всех.
Адам уже собирался сесть, когда в столовую стремительно вошли трое. Один из них был швейцар, который первым встретил Адама при входе в дом. Рядом с ним были хорошо одетый светловолосый господин примерно одних лет с Адамом и статная женщина средних лет. Адам уставился в зеленые глаза молодого человека. Не такие темные, как у него, но отчетливо зеленые. Неужели это?..
— Миссис и мистер Лоуфорд, — на одном дыхании произнес слуга.
Кузен Адама и его тетя — самые близкие родственники, которых он имел. Лицо молодого человека расплылось в улыбке.
— Эштон, это действительно ты!
Он поспешил навстречу Адаму и обеими руками пожал его руку. Еле слышно он сказал:
— Я, знаешь ли, твой кузен Хэл.
Так же тихо Адам произнес:
— Я не был уверен. Спасибо, что подтвердил. — Он ответил на рукопожатие, подумав, что радость Хэла при встрече с ним не кажется поддельной.
Разумеется, Хэл успел получить письмо, так что времени подготовиться к встрече у него было достаточно. Если его радость не была искренней, то он очень неплохо разыграл ее. Решив бросить пробный шар, Адам сказал:
— Так вы не злитесь из-за того, что лишились наследства?
Хэл состроил печальную мину.
— Конечно, мне хотелось бы получить титул, но не слишком скоро. Я предпочел бы прожить еще пару-тройку десятилетий в беспечности и иметь лишь дочерей. Это приятнее, чем готовить себе наследника. — Пожатие его было крепким.
Мать Хэла отличалась статностью и безукоризненным вкусом в одежде, а ее светлые волосы были лишь слегка тронуты сединой.
— Мой дорогой мальчик, ты не представляешь, каким приятным сюрпризом стала для нас весть о том, что ты жив. — Она подставила Адаму щеку для поцелуя, хотя в ее бледно- голубых глазах Адам не заметил ни радости, ни нежности. — Может, мы поторопились с визитом, но Хэл настоял на том, чтобы мы навестили тебя сразу же, как только ты вернешься домой.
Довольный тем, что ему сообщили ее имя, Адам сказал:
— Рад встрече, тетя Джорджиана. Я надеюсь, и вы, и Хэл составите нам компанию за ленчем. — Получив ее согласие, Адам дал знак слугам принести еще два прибора.
Когда слуги ушли и в столовой остались только родственники и друзья, Адам сказал:
— Вы слышали, что у меня проблемы с памятью. Я не помнил, насколько красива моя тетя.
Лесть произвела надлежащий эффект. Взгляд ее потеплел.
— Я рада видеть тебя в добром здравии после всех выпавших на твою долю испытаний. Мы многим обязаны твоим друзьям. Спасибо им за то, что нашли тебя.
— Они сделали для меня больше, чем требует дружеское участие. — Он положил ладонь на плечо Марии. — Позвольте мне представить моих новых друзей. Миссис Бэнкрофт, — он указал на Джулию кивком, — и мисс Кларк. Они проделали с нами весь долгий путь с севера. — Рука его сжала плечо Марии. — Мы с мисс Кларк помолвлены.
Джорджиана от изумления открыла рот.
— Эштон, это невозможно! Вы помолвлены с моей дочерью Дженни!
Глава 26
Помолвлен с Дженни?.. Пальцы Адама больно впились в плечо Марии. Было так, словно кто-то вбивал эти слова в ее сердце кувалдой. Улыбка Адама, тепло его взгляда, которым он одарил ее, когда они встретились у двери столовой, подарили ей надежду на то, что проблема их может быть успешно разрешена. Теперь эта надежда испарилась.
Адам и Дженни вместе росли. Она знала его таким, каким никогда не знала Мария. Они решили пожениться, а джентльмен никогда не расторгнет помолвку по своей инициативе. Никогда.
— Почему никто не сообщил мне об этом? — сдавленным голосом воскликнул Адам.
Встревоженный, но не удивленный, Хэл поднял брови.
— Несколько лет я ждал, когда вы объявите о помолвке, хотя моя сестричка могла бы сообщить мне, когда это произошло. Вы всегда были не разлей вода. Я думал, что ты хочешь дождаться совершеннолетия Дженни и тогда сделать ей предложение. До него осталось всего несколько недель. — Он усмехнулся. — Мои поздравления. Не мог и мечтать о лучшем зяте.
— Изначально ты собирался с этим подождать, Эштон, — сказала Джорджиана, — но когда ты пришел просить моего благословения, ты сказал, что хотел бы сделать предложение Дженни до отъезда в Шотландию. Очевидно, вынужденная разлука не так тяготила вас обоих. — Она ласково улыбнулась. — И еще ты не хотел, чтобы она влюбилась в кого-нибудь другого во время сезона, который ей придется провести без тебя.
— Я… я понимаю, — медленно проговорил Адам. Мария видела, как он борется с собой, пытаясь принять как данность то, что он обручен с женщиной, которой не помнит. — Где сейчас Дженни? Почему она не пришла с вами сегодня?
— Она была на седьмом небе от счастья, что ты наконец сделал ей предложение, — ответила Джорджиана, — и, не имея желания принимать участие в светских увеселениях сезона без тебя, своего жениха, решила уехать из Лондона, чтобы погостить у моей сестры в Линкольншире и там дождаться твоего возвращения. Мы планировали устроить грандиозный бал в честь совершеннолетия Дженни, и тогда же вы собирались объявить о помолвке, но потом… Потом мы получили ужасную весть об аварии. — Лицо Джорджианы приобрело угрюмое выражение. — Дженни была вне себя от горя, когда я написала ей о твоей смерти, и она решила остаться в Линкольншире на время траура, не найдя в себе сил вернуться в Лондон.
— Она знает, что я выжил? — спросил Адам.
— Я написала ей, как только мы получили письмо Мастерсона, так что сейчас она уже должна знать. Она бы приехала в Лондон сразу по получении моего письма, но ее задержала болезнь.
— Надеюсь, ничего серьезного? — с трудом двигая занемевшими губами, сказал Адам.
— У нее болотная лихорадка — отчасти следствие скорби, отчасти следствие влажного климата тех мест, как я думаю. — Джорджиана нахмурилась. — Я боялась, что тамошняя болотная сырость пагубно скажется на ее здоровье, когда она только собиралась навестить свою тетю и двоюродных сестер, но она настояла на своем. Моя сестра не отпустит ее в Лондон, пока Дженни окончательно не поправится, так что ждать ее приезда, возможно, придется еще несколько недель.
— Я желаю ей скорейшего выздоровления, — сказал Мастерсон.
Джорджиана взглянула на Марию с нескрываемой неприязнью. Дочери Джорджианы предстояло в ближайшем будущем стать герцогиней, и она ясно давала понять, что не позволит какой-то деревенской выскочке нарушить их с Дженни планы.
— Как видите, мисс Кларк, вы не можете считать себя невестой Эштона.
Стараясь сохранять достоинство, насколько это было возможным, Мария сказала:
— Конечно, и Эштон, и я понимали, что он мог иметь отношения, которые еще не стали достоянием гласности. Ты знаешь, что я желаю тебе только добра, Эш. — Мария успела отметить про себя, что ей каким-то чудом удается говорить спокойно, но при этом и Мастерсон, и Джулия смотрят на нее с тревогой.
— Спасибо, — еле слышно выговорил Адам и убрал руку с ее плеча. Все словно окаменели. Тишина была нарушена появлением слуг с двумя приборами. Джорджиана и Хэл заняли свои места за столом. Стол стремительно заполнялся множеством блюд, холодных и горячих. Беседу поддерживали в основном Мастерсон и Керкленд с деятельным участием Лоуфорда. Женщины в основном молчали, Рэндалл хмуро уставился в тарелку. Адам пребывал в странном оцепенении. Мария не чувствовала вкуса пищи, несмотря на изысканность блюд.
Ленч тянулся, казалось, целую вечность. Как только позволили приличия, Мария, сославшись на усталость после путешествия, удалилась из столовой. Адам провожал ее взглядом, полным боли. Будь в ней больше эгоизма, она могла бы порадоваться тому, что весть о помолвке сделала его таким же несчастным.
Она очень гордилась собой, потому что смогла сдержать слезы и расплакалась, лишь заперев за собой дверь спальни.
Ленч закончился вскоре после ухода Марии. Улучив момент, Адам отвел Уилла Мастерсона в сторонку.
— По поводу помолвки с Дженни. Мог ли я сделать ей предложение?
— Ты никогда и словом не обмолвился о том, что намерен просить ее руки, но… Да, ты мог сделать ей предложение, — ответил Уилл, насупив брови. — Тебе всегда очень нравилась Дженни. Я считал, что ты относишься к ней как к младшей сестренке, но чувства могут измениться, а она превратилась из девчонки-сорванца в красивую молодую женщину.
Адам вспомнил сон, в котором обнимал зеленоглазую юную красавицу. Может, то было воспоминание о том, как он сделал Дженни предложение и она ответила ему согласием?
— Кажется, никто не удивился, услышав о нашей помолвке.
— С Дженни ты чувствовал себя более непринужденно, чем с любой другой женщиной из высшего общества, но, будучи ее законным опекуном, ты счел бы неприличным заявлять о своих чувствах к ней до того, как она станет совершеннолетней. — Уилл задумался. — Если ты просто тихо ждал, пока ей не исполнится двадцать один, то становится понятным, почему ты никогда не проявлял интереса к другим девушкам.
Адам почувствовал себя так, словно железная решетка его тюрьмы опустилась, лишив его последней надежды. Он был обручен с женщиной, которой не помнил. Опасаясь, что знает ответ, он все же спросил:
— Если я правильно понимаю, заявлять о расторжении помолвки джентльмену не положено?
— Все верно. Человек чести так не поступает. — Мастерсон смотрел на него с сочувствием. — Когда ты вновь встретишься с Дженни, ты поймешь, почему хотел на ней жениться. Она добрая, очаровательная и неглупая молодая женщина. — Мастерсон помолчал, словно не решался продолжить. — Если бы ты повстречался с мисс Кларк до того, как сделал предложение Дженни, все могло быть по-другому. Мисс Кларк так же добра и так же умна, к тому же в ней присутствует зрелость и мудрость, которой Дженни недостает в силу возраста и воспитания. Но ты встретился с мисс Кларк слишком поздно.
Слишком поздно… Проклятие, он должен был настоять на том, чтобы Мария поехала с ним в Гретна-Грин!
Еще до того как Адам успел сказать что-то в ответ Мастерсону, к нему подошел строго одетый господин средних лет.
— Ваша светлость, меня зовут Уи Джорди Формби, я ваш секретарь. За время вашего отсутствия накопились вопросы, требующие вашего участия.
Как будто Мария его участия не требовала!.. Но долг зовет, и, похоже, для герцога Эштона долг всегда был на первом месте.
Мистер Формби успел подготовить для рассмотрения целую гору документов. Адам подписал те из них, которые требовали скорейшего рассмотрения, но были достаточно просты и понятны. Решение более сложных вопросов Адам пока отложил. Вся эта бумажная рутина была смутно ему знакома, но без Формби он, безусловно, растерялся бы. Под конец рабочего дня они очень устали. Адам не выдержал и заявил:
