отношений с объектом, – отбарабанила я монотонно и вдруг споткнулась.
– Игорь Константинович! В чем вы меня подозреваете?
Шеф прищурился.
– А что это у тебя глаза так сверкают? – спросил он подозрительно.
– От гнева! – ответила я с благородным негодованием.
– Точно?
– Точно! Кипит мой разум возмущенный! Такие обвинения в мой адрес!
– Да какие там обвинения, – оборвал меня шеф. – Просто мысли вслух. В общем, ты меня поняла.
– Можно идти? – спросила я измученным голосом.
Шеф насупился.
– Конечно, где мне вас учить! – начал он язвительно. – Вы умные! Взрослые! Самостоятельные! Вам замуж невтерпеж!
– Игорь Константинович! – позвала я.
Шеф споткнулся на полуслове.
– Ну?
– Вы дали мне три дня! – напомнила я. – Могу не успеть!
Шеф нацепил на нос очки и демонстративно уткнулся в бумажный лист.
Я торопливо выскользнула за дверь, попрощалась с секретаршей и выскочила на улицу.
Весь день я провела, читая и перечитывая факс, пришедший из Питера. Шеф был прав:
