– Мне это известно, – рассмеялся Бультман. – Тогда встретимся завтра в отеле «Савой». В пять часов вечера, во время традиционного чаепития.
– Договорились. – Жуковский положил трубку и откинулся на спинку кресла. Он закрыл глаза, обдумывая ситуацию. Так он просидел почти полчаса, пока не позвонил телефон.
ЗА ДВА ДНЯ ДО НАЧАЛА СОБЫТИЙ. МОСКВА
Тимур Караев решил позвонить Элине в среду вечером, когда приехал домой. Он увидел в холодильнике бутылку «кьянти» которая сиротливо стояла в углу. Наполовину пустая или наполовину полная, в этот момент он не знал, как именно стоит к этому относиться. Он тяжело уселся на стул. В последние дни напряжение достигло предела. Уже через два дня они наконец сумеют узнать, кто является «кротом» в организации. Он даже не хотел думать о том, что сделают с этим человеком. В живых разоблаченного агента точно не оставят. Он достал бутылку, налил себе немного вина в обычную кружку. И медленно выпил, смакуя аромат «кьянти». Затем поднялся и прошел в другую комнату. Долго смотрел на телефон, не зная, как ему быть. Затем снял трубку и набрал номер ее мобильного телефона. Бесстрастный женский голос сообщил, что телефон отключен и абонент в данную минуту недоступен. Он посмотрел на часы. Только восемь пятнадцать. Где она может быть? Почему у нее отключен телефон? Неужели она куда-то ушла. Но зачем выключать телефон. Она выключала его только тогда, когда они были вместе в постели. От одной этой мысли ему стало нехорошо. Он резко поднялся. Достал свой мобильный и снова набрал ее номер. Оператор снова сообщил, что телефон отключен.
Он отбросил мобильник и подойдя к городскому, набрал номер ее домашнего телефона в Москве. Долго слушал телефонные гудки. Чувствуя, что начинает нервничать, Тимур бросил трубку. Он прошел в ванную, раздеваясь на ходу. Не буду больше звонить, твердо решил он. Уже стоя под душем, он подумал, что ведет себя как молодой и неопытный юноша. Нельзя так, сказал себе он. Нужно поехать к ней на работу, найти ее и поговорить. В конце концов, трагедия в Италии не его вина и не ее беда.
Нужно попытаться с ней объясниться. Они уже не молодые подростки, чтобы обижаться друг на друга. И вести себя так глупо. Но сейчас он не будет ей звонить. Сегодня у него просто нет сил, чтобы отправиться к ней и что-либо объяснить. Нужно дождаться пятницы и провести операцию. А уже затем встретиться с Элиной и наконец обо всем поговорить.
Он вышел из ванной и посмотрел на телефон. Заставил себя пройти к телевизору и включить последние новости. Предстоящие два дня будут самыми сложными. Завтра они проверят готовность всех сотрудников, уже находящихся в Лондоне и на местах. Завтра они будут проверять все в последний раз перед пятницей.
Он сел за стол. Взял лист бумаги и начертил четыре геометрические фигуры. Каждого из подозреваемых он уже давно обозначал своей фигурой. Кучуашвили был треугольником, с таким острым углом, учитывая его нелегкий характер. Попов, который давно развелся с женой и был типичным меланхоликом, представлялся ему полукругом. Писаренко казался идеальным кругом. И, наконец, Лучинский был четырехугольником. Он смотрел на эти фигуры и размышлял.
Кто из них мог оказаться «кротом»? Это ведь не обычная измена государству, это гораздо хуже. Это измена всей своей жизни, своим принципам, своим друзьям, которые поверили и приняли тебя в свою организацию, своим бывшим коллегам, которых ты сдаешь иностранцам. И самое важное – почему именно организацию? Ведь генерал Кучуашвили работает заместителем начальника Федеральной службы охраны, он допущен к многим секретам. Генерал Попов служит в Академии ФСБ. Лучинскому и Писаренко несколько легче, они уже официально на пенсии.
Тогда получается, что эти двое как раз под большим подозрением, чем два генерала. Ведь у генералов гораздо больше возможностей передавать и другие сведения. А если они умные генералы~ Давид Александрович Кучуашвили несомненно умный человек, хотя, как и многие грузины, эмоционально взрывной, импульсивный, нервный, срывающийся. Но он понимает, что его сразу вычислят, если кроме сообщений об организации он будет передавать и сведения, которыми лично располагает.
Теперь Попов. Генерал Попов Андрей Валентинович. Скрытный, замкнутый, достаточно сдержанный, сухой, меланхоличный. Много лет назад он развелся со своей супругой, и эта травма сказывается в нем до сих пор. Они тщательно проверили его личную жизнь. У него не было никаких женщин. Никаких. Уже много лет. Караев даже пожалел Попова, который был почти его ровесником. Но он знал и другого генерала. Профессионала, всегда подтянутого и дисциплинированного, служаку, который умел и любил работать, честного и порядочного человека, с которым был знаком уже не первый месяц.
Остальных двоих он просто не знал. Но генерал Большаков утверждал, что Писаренко его друг и знакомы они уже больше тридцати лет. За такой срок можно узнать человека. А Лучинский вообще был легендой. Герой России, инвалид, оставшийся без руки. И таких людей они обвиняли в предательстве! Караев резко встал, выключил телевизор. И, покосившись на телефон, отправился в спальную комнату. Сейчас ему необходимо выспаться. Завтра будет последний день перед испытанием. Если он ошибся~ в таком случае организация тоже не будет церемониться. Ликвидировать пятидесятисемилетнего ветерана легче всего. Просто схватило ночью сердце, и утром полковник не проснулся. Тем более что спит он теперь один и рядом никого нет.
Нужно отгонять от себя подобные мысли. Большаков доверил ему эту операцию именно для того, чтобы он нашел возможного «крота». Предатель Гордиевский даже не подозревает, как много людей будет задействовано в этой операции, где он выступает как прикрытие. С помощью предателя на этот раз будет разоблачен другой предатель в Москве.
ЗА ДВА ДНЯ ДО НАЧАЛА СОБЫТИЙ. ЛОНДОН
Крейг уже знал все подробности предстоящей операции. Ему сообщили их вчера в английской контрразведке. «Ликвидатор» из Москвы должен был прибыть в пятницу. Его уже ждала специальная группа захвата, которая должна была обеспечить его передвижение до отеля и арестовать, когда он останется один. Бультман назначил очередную встречу в «Савое», где они и встретились на традиционном пятичасовом рандеву, когда в отеле было достаточно много людей. На этот раз Бультман предложил подняться в один из номеров, который был арендован для подобных бесед. Они поднялись в номер, заказав себе чай с молоком. Крейг попросил принести ему кофе, он не любил чай. Бультман предпочитал английский чай с молоком, чтобы не изменять традициям.
– Мне сообщили, что у вас все готово, – сразу начал Крейг, – вам удалось настоять на своем. Группа захвата проводит «ликвидатора» до отеля и затем арестует его.
– Это вам удалось настоять на своем, – возразил Бультман. – Мы считаем, что это исключительно большой риск и очень большая уступка, на которую мы согласились лишь ради наших союзнических отношений. Чтобы не подставлять вашего «крота».
– И спасти своего Гордиевского, – напомнил Крейг.
– Мы разработали операцию прикрытия, – сообщил Бультман, – вы можете не сомневаться, что мы продумали и этот вопрос во всех деталях, как я вам и говорил.
– Кого вы нашли?
– Бывшего сотрудника ФСБ. Для своих он считается предателем. Довольно давно живет в Великобритании. Живет на деньги опального олигарха. Его не очень любят в Москве бывшие коллеги, которые считают его человеком этого олигарха. Очень подходящая кандидатура. Если он вдруг погибнет, мы нанесем Москве очень сильный удар. Они просто не смогут оправдаться. Сначала серия загадочных убийств в вашей стране, затем ликвидация агентов во Франции, Германии, Испании, Италии. И, наконец, убийство в Лондоне. Ликвидация журналистки в Москве. Эта будет настоящий залп по позициям Кремля в мире и в Европе. Как раз то, что вы хотите. Вас ведь беспокоит начавшее расти экономическое и политическое могущество России.
– А вас оно не очень беспокоит? – спросил Крейг. – Или вы думаете отсидеться на своих островах, когда русские будут решать кому давать газ и нефть в Европе?
– До этого еще далеко, – примирительно заметил Бультман. – Но чтобы поддержать вас в этой схватке, мы согласны на проведение операции. И она начнется в пятницу, тринадцатого. Как видите, мы решили перенять опыт русских и больше не боимся этого числа. В конце концов, мы все служим сатане, а не богу.
– Не говорите так, – нахмурился Крейг. – Я происхожу из семьи верующих протестантов. У нас не принято смеяться над богом.
– В таком случае вам не нужно было идти служить в разведку, – сказал Бультман. – А я уже давно и прочно считаю себя агностиком. Бог непознаваем, мистер Крейг, как и пространство или время. Мы просто не в силах вместить этот феномен, понять где начинается и заканчивается время, пространство.
– Вы еще и философ, – заметил Крейг.
– Я циник. Убежденный агностик и циник, – ответил Бультман. – Мир действительно непознаваем. Но и человек непознаваем тоже. Мы так и не смогли сделать людей лучше. Конечно, сейчас не убивают и не насилуют на улицах, как в давние века. Но уберите отсюда полицейских, объявите город полностью свободным, и я не поручусь ни за нашу столицу, ни за ваши города, мистер Крейг. В людях еще сидит эта первобытная стихия зверства и людоедства.
– С вами опасно разговаривать. Становится страшно.
– Мне тоже страшно. Поэтому цинизм – мое единственное оружие. И поэтому я так убежденно отстаивал Гордиевского. Не потому, что мне его жалко, абсолютно нет. Я считал, что нам выгодно показать себя верными нашим обязательствам перед всем миром. Это целесообразно, если хотите.
– Вы считаете, что нам удастся соединить обе операции? Арест «ликвидатора» и смерть бывшего сотрудника КГБ, о котором вы говорите?
– Он бывший сотрудник ФСБ, – поправил своего собеседника Бультман, – но в конце концов, это одно и то же. Я думаю, что мы сумеем сделать все о чем договаривались. Во всяком случае мы продумали нашу операцию во всех деталях. Но меня беспокоит другое~
Он замолчал и затем продолжал:
– Я давно хотел рассказать вам одну историю, которая произошла в Москве много лет назад. Как раз с Гордиевским. Он выдал нам женщину – агента советской внешней разведки. Она работала в Министерстве иностранных дел Норвегии. Женщину арестовали. И тогда сбежавшему от нас Киму Филби поручили в Москве провести подробный анализ случившегося и дать рекомендации. Филби был выдающимся специалистом, этого у него не отнять. И прекрасным аналитиком. Он сразу пришел к выводу, что у русских есть наш агент, но ему тогда не поверили. Руководство советской внешней разведки не поверило своему самому лучшему агенту.
– Интересно, – пробормотал Крейг, – я этого не знал.
– Самое интересное в другом, – продолжал Бультман. – Они не поверили Филби, но там в управлении был один генерал, который решил на всякий случай подстраховаться. И второго ценного агента, который тоже работал в Норвегии, он вывел за рамки контактов отдела, занимавшегося скандинавскими странами, а подчинил его непосредственно управлению. И нам не удалось узнать об этом агенте ни от Гордиевского, ни от других наших или ваших разведчиков. А все потому, что один генерал решил довериться своей интуиции.
Он снова замолчал. Крейг терпеливо ждал.
– Моя интуиция подсказывает мне, что с этим «ликвидатором» у нас могут произойти некоторые неприятности, – продолжал Бультман. – Слишком много людей уже знают о его прибытии в Лондон. Так не бывает. «Ликвидаторы» любят тишину. Боюсь, что мы не учли какой-то важный фактор. Кстати, сейчас я могу сообщить вам, кем был этот второй агент советской разведки, работающий в Норвегии. Это была супруга норвежского премьер-министра. Можете себе представить, информацию какого качества они получали?
– Вы предлагаете остановить операцию? – спросил ошеломленный Крейг.
– Нет. Разумеется, нет. Но возможность провала нужно постоянно учитывать. В этом случае наш альтернативный вариант окажется как нельзя кстати. И тогда мы сумеем свести нашу партию с Москвой к ничьей.
Крейг нахмурился. Он был слишком опытным разведчиком, чтобы не обращать внимания на слова еще более опытного Бультмана.
ДЕНЬ СОБЫТИЙ. ПЯТНИЦА. ТРИНАДЦАТОЕ ЧИСЛО
Они собрались в офисе ровно в восемь часов утра. В Лондоне в это время было еще только пять. Через пятьдесят пять минут семьсот сорок седьмой «Боинг», вылетевший из Нью-Йорка, должен был приземлиться в аэропорту Хитроу. Кроме Большакова за столом находились Тимур Караев, двое его помощников и генерал Чеботарев. Все напряженно ждали сообщений. Группа наблюдателей в количестве шести человек уже рассредоточилась по всему терминалу. Они договорились, что каждый из наблюдателей будет звонить через каждые пять минут по разным телефонам, чтобы на их разговоры не могли обратить внимание сотрудники английских спецслужб. При этом два звонка следовали в Будапешт, откуда затем перезванивали в Москву. Два других в Лиссабон, и еще два последних в Киев, откуда тоже перезванивали в штаб операции.
Пять человек сидели за двумя столами, ожидая результатов. Напряжение было таким, что Большаков, не выдержав, достал таблетку и запил ее водой. Сегодня с утра у него была сильная сердечная аритмия.
– Вам нужно успокоиться, Иван Сергеевич, – озабоченно сказал Чеботарев. – Может, вам лучше поехать домой? Я останусь здесь и доложу вам о результатах нашей операции.
– Нет, – возразил Большаков, – это моя обязанность. Я останусь здесь до конца.
