отломилисяони друг друга не сшибли со добрых конейне убили они друг друга не ранилиникоторого местечка не кровавилиговорили-то они тогда промеж собойнадо биться-то нам боем-рукопашкоютут у друг друга мы силушку отведаемкак сходили они тут да со добрых конейопустилися на матушку-сыру землюстали биться они боем-рукопашкоюеще эта поляничища удалаяа й весьма она была да зла-догадливай учена была бороться об одной рукеподходила-то она да к Илье Муромцуподхватила-то Илью да на косу добруда спустила-то на матушку-сыру землюда ступила Илье Муромцу на белу грудьона брала-то рогатину зверинуюзаносила-то свою да руку правуюзаносила она руку выше головыопустить хотела руку ниже пояса.Меж темуж вечер наступил, а спор в гостинойНе затихал. Петр Павлович, зардевшисьИ как-то странно щурясь, продолжал:«Вы спрашивали о моих принсйпах?Ну что ж, извольте! С некоторых порЯ, слава Богу, перестал стыдитьсяВыказывать свой образ мыслей. Да-с,Я – западник! Я предан всей душоюЕвропе, то есть, говоря точней,Цивилизации! Не усмехайтесь,Я повторю – ци-ви-ли-за-ци-и!»Он произнес отчетливо, раздельноИ с удареньем каждый слог: «ОдноЛишь это слово чисто и понятно,А все другие – слава ли, народ,Славянство, воля ваша, пахнут кровью».«Да вы Россию любите ль?» – «СкажуЦитатою – Odi et amo!» – «Полно,Уж вы и до латыни добрались! —Не выдержала Марья Николавна. —Пора уже и честь нам знать. Прощай,Матвей Иванович!» Но Панин объявил,Что хочет проводить гостей хотя быДо Шилькова… Закат уж догорел.Ночь наступила, но прогретый воздухБыл тих и ароматен. Быстро, ровноНеслась карета. Панин ехал рысью,Держась рукой за дверцу. Лизин профиль,И россыпь первых звезд, меж черных кронМелькающих, и мерный стук копыт,И где-то справа огонек костра —Все это, гармонически сливаясьВ щемящую мелодию, сближалоВсе больше их, сердца переполняяОтрадою и грустью. Эта ночьНавек соединила их, и каждыйЗнал – что бы ни случилось, никогдаОни уже не смогут позабытьТо ощущенье полного слиянья,Которое дается человекуОдин лишь раз…А на пути обратномСчастливый Панин, зная наперед,Что этой ночью он заснуть не сможет,Зайти решил в Притынный кабачок.Не каждый из читателей, должно быть,Имеет представление о сельскихВеликорусских кабаках. УстройствоИх чрезвычайно просто – из сенейВы попадаете в избу, перегородкаПространство делит надвое. Две-триПустые бочки, лавки, и на полкахРазличных штофов множество. СтепенныйЗа стойкой целовальник, Пров Назарыч,Известный всей округе. Панин зналЕго довольно коротко… В тот вечерВ Притынном кабаке гулял с друзьямиИз Жиздры рядчик, славящийся пеньем,Которого Ардашева сынокЗвал tenor'ом di grazia. Войдя,Матвей увидел рядчика стоящимПеред большой компанией. Он пелС какой-то залихватскою, веселой,Простонародной удалью и страстью.Он пел, и перед слушателем живоВставали сцены русской жизни – вотнад Муромцем лихая поляницада та ли поляничища удалаяона руку заносила выше головыопустить хотела руку ниже поясана бою-то смерть Илье и не написанаай по Божьему еще ли по велениюу ней рученька в плече да застояласяво ясных очах у ней да помутился светона стала у богатыря выспрашиватьай скажи-тко ты богатырь святорусскиитебя как-то молодца да именем зовутзвеличают удалого по отечеству?еще старыя казак-от Илья Муромецразгорелось его сердце богатырскоей он смахнул Илья своей да правой ручушкойда он сшиб-то поляницу со белой грудион скорешенько скочил на резвы ноженькион хватил как поляницу на косу бодруда спустил он ю на матушку-сыру землюда ступил он поляницы на белЫ грудиай берет-то он Илья да свой булатный ножа и здынул-то он ручку выше головыопустить он хочет ручку ниже поясаай по Божьему еще ли по велениюправа ручушка в плечи-то остояласяв ясных очушках еще да помутился светтут он стал у поляничищи выспрашиватьда й скажи-тко поляница попроведай-каты коёй земли скажи да ты коёй литвыеще как-то поляничку именем зовутудалую звеличают по отечеству?говорила поляница й горько плакалаты удаленький дородный добрый молодецай ты славныя богатырь святорусскиикогда стал ты у меня да и выспрашиватья про то тебе ведь стану и высказыватьесть я родом из земли да из тальянскоейу меня есть родна матушка честна вдовада честна вдова она ведь все калачницакалачи она пекла меня воспиталаай до полного она да ведь до возрастутут иметь я стала силушку великуюй отпускала меня мать да на святую Русьпоискать себе еще да родна батюшкупоотведать мне себе да роду племениай тут старый-от казак да Илья Муромецон скорешенько скочил да со белой грудиай он брал- то ю за ручушки за белыеай он брал-то ю за перстни золоченыеон здынул-то ю со матушки-сырой землиа становил-то он ю на резвы ноженькина резвЫ ножки он ставил супротив себяцеловал ю во уста он во сахарныеназывал ю себе дочерью любимоюа когда я был во той земле тальянскоютри году служил у короля тальянскогода я жил тогда у той да у честной вдовыу честной вдовы у той да у калачницыу ней спал я на кроватке на тешвоейда на той-то на перинке на пуховоейу самой ли у нее да на белой грудий они сели на добрЫх коней разъехалисьда по славному раздольицу чисту полюеще старый-от казак да Илья Муромецон вернулся к своему да ко белу шатруда и лег-то он тут спать и проклаждатисяа после бою он лег-то да после дракипосле бою-рукопашки отдыхать.Меж темвсе та же декорация. Но нетНи занавесей, ни картин на стенах.Смеркается. Не зажигают свет.И странные клубящиеся тениУсугубляют чувство пустоты,Тоски и безотчетного смятенья.Как на продажу сложены холстыИ мебели остатки в угол дальний.Но на рояле нотные листыЕще белеют в полумгле печальнойУже у боковых дверей лежатУзлы, баулы, чемоданы. В спальнюОткрыты двери настежь. Старый садЗа окнами темнеет оголенный.За сценой глухо голоса звучат.Купец застыл, немного удивленный,Перед забытой в спешке на стенеЛандкартой Африки. Конторщик сонныйУвязывает ящик в стороне.А рядом молодой лакей скучаетС подносом. Неожиданно в окнеВиденьем инфернальным возникает,Мелькает Некто в красном домино.И снова все тускнеет, затихает,Смеркается. Уже почти темно.Вот бывшая хозяйка с братом входит.Она не плачет, но бледна. ВиноЛакей украдкой тянет. Речь заходитО новой книге Мопассана. БратНасвистывает и часы заводит.В дверях барон с акцизным говорятО лесоводстве. В кресле дочь хозяйкиПриемная сидит, потупя взгляд.Студент калоши ищет. В белой лайкеЭффектно выделяется рукаШтабс-капитана. Слышны крики чайкиЗа сценой. Входит, на помин легка,Невестка располневшая в зеленомНесообразном пояске. БлизкаМинута расставания. С барономКакой-то странник шепчется. ОпятьМелькнуло Домино. Лакей со звономПоднос роняет. Земский врач кричатьПытается. А беллетрист усталыйПриказывает на ночь отвязатьСобаку. Управляющий гитаруНастраивает. Гувернантка ждетОтвета. Из передней входит старыйЛакей в высокой шляпе. Дождь идет.Входя, помещик делает движеньеРуками, будто чистого кладетШара от двух бортов. А в отдаленьеЧуть слышно топоры стучат. И вновьВ окне маячит красное виденье,Кривляется. Уже давно готовИ подан экипаж. На авансценуГерой выходит. Двое
