отправляться в обратный путь — хотя бы для того только, чтобы удостовериться: никого из отряда на вершине не осталось.
Так, идя наугад, отыскала она Амон Этир по тому, как повышалась земля под ее ногами: а холм и впрямь находился неподалеку. Медленно поднялась она по тропе с восточной стороны. Пока взбиралась она все выше, туман постепенно редел, и вот, наконец, добралась она до вершины — и вышла в солнечный свет. И шагнула она вперед и поглядела на запад. А там, прямо перед ней, нависла громадная голова Глаурунга, что заполз на холм с другой стороны; и нежданно-негаданно встретилась девушка взглядом с глазами Дракона, исполненными смертоносной злобы: ужасен был взор этих глаз, вобравших в себя пагубный дух Моргота, повелителя Дракона.
Ниэнор наделена была сильною волей и стойким сердцем и некоторое время противостояла Глаурунгу, но он призвал на помощь свою магическую силу.
— Что ищешь ты здесь? — вопросил он.
И, принужденная ответить, молвила девушка:
— Ищу я лишь некоего Турина, что жил здесь какое-то время. Хотя, может статься, он мертв.
— Мне о том неведомо, — отозвался Глаурунг. — Его оставили здесь защищать женщин и тех, кто слаб; когда пришел я, он бросил их и спасся бегством. Хвастун и трус, вот каковым он мнится мне. На что тебе такой сдался?
— Ты лжешь, — молвила Ниэнор. — Дети Хурина — кто угодно, но не трусы. Мы тебя не страшимся.
И рассмеялся Глаурунг, ведь так дочь Хурина выдала себя его злобе.
— Тогда глупцы вы оба, и ты, и твой брат, — промолвил он. — И похвальба твоя тщетна. Ибо я — Глаурунг.
И вынудил ее Дракон смотреть на него глаза в глаза, не отрываясь, и воля ее словно оцепенела. И померещилось ей, будто солнце потускнело и все кругом померкло; медленно сомкнулась над ней великая тьма — и заключала та тьма в себе пустоту; отныне Ниэнор ничего не знала, ничего не слышала и ничего не помнила.
Долго Маблунг разведывал чертоги Нарготронда, насколько позволяли темнота и смрад, и ни единой живой души там не нашел: ничего не зашевелилось среди костей и никто не ответил на его крики. Наконец, измучившись душой в этом жутком месте и страшась возвращения Глаурунга, он вернулся к Вратам. Солнце клонилось к западу, и Фарот за его спиною ронял темные тени на террасы и на бурную реку внизу; но вдалеке под курганом Амон Этир Маблунг словно бы различил зловещие очертания Дракона. Еще труднее и опаснее, чем прежде, оказалась переправа через Нарог — ибо спешил Маблунг, подгоняемый страхом; и едва добрался он до восточного берега и укрылся под откосом чуть в стороне, как подоспел и Глаурунг. Однако ж теперь полз он медленно и осторожно, ибо пылавшее в нем пламя ныне чуть теплилось, иссякла великая его сила и хотелось ему отдохнуть и поспать в темноте. Извиваясь, преодолел он поток и скользнул к Вратам, подобно гигантской, мертвенно-бледной змее, и брюхо его сочилось слизью, оставляя на земле липкий след.
Перед тем же как скрыться внутри, обернулся он и поглядел назад, на восток; и донесся из его утробы смех Моргота, еле слышный, но жуткий, словно эхо злобы из черных бездн в дальней дали. А затем послышался голос, холодный и низкий:
— Вон ты где — схоронился под откосом словно мышь-полевка, о могучий Маблунг! Дурно исполняешь ты Тинголовы поручения. Поспеши-ка к холму, да погляди, что сталось с твоей подопечной!
И Глаурунг уполз к себе в логово, а солнце между тем село и землю укрыли зябкие вечерние сумерки. Маблунг же поспешил назад к кургану Амон Этир, и пока поднимался он к вершине, на востоке зажглись звезды. На их фоне различил он темную и недвижную, точно каменное изваяние, фигуру. Так и стояла Ниэнор, и ничего не услышала она из того, что говорил ей Маблунг, и ни словом ему не ответила. Наконец он взял девушку за руку, и она встрепенулась, и позволила увести себя прочь; пока Маблунг держал ее руку в своей, она шла следом, а когда выпускал ее пальцы, останавливалась и застывала на месте.
Великое горе и замешательство охватили Маблунга, но не было у него иного выбора, кроме как вести Ниэнор вот так, за руку, далеким путем на восток — одному, без спутников, не надеясь на помощь. И побрели они, словно во сне, и спустились на равнину под покровом ночи. Когда же вновь рассвело, Ниэнор споткнулась, рухнула наземь, да так и осталась лежать неподвижно; а Маблунг в отчаянии уселся рядом.
— Не зря страшился я этого поручения, — сетовал он. — Ибо сдается мне, станет оно для меня последним. Погибнет в глуши это злосчастное дитя человеческое, а вместе с нею и я; имя же мое заклеймят в Дориате презрением; если, конечно, об участи нашей прознают хоть что-нибудь. Все прочие, несомненно, убиты; пощадили лишь ее, да только не из сострадания.
Там нашли их трое воинов отряда, что бежали прочь от Нарога при появлении Глаурунга, и после долгих скитаний, когда развеялся туман, вернулись к холму; и, никого на вершине не обнаружив, принялись искать путь назад. Тогда в душе Маблунга воскресла надежда, и дальше двинулись они вместе, сворачивая то севернее, то восточнее, ибо на юге обратной дороги в Дориат не было, а с тех пор, как пал Нарготронд, стражам переправы запрещено было перевозить кого-либо через реку, кроме как со своей стороны.
Медленно продвигались путники — как если бы вели измученного ребенка. Но по мере того, как удалялись они от Нарготронда и приближались к Дориату, мало-помалу к Ниэнор возвращались силы и она послушно шла часами напролет, пока вели ее за руку. Однако ж расширенные глаза ее не видели ничего, и слух ее оставался замкнут, а уста не произносили ни слова.
Наконец со временем, спустя много дней, приблизились они к западной границе Дориата чуть южнее Тейглина, чтобы пройти ограждение малой земли Тингола за Сирионом и так добраться до охраняемого моста близ места впадения Эсгалдуина. Там до поры они остановились и уложили Ниэнор на травяное ложе, и смежила она веки, чего доселе не делала, и, по-видимому, уснула. Тогда прилегли отдохнуть и эльфы, и, будучи измучены усталостью, даже часовых не выставили. И напала на них, застав врасплох, банда орочьих охотников — много таких рыскало ныне в том краю, все ближе подбираясь к границам Дориата. В разгар сражения Ниэнор внезапно вскочила на ноги, точно разбуженная ночной тревогой, и с криком бросилась в лес. Тогда орки развернулись и устремились в погоню, а эльфы — за ними. Но странная перемена произошла с Ниэнор: теперь она обогнала их всех — мчалась она как лань между дерев, только волосы струились по ветру. Орков Маблунг и его спутники настигли очень скоро, перебили их всех до единого и поспешили дальше. Только к тому времени Ниэнор уже исчезла, точно призрак, и так и не удалось эльфам найти ни ее саму, ни следов ее, хотя проискали ее много дней и прошли далеко на север.
И вот, наконец, согбенный стыдом и горем Маблунг возвратился в Дориат.
— Выбери нового предводителя своим охотникам, государь, — сказал он королю. — Ибо я навеки обесчещен.
Отвечала Мелиан:
— Нет, Маблунг, отнюдь. Ты сделал все, что мог, и никто другой из числа королевских слуг не справился бы лучше. По несчастливой случайности столкнулся ты с силой, с которой не совладать тебе, да и никому из живущих ныне в Средиземье.
— Я послал тебя за известиями, и ты узнал все, что можно, — промолвил Тингол. — Не по твоей вине тем, кого известия эти касаются ближе прочих, уже не дано их услышать. Воистину горестный конец постиг ныне все семейство Хурина, но не на твоей совести эта беда.
Ибо ныне не одна только Ниэнор скиталась в глуши, утратив разум; сгинула и Морвен. Ни в ту пору, ни впоследствии не узнали доподлинно о ее судьбе ни в Дориате, ни в Дор-ломине. Однако ж Маблунг, не зная покоя, с небольшим отрядом отправился в чащу и три года странствовал в дальних краях, от гор Эред Ветрин до самых Устьев Сириона, ища пропавших — или хотя бы вестей о них.
НИЭНОР В БРЕТИЛЕ
