— Знаете что… — Фрау Матейка наклонилась вперед. — Есть женщины, готовые исполнять необычные прихоти клиентов для вас, как все устроить. Если хотите, я могу узнать об этом. Хотя, конечно, это будет стоить немного дороже. Скажем, четыре… возможно, пять крон.
— Я пошел…
Заборски встал и вышел из комнаты. Его уже не так шатало, и он быстро прошел по коридору, потом через вестибюль, где все еще спали его приятели. В небольшой прихожей он взял свое пальто и трость.
Выйдя на улицу, он остановился: холодный ночной воздух освежал голову… Дверь предусмотрительно выходила на узкую плохо освещенную улочку. Голые кирпичи торчали из-под осыпающейся штукатурки. Он уже двинулся вперед, когда заметил человека, приближающегося к нему с другого конца улицы. Человек подошел; в тусклом желтом свете уличных фонарей был виден только его силуэт.
Улочка была недостаточно широка, чтобы они могли свободно разойтись, но ни один из них не посторонился, когда они поравнялись друг с другом. В результате мужчины довольно сильно столкнулись плечами.
Все еще раздраженный после разговора с фрау Матейкой, Заборски повернулся и крикнул:
— Смотри, куда идешь!
Мужчина остановился и тоже обернулся. Его лицо попало в свет фонаря, и теперь Заборски его узнал.
— Браун! Что вы здесь делаете?
— Думаю, то же, что и вы. — Молодой человек шагнул вперед. — Не особенно богатое духами место — дом фрау Матейки.
Заборски промолчал.
— Знаете, — продолжал Браун. — Я всегда подозревал, что вы только делаете вид, что интересуетесь нашим кружком.
— Что вы имеете в виду?
— Вы никогда не испытывали интереса к общению с душами умерших, не так ли?
— Вы пьяны, Браун. Прощайте.
Заборски развернулся и хотел уйти, но сразу почувствовал тяжелую руку Брауна на своем плече.
— Ну уж нет, дорогой граф. Думаю, вам стоит остаться и поговорить со мной.
Заборски оставался совершенно спокоен.
— Знаете, это все были фокусы, она всех обманывала… — продолжал Браун. — И я думаю, что вы знали об этом.
— Уберите руку.
— Тогда почему ты продолжал приходить каждую неделю. Это был ты?
— О чем вы говорите?
— Ты спал с ней, да?
— Уберите руку, — повторил Заборски.
— Она всегда была падка на щегольство и обещания.
— Последний раз говорю — уберите руку.
— Это были твои дети? Те, которых она носила? Твои?
Заборски ваялся за набалдашник своей трости в виде золоченой головы ягуара и вскинул руку. Раздался какой-то свист, блеснул металл. Браун отпрыгнул назад, сжимая глубокий порез на предплечье, из которого уже ручьем лилась кровь.
— Еще раз будешь испытывать мое терпение, мальчишка, и я порежу тебе горло, а не руку.
Заборски вставил тонкую шпагу обратно в необычные ножны и надавил на набалдашник. Браун услышал тихий щелчок — сработал механизм. Не взглянув на Брауна, Заборски пошел прочь. Когда он дошел до конца улочки, Брауну показалось, что граф не повернул ни налево, ни направо, а просто растворился в темноте ночи.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Карманный «Коузи»
66
Хаусман начал задыхаться. Фон Булов ходил быстрее, чем большинство людей бегает.
— О чем вы подумали, когда впервые вошли в комнату?
— Я подумал, что это самоубийство, господин инспектор. Эта записка на столе…
— Да, записка. Я читал отчет Райнхарда. Он советовался с тем доктором, как его зовут?
— Либерман, господин инспектор. — Хаусман еще не пришел в себя от того, как они стремительно покинули полицейский участок. — Не стоило ли нам подождать подольше инспектора Райнхарда?
— Нет, он опоздал.
— Обычно он очень пунктуален, господин инспектор.
— Что ж, а сегодня он опоздал, Хаусман. Если инспектор Райнхард решил именно сегодня неторопливо насладиться своим утренним туалетом, то это его дело. А у меня много работы. Он еврей, не так ли?
— Простите, господин инспектор?
— Либерман, он еврей?
— Думаю, да.
— Но вы не уверены?
— Ну, я…
— Ладно, неважно. Он — Либерман — сделал вывод, что она была беременна из-за помарки в записке. Что вы об этом думаете, Хаусман?
— Очень проницательно.
— Или совпадение?
— Он оказался прав, господин инспектор.
— Вы с ним знакомы?
— Не очень хорошо, но он часто помогал инспектору Райнхарду.
— Что он за человек?
— Приятный… умный.
— Ему можно верить?
— Насколько я знаю, да.
Мимо с грохотом проехал омнибус, и фон Булов повысил голос:
— Я думаю, он последователь Зигмунда Фрейда.
— Кого?
— Это профессор-еврей. Я не уверен, что его принципы, его теорию психоанализа можно так спокойно применять ко всем другим национальностям.
— Понимаю, господин инспектор, — сказал Хаусман, не глядя на собеседника. Фон Булов пошел еще быстрее.
— Дверь была заперта изнутри?
— Да, господин инспектор.
— Вы тщательно осмотрели комнату?
— Не сразу. Но через некоторое время я все проверил, господин инспектор — и ничего не нашел.
— Вы тщательно искали?
