Это замечание и тон, каким оно было сделано, убедили Мориса в том, что Фушероль не только глуп, но и бесчувственен. Он таким и выглядел. Выражение его расплывшегося лица было надутым, а маленькие глазки над жирными щеками были холодными.
— Убитый был моим другом, — сказал Морис.
— Потому я и вызвал вас.
— Когда это произошло?
— Вчера днем. По мнению полицейского врача, более двенадцати часов тому назад. Сегодня, около восьми утра, сюда пришла уборщица и обнаружила его. У нее был ключ от квартиры, и, как только она вошла, так и увидела сюрприз.
Налево, возле письменного стола, на ковре были начертаны мелом контуры тела. «Покойника здесь уже нет», — успокаивал себя Морис.
— Давайте сядем, — предложил Фушероль.
Хотя предложение прозвучало как приказ, Морис ему охотно последовал. Его наряженные мышцы расслабились, железное кольцо, стискивающее грудь, немного ослабло. Толстый комиссар опустился в кресло.
— Я надеюсь, мсье Латель, вы сможете дать нам важную информацию о Даниэле Морэ. Мне известно, что он был автором криминальных романов, но больше я о нем ничего не знаю.
— Мне хотелось бы узнать, как все это произошло?
— Позже. У Морэ есть родственники?
— Старая мать. Мне кажется, она живет в Шатеру.
— Точно не знаете?
— Он редко говорил о ней.
— Даже об их отношениях?
— Кажется, они не очень хорошо понимали друг друга. Во всяком случае, у меня создалось такое впечатление.
— А как дело обстоит с женщинами?
— Он не был женат.
— Это еще ничего не значит.
— Он не был аскетом. Конечно, у него было несколько связей.
— Не серьезных? Без постоянных связей?
— Насколько мне известно, именно так.
— Вы можете назвать мне имена?
— К сожалению, не могу.
— И, конечно, вы не знаете, кто его мог убить?
Латель покачал головой. По мере того как комиссар получал эти отрицательные ответы, его красное лицо все больше темнело.
— Вы не знаете никого из его родных, даже не знаете ни одной его подруги. Ну, послушайте, Латель, мужчины обычно рассказывают о своих любовницах.
— Это зависит от человека. Даниэль был очень корректный, очень серьезный и скрытный.
— В самом деле?
— Он был моим другом.
— Так, значит, он был вашим другом! — вспылил Фушероль. — Я все же не дурак. Вы утверждаете, что он был вашим другом и, несмотря на это, ничего не рассказывал вам о том, что входило в сферу его любовных дел? Вы что, за идиота меня принимаете?
Морис предвидел эту вспышку и равнодушно пропустил ее мимо ушей. Он чувствовал, что гнев Фушероля был позой.
— Если вы не выложите всего, что вам известно, — продолжал Фушероль, — то это вам может дорого обойтись.
— Я бы очень хотел знать… — начал Латель.
— Здесь вопросы задаю я.
«Он говорит прямо как в книгах», — подумал Морис. Подобные фразы столь часто приводились в плохих криминальных романах, что Морис ни за что не написал бы подобного.
— Вы женаты?
Комиссар сопровождал свой вопрос недоверчивым взглядом. С печальным выражением лица Морис ответил:
— Моя жена умерла.
— Давно?
— Семь лет назад.
Изабель было двенадцать лет, когда после продолжительного заболевания скончалась ее мать. Только мысли о дочери поддерживали у Мориса интерес к жизни.
— Вы давно знакомы с Морэ?
— Примерно двенадцать лет, с тех пор, как наши книги стали издаваться в одном издательстве.
— Это издательство Фонтевро, на улице Мирамениль?
— Да, до этого…
Морис обернулся. Худощавый блондин держал блокнот и записывал ответы Мориса. Сейчас, прекратив свое занятие, он смотрел на комиссара, как собака, ожидая команды своего хозяина.
— Продолжайте, — сказал Фушероль. — До того, как Морэ начал издаваться у Фонтевро…
— …Тогда он еще не был известным писателем. Несколько его криминальных романов было издано в провинции маленьким издательством. Имя издателя я могу вам назвать.
— Можете потом продиктовать Совину.
Молодой человек подхалимски улыбнулся.
— Сообщите ему также имена всех ваших общих знакомых, — продолжал комиссар.
— Здесь речь пойдет, главным образом, о коллегах. Нас прежде всего объединяла работа. В частной жизни у меня с Морэ не было ничего общего.
Фушероль оперся руками о подлокотники и встал.
— Когда вы виделись с Морэ в последний раз?
— Примерно две недели назад в издательстве. Мы немного побеседовали о разных делах.
— А с тех пор вы больше ничего о нем не слыхали?
— Нет, как же, он звонил мне вчера утром.
Чуть помедлив, Морис добавил:
— Он хотел получить справку о ЦНИИ и криминалистике.
Почему он не упомянул имени Дюпона? Комиссар был вообще ему так несимпатичен, что у него не возникло никакого желания говорить больше необходимого.
— Криминалистика! — презрительно повторил комиссар. — Это для теоретиков, которые ничего другого не умеют делать. Мы, практики, не имеем времени на это. Мы должны думать, как справиться с делом без чьей-либо помощи. — Широким жестом он указал на комнату. — Убийца не обыскивал помещения, либо он ухитрился сделать это незаметно. Вы не знаете, имел ли Морэ привычку хранить дома крупные суммы денег?
— Я этого не думаю. За все, что он покупал, даже мелочи, он расплачивался чеками.
— Кого же вы считаете способным на это преступление? У кого мог быть мотив?
И Фушероль, как ему показалось, с едкой иронией проговорил:
— У вас, как специалиста, должна быть какая-то идея.
— Я писатель, а не криминалист. Кроме того, я лишь тогда могу составить мнение, когда ближе познакомлюсь с обстоятельствами дела.
— Дорогой мсье Латель, — неожиданно дружеским тоном проговорил комиссар, — к сожалению, наверняка мы ничего не знаем. Единственное, что нам известно, это тот факт, что ваш друг убит тремя пулями.
— Тремя?
— Две попали в грудь, а третья за ухо. Значит, дело было сделано не в состоянии аффекта. Убийца хладнокровно застрелил свою жертву. Все говорит о преднамеренном убийстве.
Движением подбородка Фушероль указал на завернутый в папиросную бумагу предмет, лежащий на столе.
— Единственная улика, которой мы располагаем, — это орудие убийства, — сказал он.
Совин поспешно развернул пакет.
— Не так быстро, — сказал ему комиссар.
Глядя на своего подчиненного, он продолжал:
— Убийца, видимо, умышленно оставил его около своей жертвы. Вероятно, он не хотел обременять себя им. Как видите, оно очень большое.
Совин осторожно развернул бумагу. Появился пистолет калибра 7,65 мм. К стволу была прикреплена стальная цилиндрическая насадка.
— Глушитель! — воскликнул Морис.
— Да, глушитель. Поэтому выстрел был не громче хлопка пробки из бутылки шампанского.
Морис вспомнил о рукописи своего друга, которую только что прочел. Он почти дословно помнил ее содержание.
«Даниэль поднес горящую спичку к только что набитой трубке и, глубоко затянувшись, спросил:
— Как вы будете убивать меня?
— При помощи пистолета, — ответил Дюпон, хлопнув рукой по портфелю. — Пистолетом, который лежит у меня в портфеле.
— А грохот выстрела?
— Пистолет, конечно, снабжен глушителем».
Даниэль написал эти строки, словно предчувствуя этот случай.
