Три стрелы тебе в тулью! Не боимся Тома! Не за пивом ли сюда ты явился снова? Разве напасешься тут пива на такого?!» «Надо мне за Брендивин, к Миту бы добраться, но с теченьем челноку трудно здесь тягаться. Потому у вас возок подобру прошу я — а тому, кто добр ко мне, счастье приношу я!» Вот и солнца за холмом скрылась половина, алым пламенем зажглись воды Брендивина, потемнели — и пришли сумерки в Заселье, и закончились кругом гомон и веселье, и на Тракте никого, тихо плещет речка. «Эй, да где вы? — крикнул Том. — Где вы? Ну и встречка!» По дороге к Бугорку Том побрел в потемки. Вдруг услышал он во тьме чей-то оклик громкий: «Кто тут?!» Пони «цок-цок-цок!», скрипнули колеса. Том никак не ожидал странного вопроса. «Кто тут шляется в ночи? Кто тут прет из Плавней? Что за шляпа у тебя? И торчит стрела в ней! Видно, любопытен ты, но тебе не рады. Ну-ка, подойди сюда! Что тебе тут надо? Ведь за пивом ты небось — а вот денег нету! Не получишь ни глотка — только за монету!» «Не шуми ты, Землекоп! Что еще за речи? Ждал у Мита я тебя — не дождался встречи! Ах ты, старый ты мешок! Эй, давай не мешкай! Поторапливайся-ка со своей тележкой! Что такое ты несешь? Иль заели блохи? И полегче у меня! С Томом шутки плохи! Кружка пива мне с тебя, старый ты тупица! Что? Своих не узнаешь? Мэггот, не годится!» И поехали они, обнявшись счастливо, и в корчме на Бугорке пить не стали пиво, позабыли на возке разом перебранку — на Бобовую они ехали Делянку. Все кишки перетрясло на ухабах Тому. Наконец-то добрались к Мэгготову дому! Светят звезды с высоты прямо на телегу, в окнах свет — и, значит, быть славному ночлегу. Фермерские сыновья тут же появились, встали дочери рядком, гостю поклонились, и хозяйская жена, поклонясь учтиво, не забыла принести пару кружек пива. После ужина они заплясали разом, а потом пришла пора песням и рассказам. На волынке Том играл, отдуваясь тяжко, и скакали сыновья, словно два барашка! Мэггот гоголем ходил, а хозяйка уткой, и никто не лез в карман за веселой шуткой. А потом — кому сенник, а кому — перина: спать пошли. А Мэггот сел с Томом у камина. И всю ночь они «шу-шу!» говорили вместе, ибо оба припасли друг для друга вести. Что там в Башенных Холмах, что и как в Курганах, о своих и пришлецах, о секретных планах, что пшеница и ячмень, в Бри какое диво, что деревья шелестят, хорошо ли пиво, сеют что и что куют, о других работах, что за Стражи у реки, тени на болотах... Вот и Мэггот задремал, тлели угли ало, и с рассветом Том ушел — как и не бывало. Так проходит легкий сон — и потом не помнят: то ли был он, то ли нет, ничего-то в нем нет. И никто не услыхал Бомбадила Тома, ну а утром дождь прошел, смыл следы у дома. Возле Мита тишина, Осека молчала, и не слышали шагов утром у причала. И три дня у Городьбы лодка Бомбадила все ждала, ждала его и не уходила — но однажды по Вьюну в Лес ее угнали. Говорят, что Выдры в ночь лодку отвязали и, толкая под корму, вышли на стремнину, не давая ей уплыть ниже к Брендивину. Лебедь из лесу приплыл, развернулся статно,
