в трещине глубокой — щелк! — защемила Тома! — А! Попался Бомбадил! Как тебе в дупле там? Здесь отныне будешь жить и зимой и летом! Фу! Щекоткою своей Иву разбудил ты! И лицо мне замочил, гадкий Бомбадил ты! — Ива Старая, пусти! Это же нечестно! Больно ты жестка внутри и лежать тут тесно! Лучше воду из реки пей корнями, Ива! Златовика спит давно, засыпай-ка, живо! Услыхав его слова, Ива задрожала, заскрипела всем стволом, трещину разжала — и оттуда вылез Том, словно из коробки, и вдоль Ивьего Вьюна вновь пошел по тропке. А потом в лесочке сел, влажном и тенистом, наслаждаясь пеньем птиц и немолчным свистом. И над шляпой у него бабочки порхали; только вскоре, солнце скрыв, тучи набежали. Хлынул дождик проливной, и за ворот Тому потекла вода, и Том встал и двинул к дому. Ветер выл, и дождь хлестал, колыхались сучья. Видит Том: пред ним нора — темная, барсучья. Он залез в нору, а там важною особой проживал Барсук с семьей — старый, белолобый. Тома он за куртку — хвать! Дружно всей семьею утащили по ходам Тома за собою. И народ барсучий там шамкал и шептался: — Провалился Бомбадил! Бомбадил попался! Выхода отсюда нет! Ты навеки с нами! Будешь носом землю рыть вместе с барсуками! — Слышишь ли меня, Барсук, Бомбадила Тома? Ну-ка, выводи скорей! Нужно быть мне дома! Под шиповником у вас выход есть, я знаю! А не то намою нос живо шалопаю! Лучше всей семьею спать отправляйтесь живо! Златовика спит давно, и давно спит Ива! Извинились барсуки, дрожь их охватила — под шиповник отвели Тома Бомбадила. Ну, а после выход тот завалили сами — рыла землю вся семья черными носами. Небо чисто, дождь прошел. По дороге к дому стало весело шагать Бомбадилу Тому! Бомбадил пришел домой. К лампе на окошке полетели мотыльки, комары да мошки. Тихо на небе ночном звездочки мигали, месяц молодой ушел, потемнели дали. Том зажег свечу и спать наверх удалился, двери плотно затворил, на засов закрылся. — Отвори мне, Бомбадил! На пороге гости! Слышишь, как стучат мои позвонки да кости! Ты попался! Это я! Навье из Кургана! Что-то нынче Бомбадил затворился рано! Отведу тебя в Курган, страшный, заповедный! Будешь под землей лежать, ледяной и бледный! — Уходи отсюда прочь! Не стучи костями! Не скреби моих дверей, не сверкай очами! Уходи обратно спать в свой Курган зеленый вместе с золотом, что спит под землей студеной! Златовика спит давно, и Барсук, и Ива — Восвояси уходи! Убирайся живо! Навья тут и след простыл — как и не бывало! Тень мелькнула на дворе, в темноте пропала — под камнями, что кольцом на холме стояли, схоронилась, скрежеща, в скорби и печали. И спокойно Том заснул, так сказать, во здравье — Ива крепко так не спит, ни Барсук, ни Навье. Спал усталый Бомбадил Златовики слаще — беспробудно, от души, великохрапяще.
