– Поля! Передай мне масло, пожалуйста! Не это, оливковое!..
– Оксана! Нож! Самый острый, какой найдешь!
– Этот сгодится?
– Пойдет!
– Юля! Будьте добры мне вот эту приправу!
– Эту? А она не прилагалась к мясу?
Только Алина – сама себе голова. Знай строгала не выходящий из моды «оливье».
С этой Оксанкиной родственницей, второй по счету кузиной, я познакомилась не так уж давно. Всего пару лет. Но она сразу внушила мне искреннюю симпатию. Своим жизнелюбием, заразительным смехом. А главное, своей прямотой. Алина была из той породы людей, которые не терпят полутонов. Черное, значит, черное. Белое, значит, белое. И в ситуации, когда можно было бы обойтись прозрачным намеком, она скажет прямо: «Вы знаете, а у вас на шубе сопля!»
В отличие от двух своих сестер Алина была дамой замужней, хотя на целый год моложе обеих. И у нее имелся десятилетний сын. Вот с кем я мечтала отвести душу. Порасспросить, что там у них и как чем они увлекаются, чем живут и чем дышат. Ведь теперь у меня тоже есть сын! Ах, как это гордо звучит! До сих пор не привыкну. Теперь я найду общий язык со всеми мамашами мира!..
Но только не теперь. Теперь настало время всем садиться за стол.
Разумеется, каждая из прелестниц входила в гостиную, выглядя уже совершенно по-новому.
Я, например, распустила волосы и переоделась в джинсовый сарафан с укороченной юбкой. Ирка влетела вся в белоснежно-летящем и сразу стала наваливать себе «оливье». Юляшка с Алиной появились в дверях, степенно беседуя. Им, кажется, было наплевать на вконец оголодавших мужчин. Обе выглядели ультрамегасовременно. Юляшка – в каких-то коротких подштанниках, со сборками по бокам. Алина – в светло-сером приталенном пиджаке, застегнутом всего на одну большущую пуговицу. Последней в комнату вошла именинница. На ней было лиловое платье, открывшее разом и спину, и всю левую сторону от бедра. Своим появлением она вызвала шок ДДА и недосказанное «Ну, Пампушка…» у Гарика.
Впрочем, и тот и другой очень скоро приобщились к поеданию разносолов, которыми благодаря Олежке изобиловал праздничный стол.
Оксанка и Гарик сидели с торца, как жених и невеста. Он то и дело произносил слова в ее честь. Например:
– Я безумно счастлив, что судьба свела меня с этой умной, красивой, обворожительной женщиной! И я хотел бы, чтобы и она была счастлива рядом со мной. Чтобы она была просто счастлива. Любима всеми нами и всеми ими. Теми, кем она еще хотела бы быть любима. Словом… за тебя, Пампушка!
Все выпивали и наполняли по новой. Только ЯДА после каждого выступления Гарика демонстративно отставлял рюмку и уходил курить. Тостов было сказано столько, что у Оксанки уже должны бы были вырасти крылья и нимб над головой. Мне лично очень понравились слова Юляшки, которая пожелала сестре найти себя в этой жизни. И карабкаться! Карабкаться вверх! К самой заветной своей мечте…
А потом вдруг Оксанке на телефон раздался звонок. И все замолчали, стали прислушиваться. Хотя, наверное, в душе каждый понимал, что это бестактно.
– Нет-нет, плохо слышно! Я просто не разобрала, кто это?.. Ой, Толя! С ума сойти! Толик, ты откуда? В Москве?.. Чем я занимаюсь? Да вот справляю одно знаменательное событие… Ага, угадал!.. Ну, спасибо! Нет, не восемьдесят четыре. Всего лишь семьдесят девять. Что говоришь? Плохо выгляжу? Слушай, Грязнов, я вот не пойму, на тебя хамеж, что ли, напал? И вообще, нечего мне деньги выговаривать! Приезжай, давай! Да мне наплевать на твои планы на вечер! Приезжай, говорю! Адрес я тебе эсэмэской вышлю. Я же могу это сделать на определившийся номер? Ну, все, сейчас пришлю. И только попробуй не приехать!
Как только Оксанка разъединилась, Гарик ревниво спросил:
– И кто у нас Толик?
– Скоро узнаешь, – беспечно отозвалась Дорохова, щелкнув Гарика по носу.
Но он сердито увернулся и обратился в толпу.
– Ну что, может быть, еще по одной?
– Разумно! – отозвался Олег.
Однако заинтриговавшая Гарика личность не давала покоя и всем остальным.
– Ой, а я знаю! – воскликнула Юляшка. – Это же, наверное, отпрыск той самой восхитительной женщины?
– О, да! – подтвердила Оксанка. – Женщины с большой буквы «Ж» и окончанием ОПА!
Тут и меня наконец осенило.
– Это сын тети Ринаты? – Угу.
– Погодите, девчонки! А вы разве все между собой не родственники?
– Слава тебе, господи, – закрестилась прямолинейная Алина, – бог уберег от таких родственничков! Я бы, наверное, повесилась на первой же березе.
– Мы с Оксаной по материнской линии. А Толик – по линии отца, – объяснила более обстоятельная Юляшка.
– Ясно.
Тут послышался голос Ирины:
– А он как из себя, вообще, видный дядечка?
– Ну, так, – повела глазами Оксанка, – я бы сказала, видный. Во всяком случае, росту он такого, что издалека видать.
Постепенно интерес к Толику угас. И вновь развеселившийся Гарик принялся потешать народ.
Сначала он показал фокус с чайным пакетиком. Жутко глупый и невероятно смешной. Потом взялся за гитару и исполнил ряд пошлейших песен. Я запомнила только припев одной из них. Слова такие: «Эх, Настя, подари нам счастье». Повторяются они раз по пятнадцать при каждом попадании Насти в мужскую компанию.
А после, когда на душу каждого присутствующего пришлось уже достаточное количество алкоголя, настал час стриптиз-шоу.
Я, конечно, хотела сразу же встать и уйти, но Оксанка удержала меня, сказав, что такого я больше нигде не увижу. Поддавшись общему ажиотажу, я принялась помогать задергивать шторы. Расчищать стол от посуды. Зажигать для действа бенгальские огни.
И вот грянули пугающие аккорды (это Олежка поставил диск с музыкой Вангелиса). И на подиум взошел Гарик, обмотанный простыней.
– Я моль! – полным трагизма голосом выкрикнул он. – Я большая белая моль!
Он рывком раскинул руки вместе с зажатой в них простыней (очевидно, символизирующей крылья). И предстал нам облаченным в полосатое трико.
– Брак! Фальшивка! – заорала Ирина. – Мы хотим тело! Подайте нам тело!
– Тело! Тело! – стали скандировать прочие дамы. И я тоже громко пискнула: – Тело!
Олег улыбался всему происходящему. ДДА смотрел исподлобья, кусая усы.
Моль облетела стол по периметру и откинула крылья прочь. Как-то так получилось, что в этих самых крыльях запутался ДДА. И ненадолго сеанс был прерван его злобной возней. Потом Гарик, извиваясь самым кошмарным образом, исполнил несколько мимических этюдов. В число которых вошли: похотливый прищур, облизывание губ и в особенности меня доконавшее полоскание языком, сопровождаемое змеиным шипением. И после этого он медленно приспустил верхнюю часть трико, обнажившись до пояса.
Конечно же, он кривлялся. И его нарочито-угловатые, но вместе с тем пластичные движения вызывали у всех, кроме меня и ДДА, приступы хохота. Но даже я ощутила некоторую долю возбуждения при виде столь ладного, хорошо скроенного мужского тела.
Видимо, всем остальным рельефная, в меру волосатая грудь Гарика показалась еще аппетитней. Потому что комната наполнилась женскими воплями:
– Не останавливайся! Дальше! Дальше!
Бог его знает, кто из них был искренен. Оксанка, так та явно дурачилась. Я видела, как она отвлеклась, набила на мобильнике CMC-сообщение. А потом как ни в чем не бывало продолжила аплодировать:
– Уа-а-а! Давай, Гарик! Нас ждет женщина – мертвая змея!
И вот в самый разгар этих страстей воздух прорезал вдруг насмешливый голос:
– Весело у вас тут!
Все разом перестали орать и обернулись на это едкое замечание. Даже стриптизер оставил в покое свои соски.
В дверях, опершись плечом о косяк, стоял темноволосый мужчина очень высокого роста. Должно быть, это и был Толик.
– Да, в общем, мы и собрались здесь не для того, чтобы скучать, – первым опомнился Гарик.
– Толя! – кинулась навстречу вновь прибывшему Оксанка. – Ты как вошел? Под дверью, что ли, просочился?
– Я бы с радостью подтвердил твое смелое предположение. Но нет. Видимо, кто-то до сих пор не научился пользоваться замком.
– Это, наверное, я не закрыла, – промямлила я, вспомнив, что приходила последней.
Оксанка с Толиком по-родственному чмокнулись. И она представила его гостям.
– Это мой… слушай, Толь, в какой степени родства мы с тобой состоим?
– Ну, наверное, седьмая вода на киселе – это слишком тесно для нас?
– Короче, это мой стодесятиюродный брат.
– Стодвенадцатиюродный, – поправил он.
Все по очереди перезнакомились с Толиком, после чего Гарик накатил ему «штрафную».
– Давай! За именинницу! До дна!
Новичок, не моргнув глазом, осушил полстакана, закусил корнишоном и оживленно потер ладонию.
– Ну что ж, гулять так гулять! – сказал он. – Для скуки действительно поводов нет. Только уж давайте обойдемся без… этого… на столе. Я человек провинциальный. Мне этого не понять. Дайте-ка я исполню что-нибудь, – сказал он, заметив инструмент.
Вот это был голос! Вот это песни!
Толик, нежно обхватив гитару, выводил:
Мы все прямо заслушались.
Я сидела, смотрела на него и думала: «Какое интересное лицо у этого Толи. Очень даже! Такое подвижное, умное. И глаза пронзительно синего цвета!»
Медленно перебрав струны, закончил певец свое выступление.
– Неплохо, – резюмировал Гарик, который с приходом человека, перетянувшего внимание общественности на себя, стал хмур и невесел.
Все остальные разразились громкими продолжительными аплодисментами.
– Браво! Браво, Толя! – кричала Оксанка. – Вот уж не думала, что ты у нас музыкально одарен.
