Как бы боком не вышла такаяэтнография, милый барчук! Поезжай-ка ты лучше к мамзелямиль к цыганкам на тройке катись! Приворотное мутное зельесплюнь три раза и перекрестись! Ах, mon cher, ax, mon ange, охолонь ты!Далеко ли, ваш бродь, до беды,до греха, до стыда, до афронта?Хоть о маменьке вспомнил бы ты! Что ж напялил ты косоворотку,Полюбуйся, mon cher, на себя! Эта водка сожжет тебе глотку,оплетет и задушит тебя.Где ж твой ментик, гусар бесшабашный?Где Моэта шипучий бокал?Кой же черт тебя гонит на пашню,что ты в этой избе потерял?Одари их ланкастерской школойи привычный оброк отмени,позабавься с белянкой веселой,только ближе не надо, ни-ни!Вот послушай, загадка такая —что на землю бросает мужик,ну а барин в кармане таскает?Что, не знаешь? Скажи напрямик! Это сопли, миленочек, сопли!Так что лучше не надо, корнет.Первым классом, уютным и теплым,уезжай в свой блистательный свет.Брось ты к черту Руссо и Толстого!Поль де Кок неразрезанный ждет!И актерки к канкану готовы,Оффенбах пред оркестром встает.Блещут ложи, брильянты, мундиры.Что ж ты ждешь? Что ты прешь на рожон?Видно, вправду ты бесишься с жиру,разбитною пейзанкой пленен! Плат узорный, подсолнухов жменя,черны брови да алы уста.Ой вы сени, кленовые сени,ах, естественность, ах, простота! Все равно ж не полюбит, обманет,насмеется она над тобой,затуманит, завьюжит, заманит,обернется погибелью злой! Все равно не полюбит, загубит!..Из острога вернется дружок.Искривятся усмешечкой губы.Ярым жаром блеснет сапожок.Что топорщится за голенищем?Что так странно и страшно он свищет?Он зовет себя Третьим Петром.Твой тулупчик расползся на нем.
Август 1993
10
Когда фонарь пристанционныйклен близлежащий освещаети черноту усугубляеткрон отдаленных, ив склоненных,а те подчеркивают светлостьзакатной половины неба,оно ж нежданно и нелеповоспоминанье пробуждаето том, что в полночь вот такуюназад лет двадцать иль пятнадцать,когда мне было восемнадцать,нет, двадцать, я любил другую,но свет вот так же сочетался,и так же точно я старалсяфиксировать тоску и счастье,так вот, когда фонарь на рельсынаводит блеск, и семафорыгорят, и мимо поезд скорый«Ташкент – Москва» проносит окна,и спичка, осветив ладони,дугу прочертит над перрономи канет в темноте июльской,и хочется обнять, и плакать,и кануть, словно эта спичка,плевать, что эта электричкапоследняя, обнять, и плакать,и в темные луга и рощибежать, рюкзак суровой тещиоставив на скамейке, – этопример использованья светав неблаговидных в общем целяхвоздействия на состояньепсихическое, а быть может,психофизическое дажереципиента.
Август 1996
11
На слова, по-моему, Кирсановапесня композитора Тухманова«Летние дожди».Помнишь? – Мне от них как будто лучше…та-та-та- та… радуги и тучибудто та-та-та-та впереди.Я припомнил это, наблюдая,как вода струится молодая.Дождик-дождик, не переставай!Лейся на лысеющее темя,утверждай, что мне еще не время,пот и похоть начисто смывай! Ведь не только мне как будто лучше,а, к примеру, ивушке плакучейи цветной капусте, например.Вот он дождь – быть может, и кислотный.Радуясь, на блещущие соткисмотрит из окна пенсионер.Вот и солнце между туч красивых,вот буксует в луже чья-то «Нива»,вот и все, ты только погоди!Покури спокойно на крылечке,посмотри – замри, мое сердечко,вдруг и впрямь та-та-та впереди!Вот и все, что я хотел напомнить.Вот и все, что я хотел исполнить.Радуга над Шиферной висит! Развернулась радуга Завета,преломилось горестное лето.Дальний гром с душою говорит.
1995
12
Меж тем отцвели хризантемы, а такжепурпурный закат догорелза химкомбинатом, мой ангел. Приляг же,чтоб я тебе шепотом спел.Не стану я лаской тебя огневою,мой друг, обжигать, утомлять,ведь в сердце отжившем моем все былоеопять копошится, опять! Я тоже в часы одинокие ночилюблю, грешным делом, прилечь.Но слышу не речи и вижу не очи,не плечи в сиянии свеч.Я вижу курилку, каптерку, бытовку,я слышу команду «Подъем!»,политподготовку и физподготовку,и дембельский алый альбом.Столовку, перловку, спецовку, ментовку,маевку в районном ДК,стыковку, фарцовку и командировку,«Самтрест», и «Рот Фронт», и «Дукат»! И в этой-то теме – и личной, и мелкой! —кручусь я опять и опять! Кручусь поэтической Белкой и Стрелкой,покуда сограждане спят.Кручусь Терешковой, «Союз-Аполлоном»над круглой советской землей,с последним на «Русскую водку» талономкружусь над забытой страной! «Чому я ни сокил?» – поют в Шепетовке,плывет «Сулико» над Курой,и пляшут чеченцы на пальчиках ловко,и слезы в глазах Родниной! Великая, Малая, Белая Мамаи прочая Родина-Мать!Теперь-то, наверно, не имешь ты сраму,а я продолжаю имать.Задравши штаны, выбираю я пепси,но в сердце – «Дюшес» и «Ситро»,пивнуха у фабрики имени Лепсе,«Агдам» под конфетку «Цитрон»!Люблю ли я это? Не знаю. Конечно.Конечно же нет! Но опятьлиризм кавээновский и кагэбэшныйтуманит слезою мой взгляд!И с глупой улыбкой над алым альбомоммурлычу Шаинского я.Чому ж Чип и Дэйл не спешат мне на помощь,без сахара «Орбит» жуя? Чому ж я ни сокил? Тому ж я не сокол,что каркаю ночь напролет,что плачу и прячусь от бури высокой…А впрочем, и это пройдет.Тогда я спою тебе, ангел мой бедный,о том, как лепечет листва,как пахнет шиповник во мгле предрассветной,как ветхие гаснут слова,как все забывается, все затихает,как чахнет пурпурный закат,как личная жизнь не спеша протекаети не обернется назад.
1995
13
Читатель, прочти вот про это —про то, что кончается лето,что я нехорош и немолод,что больше мне нравится город,хоть здесь и гораздо красивей,что дремлют плакучие ивы,что вновь магазин обокрали,а вора отыщут едва ли,что не уродилась картошка,что я умирал понарошку,но вновь как ни в чем не бываложиву, не смущаясь нимало,что надо бы мне не лениться,что на двадцать третьей страницезабыт Жомини и заброшен,что скоро московская осеньопять будет ныть и канючитьсо мной в унисон, что плакучийя стал, наподобие ивы,что мне без тебя сиротливо,читатель ты мой просвещенный,и что на вопрос твой резонный:«А на хрен читать мне про это?» —ответа по-прежнему нету.
