'Пора'.
Мелодичный женский голос, кажется, льется отовсюду. Подрагивающее пламя светильников порождает причудливую игру теней.
'Чего ты хочешь?'
-- Сдохни!
Широкоплечий человек в кожаном фартуке, липком от крови, обрушил громадный мясницкий топор на кромку легионерского щита, расколов его до умбона[94]
. Топор вновь взлетел вверх, вместе со щитом, заклинившим в трещине и вырванным из рук легионера, который ничего не смог противопоставить удару такой силы. Солдат отшатнулся, но сзади напирали, и уклоняться от последовавшего следом удара было некуда. Нижний край щита ударил легионера в колено, сломав сустав. Солдат упал, на него тут же наступили. Мясник отвлекся на мгновение, срывая с лезвия топора половинки разбитого вражеского щита, но заминка стала роковой. Новый легионер, протолкавшийся в переднюю линию, поднырнул под своим щитом и вонзил меч в незащищенное бедро мясника. Солдат с проворотом выдернул клинок из раны, и щитом сбил пергамца, нежелающего падать, на землю. Порядок был восстановлен.
Римляне медленно, шаг за шагом продвигались вперед в жуткой тесноте улиц. Крепостная стена рухнула перед закатом. Воодушевленные успехом римляне быстро заняли весь участок стены, перебив защитников, и сейчас бои уже шли в городских кварталах. Стояла глубокая ночь, но сражение не стихало, разгораясь все жарче, вместе с пламенем пожаров, которыми была охвачена вся южная часть города. Светила полная луна, но Фимбрия посчитал это недостаточным и приказал поджечь Пергам. Сейчас он не думал, что штурмует римский город, который нужен Республике не в виде дымящегося пепелища. Легат не думал ни чем, кроме одного: пленить Митридата. Гай Флавий не был похож на многих современных ему полководцев, наблюдающих за битвой с высокого холма. Он больше походил на древних царей, сражавшихся в первых рядах. Заняв Южную башню, легионеры убрали подпорки ворот, как смогли вручную разрушили каменную кладку и открыли изуродованные ворота. Таран разрушил остатки кладки. Пришлось повозиться, но к полуночи путь для прорыва конницы был расчищен и Фимбрия ворвался в город. Север был с ним. Свежим силам, не измотанным осадными работами и штурмами, удалось быстро подняться по центральной улице вверх, до Нижней Агоры. Но там коннице пришлось остановиться: Таксил перегородил все свободное пространство баррикадами из перевернутых телег, бочек и мешков с песком.
Фимбрия рычал от досады и метался в поисках обходных путей. Север спешился и дрался на баррикадах, возглавив их штурм. Некоторое время в его распоряжении были только собственные спешенные конники, но скоро подоспели легионеры. Главная городская улица позволяла создать поперек себя стену из десяти щитов, и центурия могла построиться в почти правильный квадрат. В суматохе боя трибун оказался прямо внутри этого квадрата и теперь дрался, как простой легионер, выставив свой длинный шестиугольный, не пехотный щит вперед, разя врага колющими ударами меча, выбрасывая его, то над щитом, то снизу. Бойцы в передней линии постоянно менялись, уступая место товарищам, напирающим сзади, и отходили в тыл отдыхать, чтобы чуть позже, по свистку центуриона, снова начать слаженное продвижение на передний край.
Противостояли римлянам обычные горожане, плохо вооруженные, совсем не обученные, но яростно защищающие каждую пядь своего дома. Однако это не слишком задерживало продвижение легионеров, опытных в смертоубийстве, жадных до добычи, и отдохнувших во время осады, в ходе которой все работы выполняли не они, а союзники.
Первая баррикада была быстро взята, затем вторая. Север прорвался на рыночную площадь. Все торговые ряды на ней убрали загодя. Оказавшись на площади в первых рядах, трибун увидел стену окованных бронзой щитов, ощенившуюся частоколом копейных наконечников, блестевших в лунном свете. Север впервые видел фалангу. Ей было далеко до знаменитой македонской, с ее копьями, достигавшими длины в двенадцать локтей. Да и 'монолит', спартанский эпитет фаланги, трудно было применить к этому отряду зажиточных горожан, в недешевом гоплитском снаряжении.
-- Развернуть строй! -- прозвучала команда центуриона.
Легионеры быстро и организованно заняли всю ширину агоры. Сзади подошла первая когорта, состоящая из ветеранов под командой Тита Сергия.
-- Передать в первую линию -- стоять, ждать сигнала, -- распорядился примипил.
Команду быстро передали по цепочке. Север, стоявший сейчас во второй линии, обернулся, высматривая Носача. Примипил протолкался на правый фланг, традиционное место центуриона, быстро оценил обстановку и сунул в рот свисток.
Сигнал! Легионеры коротким приставным шагом двинулись вперед. Пилумов, метательных копий, у них сейчас с собой не было, в условиях уличного боя они вряд ли были бы хорошим подспорьем. Биться предстояло мечами. Фаланга замерла в ожидании. Копья гоплитов подались вверх и назад, для удара. Римляне подходили все ближе, ближе, на расстояние вытянутой руки. Удар!
-- Бар-ра!
Легионер впереди Севера не успел поднять щит и упал, пораженный копьем в лицо. Трибун немедленно занял его место и сделал выпад в ноги. Безрезультатно, меч ткнулся в щит гоплита. Не теряя времени, Квинт оттолкнул щитом копье слева, отбросил мечом наконечник справа и шагнул вплотную к гоплиту, толкнул его щитом. Сзади давили свои, спереди чужие. Передние ряды, прижатые друг к другу, не могли пошевелиться, а уж тем более использовать оружие. Вторые ряды старались бить поверх голов первых, а все остальные просто давили массой, кто кого пересилит.
Север сделал еще выпад, но несколько неосторожно и его кисть зажали двумя щитами. Меч выпал из разжавшейся ладони. Трибуну удалось вытащить руку вверх, и он немедленно ткнул растопыренными пальцами в лицо пергамца, орущего что-то нечленораздельное. Тот тоже не мог шевелиться и мотнул головой, уклоняясь. Север почувствовал, что держат его хорошо, и он может устойчиво стоять на одной ноге. Квинт немедленно ударил противника ступней, обутой в калигу, солдатский полусапог с толстенной подошвой, по голени, одновременно подаваясь вперед. Гоплит потерял равновесие, завалился назад и в сторону. Квинт тоже не удержался на ногах и начала образовываться свалка. Трибун оказался на земле и шарил в поисках меча, чудом сохраняя пальцы от переломов. По его рукам уже не раз прошлись чьи-то ноги. Рядом рухнуло тело, со всех сторон раздавался жуткий лязг, треск и рев. Наконец, ладонь нащупала, что-то похожее на рукоять. Трибун вцепился в нее, как тонущий цепляется за соломинку. Притянул к себе, извернулся всем телом и ткнул вверх. Удачно. По клинку, по руке потекло что-то горячее и липкое. Квинт почувствовал, что сзади натиск усилился. Теперь о его избитое, покрытое сотней синяков тело, преимущественно спотыкались свои. Ему, наконец, удалось подняться. Легионеры теснили фалангу. Квинт очутился в задних рядах. Он посмотрел на меч в руке: это был не римский гладий, а греческий копис, чуть изогнутый на манер серпа с внутренней заточкой.
