– Юрочка, ты бы тоже присел, – сказала она смягчившимся тоном.
Да. Я была права. Тетушка к нему неравнодушна. Интересно, сколько они женаты? Жаль, не посмотрела в ее паспорте… Кстати! Не забыть бы сунуть свой паспорт в сумку! Как вернусь в комнату – сразу это сделаю.
Я отодвинула стул и уселась в некотором отдалении от семейной группы. Юрий Васильевич тоже сел, не отрывая от меня завороженного взгляда.
– Даже страшно, – пробормотал он.
Тетушка ничего не ответила. Только еще сильней нахмурила брови и побарабанила пальцами по столу.
Нервничает.
– Кофе хочешь? – спросила она, поднимая на меня колючий взгляд.
– Нет, благодарю, – отозвалась я. – Уже пила.
– Ну, в таком случае…
Тетушка подошла к двери и плотно прикрыла ее. Двери в столовой оказались не простые, а двойные. Знаете, одна дверь, потом небольшой промежуток, и вторая дверь. А между ними воздушная подушка. Очень хорошее средство от любопытных ушей.
– Поговорим, – сказала тетушка, возвращаясь к столу.
– Поговорим, – согласилась я.
Тетя Лена уселась на свое прежнее место.
– Видишь ли, Женя, – начала она после небольшой паузы. – Как ты, наверное, уже поняла, нам от тебя нужны определенные услуги.
Я молчала.
– Боюсь, что в Москве я не совсем правильно тебя… сориентировала, – продолжала тетушка, с некоторым усилием подбирая слова. – Мы думали, что тебе придется только время от времени показываться на публике, и все. Но…
Она беззвучно вздохнула и переглянулась с мужем. Тот ответил ей многозначительным взглядом.
– Но обстоятельства… сложились несколько иначе.
Я молчала. Внутри меня клокотал просыпающийся вулкан страха и ярости, но я молчала. Только бесконечно повторяла про себя: «Раз, два, три, четыре, пять. Раз, два, три, четыре, пять…»
Очень медленно.
Тетушка еще раз побарабанила пальцами по столу, потом положила передо мной лист бумаги. Сначала мне показалось, что он чистый. Он и был чистым, если не считать ксерокопии чьей-то подписи, сделанной в верхнем левом углу.
– Что это? – спросила я спокойно. Счет меня удивительно успокаивал.
– Это Женина подпись, – ответила тетушка.
– И?..
Супруги Володины снова переглянулись. Тетушка повернулась ко мне, ее лицо стало каменным.
– Ты должна научиться подписываться, как она, – сказала тетушка с какой-то грубой прямотой.
Только страшным усилием воли мне удалось сдержать себя. В разворошенном мозгу вспыхивали и догорали цифры, я автоматически твердила про себя:
– Раз, два, три, четыре, пять…
Надеюсь, твердила медленно.
– Зачем? – спросила я, наконец.
– Неважно, – ответила тетушка очень быстро. – Я тебе потом объясню.
– Ты собираешься выдать мою подпись за Женину? – поинтересовалась я. – Это называется подлог. Это уголовно наказуемо. Ты в курсе?
– Не умничай, – отозвалась тетушка. Ее глаза не отрывались от моего лица. – Я в курсе.
– А если я откажусь? – спросила я.
На губах тетушки заиграла мрачная ухмылка. По коже у меня поползли ледяные колючие мурашки.
– Понятно, – сказала я и в свою очередь побарабанила пальцами по скатерти.
«Раз, два, три, четыре, пять»…
– На обучение у тебя есть ровно две недели, – сказала тетушка.
Я молчала.
– Постарайтесь, пожалуйста, – заискивающе попросил меня дядюшка.
Я подняла глаза и осмотрела их обоих.
– Постараешься? – спросила тетя Лена. И небрежно добавила:
– Разумеется, дополнительные труды будут дополнительно оплачены…
Как же, «оплачены»! Наверное, купит еще один венок на мою могилку! Щедрая такая!
Все это я подумала, но вслух, разумеется, не сказала. Я, не переставая, твердила про себя первые пять чисел математического счета.
– Ты постараешься? – нетерпеливо повторила тетушка.
Я разомкнула губы, откашлялась и спросила:
– А у меня есть выбор?
Никто мне не ответил. Ну, разумеется! Вопрос-то риторический!
– Забери.
Тетушка подтолкнула ко мне лист.
– Это образец. Когда испишешь лист, отдашь его мне. Я дам тебе другой, – коротко и точно проинструктировала она меня.
Я не удержалась и изобразила наивность.
– А если я его потеряю?
Тетушка мгновение сверлила меня мрачным взглядом исподлобья.
– Не советую, – сказала она негромко. По моей коже снова побежали ледяные мурашки.
– Начнешь прямо завтра, – скомандовала тетушка. – Вечером покажешь мне, что получилось.
И она небрежно кивнула мне головой. В смысле, «свободна».
Я встала и на негнущихся ногах покинула столовую.
По лестнице я поднялась, цепляясь за перила. Огромный роскошный дом начал представляться мне гигантской дорогостоящей мышеловкой. И в самом центре ее билась и металась я, маленькая серая мышка, вообразившая себя умнее всех.
– За это можно поплатиться жизнью, – шепнуло благоразумие.
– Испугалось? – уличила я злорадно.
– А как же! – не стало отпираться благоразумие. – Мы же с тобой одно целое! Не будет тебя – значит не будет меня.
– И одним благоразумием на свете станет меньше, – сказала я вслух и засмеялась.
Впрочем, тут же оборвала смех. Мне показалось, что он звучит истерически.
Я вошла в свою комнату и плотно прикрыла за собой дверь. Уселась на роскошную кровать, обеими руками стиснула виски.
Так. Не поддаваться панике. Не поддаваться панике. Нужно наметить четкий план действий.
Завтра я встречусь с Виктором в кафе. В одиннадцать?.. Да, в одиннадцать. Он купит мне билет на ближайший рейс до Москвы, и я убегу из этого странного города, похожего на город призраков. Не знаю, почему мне так кажется. Не могу объяснить.
Впрочем, это эмоции. Эмоции мне сейчас противопоказаны. Только холодная трезвая логика.
Предположим, что билет будет только на послезавтра. Где мне спрятаться? В местной гостинице?
Нельзя. Никак нельзя. Тетушка меня моментально отыщет.
«А, ладно! Буду решать проблемы по мере их поступления! – решила я, так ничего и не придумав. – А пока нужно сунуть в сумку паспорт. Без паспорта я никуда не смогу уехать. Вообще никуда».
Я поднялась с кровати и пошла в гардеробную. Открыла зеркальный шкаф, выдвинула ящик с чулками и колготками.
Вот здесь, в правом дальнем углу, под стопкой нераспечатанных чулок лежит мой пас…
Я не успела додумать. Рука наткнулась на деревянную планку задней стенки, так и не нащупав того, что
