морок преисподней.И разуму, и вкусу вопреки,наперекор Умберто Эко сновая к Вам пишу нелепые стихи —все про любовь, а «о пизде ни слова» — как говорил все тот же злобный дедназад лет двадцать пять в казарме нашей.Я был уже законченный поэт,а Вы, Наташа… и подумать страшно.Все безнадежно. И, наверно, зряя клялся никому не дать коснутьсяВас даже пальцем, уж не говоряо чем-нибудь похлеще… До поллюцийдойдя уже, до отроческих снов,до ярости бессильной, до упора,я изумлен – действительно, любовь!Чего ж ты медлила? Куда ж так мчишься скоро?* * *Не унывай, Наташенька, не стоит!Давай-ка лучше ляжем на кровать!Занятье тоже, в сущности, пустое,дурацкое – но лишь на первый взгляд!На самом деле смысл в нем есть, дружочек!Да, может быть, все смыслы только в нем!Не хочешь?! Вот те раз! Чего ж ты хочешь? —Но все равно – мы все равно вдвоем!Что мы умрем – не может быть и речи!Пожалуйста, Наташка, не грусти!Откупори чего-нибудь покрепчеи эту книжку на ночь перечти.* * *Есть тонкие, властительные связимежду тобой, Наташ, и остальным.Не то чтоб стало меньше безобразий, —их вес удельный стал совсем иным.И зеркало, которое внушаломне отвращенье легкое досель,манящей тайной светится теперь —вот эту рожу Таша целовала! * * *Близко к сердцу прими меня, Таша, ближе,чем бюстгальтер, пальцам моим знакомый,в благодатную тьму меж грудей девичьих.И еще поближе.Как нелепо это у нас сложилось —ты Фаон, я Сафо. Умора просто.Но и вправду блаженством богам я равен,когда я с тобою.Но завистливы боги, жадны, как прежде.Лишь Морфей, обижаемый мной столь часто,помогает покамест мне – еженощнынаши встречи, Таша! * * *Ax, Наталья, idol mio,истукан и идол!..Горько плачет супер-эго,голосит либидо!Говорит мое либидотвоему либидо:«До каких же пор, скажите,мне терпеть обиды?»А в ответ: «И не просите,вы, простите, быдло! Сублимируйтесь-ка лучшевыше крыши, выше тучи,обратитесь в стих певучий,вот и будем квиты!»Хрен вам, а не стих за это! Больше ни куплета!Не нужны мне выси вашибез моей Наташи! * * *Ну что, читательница? Как ты там? Надеюсь,что ты в тоске, в отчаянье, в слезах,что образ мой, тобой в ночи владея,сжимает грудь и разжигает пах.Надежды праздные. А как бы мне хотелось,чтобы и вправду поменялись мы,чтоб это ты, томясь душой и телом,строчила письма средь полночной тьмы,чтоб это я, спокойный и польщенный,в часы отдохновенья их читал,дивясь бесстыдству девы воспаленной,подтексты по привычке отмечал.* * *Изливая свою душуВам, моя Наташа,я всегда немного трушу —ведь не благовонья это,не фиал с вином кометы,а скорей параша.Пахнет потом, перегаром,«Беломорканалом»,злобой разночинской старойи набитой харей,пивом пополам с портвейном,хлоркой да «Перцовкой».Если буду откровенен,будет Вам неловко! Станет Вам противно, Таша,станет очевидно,до чего ж я незавидный,до чего ж неаппетитнозаварил я кашу!Вы Джейн Остин героиня,я – Лескова, что ли?Помяловского – не боле!И, конечно, в Вашей воле,нежная моя врагиня,отменить меня.* * *Ладно уж, мой юный друг,мне сердиться недосуг,столько есть на светеинтересных всяких штук!Взять хоть уток этих! Взять хоть волны, облака,взять хоть Вас – навернякаможно жизнь угробить,можно провести века,чтоб узнать подробноВаши стати, норов Ваш,признаков первичных раж,красоту вторичных.Но и кроме Вас, Наташ,столько есть в наличьенерассмотренных вещей,непрочитанных идей,смыслов безымянных,что сердиться – ей-же-ей —как-то даже странно! Есть, конечно, боль и страх,злая похоть, смертный прах —в общем, хулиганство.Непрочны – увы и ax —время и пространство.Но ведь не о том письмо!Это скучное дерьмонедостойно гнева!Каркнул ворон: «Nevermore!»Хренушки – forever! * * *Фотографии Ваши – увы – нечетки,лишь улыбка да челка на этой фотке,на другой и вообще только тень ключицы,головы склоненье.Вот… и… и…получились лучше, и, Сафе вторя,я к богам их причислить готов. Счастливцы!На одно мгновеньевместо них бы мне оказаться рядоми глядеть на Вас ошалелым взглядом,вместо них наяву слышать смех Ваш славный,замерев от счастья.Вам же с ними, гадами, интересней!..Самому мне уж тошно от этой песни:«Дай да дай!» – ну а Вам, мой свет, и подавно…Ну так дай – и баста!! * * *Ошеломлен и опешен,словно хвастливый Фарлаф,жалок, взбешен и потешен —в точности пушкинский граф.Глупой Каштанкой рванулся,голос заслышав родной.Видимо, я обманулся,мне не добраться домой!С этой тоской безответной,как Тогенбург я точь-в-точь.Как титулярный советник,пить собираюсь всю ночь.* * *Потоскуй же хоть чуть-чуть,поскучай же хоть немного,Христа ради, ради Бога,хоть чуть-чуть моею будь!Ради красного словца,красного, как бинт, Наташа! Ну пускай не до конца —будь моею, стань же нашей!Хоть на чуточку побудь,на мизинчик, ноготочек!..За двусмысленность, дружочек,не сердись, не обессудь.
МАРГИНАЛИИ
С Афродитою Ураньейне был я знаком заране.Я всегда служил открытоАфродите общепита.Но тебе благодаряднесь ее оставил я.Познакомлен я тобоюс Афродитой гробовою.
III
ЗАЯВКА НА ИССЛЕДОВАНИЕ
Когда б Петрарке юная Лауравзяла б да неожиданно дала — что потеряла б, что приобрелаистория твоей литературы?Иль Беатриче, покорясь натуре,на плечи Данту ноги б вознесла —какой бы этим вклад она внеслав сокровищницу мировой культуры?Или, в последний миг за край хитонаее схватив на роковой скале,Фаон бы Сафо распластал во мгле — могли бы мы благодарить Фаона?Ведь интересно? Так давай вдвоеммы опытным путем ответ найдем!
ВЕНЕЦИЯ
Как здесь красиво было бы с тобой!Как интересно, Таша, и забавноплыть по каналам этим достославным,как дожу с догарессой молодой.Как вкусно было б красное вино,как хороша на площади полночнойбыла бы эта музыка, как точносовпало б все! Но нам не суждено,но мне не суждено с тобою вместеобозревать одну и ту же местность.А почему уж – я не знаю сам.И все вокруг постыло и известно.Я, как слепой, мотаюсь здесь и там,дивясь твоим, Наташка,
