будущий пират, потому что киликиец. Кто-нибудь видел честного киликийца? Правильно, не бывает честных киликийцев. Три худших слова есть на букву 'К' -- каппадокиец, критянин и киликиец.
Отчасти так и было, но, как и все в этом мире, раскрашенном отнюдь не в одни только черные и белые цвета, лишь отчасти. Нацию Пиратского берега уже столетия составляли не одни лишь родившиеся здесь, но многие пришлые, люди без родины, объединенные общим делом, которое в их глазах было источником пропитания не хуже мирного земледелия или скотоводства, разве что более опасным. Они носили имена сотни разноязыких племен, но объединяющим языком был греческий, давший им, помимо прочего, и общее название -- пираты.
Такая сомнительная честь досталась Киликии, конечно не случайно. Издревле здесь проходил один из главнейших торговых путей, из Египта и Финикии в Элладу. Где овцы, там и волки, а кое-кто из овец при определенной удаче и сам был не прочь показать клыки, ограбив более беззащитного собрата.
Море бурлило жизнью. Дельфины-белобочки, вечные спутники кораблей, легко обгоняя медленно ползущую 'Меланиппу', весело выпрыгивали из воды, в прозрачной толще которой виднелись темные спинки тунцов, частых спутников дельфиньих стай. Над волнами носились крикливые чайки, ссорящиеся из-за добычи. Солнце, висящее в ослепительно-голубом небе, отражаясь в миллионах мягких зеркал, слепило глаза любому, кто рисковал бросить взгляд на сверкающую дорожку.
В проливе между Родосом и Малой Азией все лето дули этесии, северные сухие ветры. Морякам это было прекрасно известно и всякий, кто шел этим путем, стремился держаться ближе к малоазийскому берегу, прикрываясь им от неудобных ветров, как щитом. Знал об этой особенности пролива и Эвдор, но не только это вынуждало его держаться северного берега: встреченная родосская триера была не единственной, патрулировавшей здешние воды, а еще можно было нарваться на корабли Леохара или киликийцев, которые не погнушаются сожрать собрата. На фоне крутых берегов Ликии акат был менее заметен, а встречаться с кем бы то ни было в данный момент, пиратам было не с руки. Несколько торговых парусников прошли навстречу, чуть кренясь на левый борт, с туго-натянутыми парусами, наполненными встречно-боковым ветром. Хотя кое у кого из его товарищей, окрыленных успехом и ослепленных жадностью, уже образовалась мысль бросаться на все что под парусом, сам Эвдор не допускал сейчас и тени мысли пограбить кого-то еще. В дымке на горизонте то и дело проявлялись длинные низкие силуэты боевых кораблей и Дракил, обладавший самым острым зрением, влезал на мачту, стараясь получше их рассмотреть. Нанявшийся к Филиппу впередсмотрящим, критянин продолжал играть эту роль. Эвдор правил, остальные сидели на веслах, которых как раз хватило на всех.
Круто зарываясь носом в волны, 'Меланиппа' шла вперед, а всех пиратов шилом в заднице мучил один и тот же вопрос: 'А что же дальше?' Первым его высказал Койон, продолжая ворочать весло:
-- Дальше то что, Эвдор? В Коракесион[79]
идем?
-- Далековато, -- прикинул Аристид.
-- Нет, -- коротко ответил Эвдор.
-- Почему?
-- А что там делать?
-- Как что? Ты что, один охотится будешь?
-- Да.
-- Совсем из ума выжил? Сосчитай, сколько нас!
-- Я умею считать, Койон.
-- Да ну? И много ты добычи возьмешь с такой командой, а? Пару рыбаков ограбишь?
-- Людей еще наберем, охотники всегда найдутся.
-- Ну, так и я о том же! Идем в Коракесион.
-- Что тебя туда так тянет, Койон?
-- К Зеникету он хочет, под крылышко, -- сказал Аристид.
-- Да! -- важно заявил Койон, -- хочу к Зеникету. Он человек уважаемый. И кораблей у него немало. Пристанем к нему, всегда будем в доле, всегда в выигрыше. Зеникета и Леохар боится, и Эргин. Все боятся. А если в одиночку, сгинем без толку.
-- Сомневаюсь, чтобы Волк кого-то боялся, -- возразил Дракил.
-- А чего он с римлянами связался?
-- Из страха, да, -- покивал Дракил.
-- Чтобы Зеникета боялся Эргин -- мечта самого Зеникета, -- сказал Эвдор.
-- Да вы... -- задохнулся от возмущения Койон, -- Да сам Митридат его равным считает!
-- Это во многом пгавда, -- подал голос Гундосый, -- Зедикед, почти цагь. У дего людей и когаблей -- уйма.
-- Скажи еще, Зеникет почти бог, равный Посейдону, -- усмехнулся Эвдор.
-- Я слышал, что он обосновался сейчас вовсе не в Коракесионе, - задумчиво сказал Аристид, глядя на горные пики Ликии, -- а на горе Феникунт. Там теперь его резиденция. Сидит себе на вершине, орел наш, и все море до Кипра, как на ладони.
-- Я тоже это слышал, -- сказал Дракил.
-- Это какой глаз дада имедь! -- позавидовал Гундосый.
-- А я слышал, что он в Корике, -- сказал один из новичков, но на его слова не обратили внимания.
-- Феникунт называют Ликийским Олимпом! -- запальчиво выкрикнут Койон.
