— Речь пока не о визитерах. Думаю, что в холле уже выстроилась вся многочисленная армия твоих слуг, — добавил Керкленд.
К парадному входу подкатил второй экипаж, и лакей помог сойти Джулии, Марии и Мастерсону. Адам протянул Марии руку:
— Ну что же, войдем в логово льва?
Она улыбнулась ему, желая ободрить, и взяла его под руку.
— Ведите меня, ваша светлость. — То был первый раз, когда они прикоснулись друг к другу после Хартли. Эффект был… стимулирующим.
Несмотря на тревожность, не оставлявшую его все время путешествия, Адам поймал себя на том, что рад возможности вернуться домой и заново войти в ту бурную реку, какая была его жизнью. В нем вызрела уверенность в том, что здесь он обязательно вернет себе прошлое.
Адам и сотоварищи вошли в поражающий своими размерами холл высотой в три этажа. Здесь было несколько десятков слуг.
Когда Адам с Марией вошли, в рядах слуг началось какое-то движение. Послышался шелест одежды. Мужчины кланялись, женщины приседали в реверансе. Куда бы он ни посмотрел, всюду встречал лучезарные улыбки. Эти люди, которых он не узнавал, искренне радовались, видя его живым. Он заметил несколько хорошеньких горничных, про себя понадеявшись, что у него достало порядочности не приставать к ним.
Трое старших слуг вышли вперед. Женщина средних лет, должно быть, служила домоправительницей. Одета она была безупречно и излучала уверенность и профессионализм. Справа от нее находился столь же безупречный дворецкий. Друзья Адама сообщили ему вкратце то, что касалось ключевых фигур его штата обслуги, поэтому он знал, что эту пару зовут мистер и миссис Холмс. Странно, что он помнил, как управлять этим большим домом, но понятия не имел, что ему делать с собственной жизнью.
Третий слуга сильно отличался от первых двух. Он был хорошо одет, но при этом был сложен как портовый грузчик и имел покрытое шрамами лицо уличного бойца. Рэндалл незаметно шепнул Адаму:
— Парень слева от нее — Уорф, твой личный слуга. Мне стоило рассказать тебе о нем побольше.
Слишком поздно. Троица приблизилась к нему.
— Добро пожаловать, ваша светлость, — почти синхронно произнесли все трое. Интересно, они тренировались или нет, подумал Адам.
— Хорошо быть дома, — сказал Адам. — Большинство моих друзей вы, я думаю, знаете, но вы не знакомы с мисс Кларк и миссис Бэнкрофт. Это мои гостьи и останутся жить здесь. Прошу их любить и жаловать.
— Конечно, ваша светлость. — Миссис Холмс задумалась. — Голубые апартаменты включают две спальни, соединенные гостиной. Они вас устроят? — спросила миссис Холмс, обращаясь к дамам.
— Конечно, — сказала Мария. Джулия кивнула в знак согласия. Обе вели себя со спокойной сдержанностью людей, для которых проживание в герцогских покоях — обычное дело. Адам был приятно удивлен умением Марии приспосабливаться к обстоятельствам. Впрочем, он тут же напомнил себе о том, что успел убедиться в ее артистических талантах. И это напоминание оказалось менее приятным.
— Мистер Рэндалл, ваши комнаты готовы. — Домоправительница вновь перевела взгляд на Адама: — Если ваша светлость не против, ленч будет накрыт через час, это даст время всем освежиться с дороги.
Завтракали они на рассвете, и потому Адам успел основательно проголодаться. Он полагал, что и друзья его тоже голодны. Мастерсон и Керкленд планировали вернуться в свои лондонские дома, но Адам не хотел отпускать их, не накормив как следует, посчитав, что гостеприимный хозяин не может отправить гостей домой голодными. К тому же ему наконец представилась возможность сделать что-то для них.
— Хорошо, миссис Холмс. Мастерсон, Керкленд, вы, надеюсь, остаетесь на ленч?
— С удовольствием проведу час в твоей библиотеке со стопкой последних газет и стаканчиком хереса, — сказал Керкленд. — Даже думать не могу о том, чтобы куда-то ехать!
Мастерсон рассмеялся:
— Я составлю тебе компанию.
Стройные ряды слуг рассеялись. Друзья Адама разошлись. Марию с Джулией повели в одно крыло дома, Рэндалл ушел в другое. Обернувшись к слуге, Адам сказал:
— Мне надо переодеться. Вы проводите меня в мои апартаменты?
— Конечно, сэр.
Пока все шло хорошо. Поднимаясь следом за Уорфом по лестнице, Адам гадал о том, что принесет ему сегодняшний день.
Мария предоставила горничной распаковывать ее багаж, а сама прошла в смежную со спальней гостиную. Джулия уже была там — еще одна горничная занималась ее вещами. Закрыв двери, чтобы им никто не мешал, Мария сказала восхищенным шепотом:
— Ты когда-нибудь бывала в таком вот доме, Джулия? Даже Карлтон-Хаус меркнет по сравнению с этим дворцом!
— Карлтон-Хаус более помпезный, но менее приветливый, насколько я могу судить по тому, что видела. — Джулия подошла к окну и выглянула в сад.
Мария во все глаза смотрела на подругу.
— Ты бывала в Карлтон-Хаусе?
— Много лет назад. Но это не такая уж особая привилегия, — с улыбкой сказала Джулия. — На каждого аристократа, кого приглашают к принцу-регенту, приходятся десятки слуг, чернорабочих и прачек.
Мария сомневалась, что Джулия находилась в Карлтон-Хаусе в качестве прачки, но развивать тему не стала.
— Мне не терпится прогуляться с тобой по Лондону, чтобы полюбоваться видами, но вначале я должна отыскать своего нотариуса и нанести ему визит.
Джулия опустилась в одно из обтянутых шелком кресел.
— У нас обеих есть срочные дела, но я уверена, мы найдем время и для прогулок.
Увидев напряжение в чертах Джулии, Мария тихо сказала:
— Судя по выражению твоего лица, дело тебе предстоит трудное. Если хочешь, я с удовольствием составлю тебе компанию.
Джулия покачала головой. То ли она взяла себя в руки, то ли изъявление поддержки так на нее подействовало, но напряженности в ее позе и в выражении лица стало меньше.
— В этом нет необходимости. Мне грустно, но печаль моя самого обычного свойства. Я собираюсь навестить мою бабушку. Она стара и слаба, и эта поездка в Лондон, возможно, подарила мне последний шанс увидеть ее живой. Она прожила долгую хорошую жизнь, что облегчает принятие неизбежности ее скорого ухода. Но я хочу ее видеть, и этого не случилось бы, если бы ты не настояла на том, чтобы я отправилась в Лондон вместе с тобой. Благодарю тебя.
— И я тебя. — Мария села напротив Джулии на элегантный диван, любуясь нарядной лепниной и красивыми картинами. Она в жизни не видела ничего прекраснее этих комнат. Теперь, увидев Эштон-Хаус своими глазами, она наконец осознала, какая пропасть пролегла между ней и Адамом.
Пропасть, через которую невозможно навести мосты.
Глава 25
Когда Уорф открыл дверь в герцогские апартаменты, Адам сказал:
— Тебе сообщили, что травма головы, которую я получил, отразилась на моей памяти? — Слуга кивнул, и Адам продолжил: — Я мало что помню из моей прошлой жизни. И тебя я тоже не помню. — Глаза его весело блеснули. — Вот сейчас для тебя наступил идеальный момент, чтобы напомнить мне о том, что я обещал прибавить тебе жалованье.
— Нет, сэр! — воскликнул Уорф, явно шокированный таким предположением, и закрыл дверь. Они вошли в просторную гостиную со множеством дверей. — Вы мне и так щедро платите.
Человек этот был слишком честен и прямодушен. Так что мысль о том, чтобы воспользоваться недугом хозяина, показалась ему забавной. Факт в пользу Уорфа.
— Я надеюсь, что со временем память ко мне вернется, но пока я бы предпочел, чтобы слухи о моей слабости активно не муссировались. Я понимаю, что сохранить такое в тайне не удастся, но чем меньше будут об этом говорить, тем лучше. Поскольку ты — главный источник информации обо мне, я попрошу тебя не распространяться на эту тему.
Уорф, казалось, был потрясен еще сильнее.
— Ваша светлость, уверяю вас, я никогда и ни с кем не говорю ни о чем, что касается вас лично. И конечно, я не стал бы делать это сейчас.
Все лучше и лучше.
— Ты не похож на пажа или лакея. Скорее — на солдата или телохранителя. Как ты попал ко мне в услужение? Расскажи мне свою историю.
Уорф заметно занервничал.
— Я родился в Ист-Энде. Отец был портовым грузчиком и умер, когда на него свалилась большая бочка с хересом. Мать была прачкой и не могла содержать всех нас, вот я и записался в солдаты, как только подрос настолько, чтобы сойти за взрослого. А премию за добровольное поступление на службу я отдал матери, чтобы она смогла купить одежду младшим.
Теперь понятно, откуда этот акцент лондонской бедноты. Адам прошел через гостиную и открыл дверь, ведущую в спальню, посреди которой стояла кровать под тяжелым балдахином из голубой и золотистой парчи.
— Сколько тебе было тогда на самом деле лет?
— Тринадцать. Но я был крупным парнем, меня взяли без вопросов.
Адам прошелся по спальне. Уорф держался у него за спиной. Еще одна дверь вела в просторную гардеробную, полную сорочек, бриджей, панталон, сюртуков, камзолов и фраков, висящих на специальных вешалках. Сапоги, шляпы и другие аксессуары мужского костюма были аккуратно разложены по полкам.
— Господи, я действительно ношу все эти наряды?
— Ваша светлость известен своим безупречным вкусом в одежде — вы никогда не позволяете себе выглядеть слишком вызывающе — и никогда слишком консервативно, — чересчур помпезно, на взгляд Адама, сообщил ему слуга.
— Полагаю, что во многом обязан тебе своей репутацией. — Адам пощупал ткань одной из множества хлопчатобумажных сорочек, которые висели на специальной деревянной раме в форме мужских плеч. Дверь на дальнем конце бесконечной гардеробной вела в комнату самого Уорфа. Его спальня имела еще одну дверь — отдельный выход в коридор. — Как случилось, что ты стал моим слугой?
— Меня комиссовали из армии, когда после ранения я заболел сыпным тифом. Моего товарища Рега и меня отправили домой помереть или выздороветь — как будет угодно Богу. В Лондоне на нас напала банда пьяных головорезов. Нас обоих успели крепко побить до того, как появился майор Рэндалл и всех их разогнал.
— Один? Всех? Сколько их было?
— Мы с Регом уложили четверых, но оставались еще четверо. Если бы мы были в хорошей форме, — задумчиво добавил Уорф, — мы бы и с остальными справились, но тогда тиф нас
