говорю.
– Да! Именно так я себя чувствую с Джоном. С лордом Рочдейлом. Это так смущает меня! Никогда раньше я не чувствовала ничего подобного, и все же я… мне нравится это, хотя я знаю, что неправильно позволять себе чувствовать такое.
– О чем ты говоришь? Как это – неправильно?
– Я знаю, что грешно поддаваться страсти такого рода. Это непростительная слабость, которую я должна контролировать. Но на этот раз я не могу. И хуже того, я вдруг поняла, что мне все равно. Я готова согрешить.
Марианна остановилась и, склонив голову набок, повернулась к Грейс.
– Это… Прости меня, Грейс, но это то, что говорил тебе епископ? Что грешно испытывать физическую страсть?
Грейс кивнула, вдруг смутившись от этого разговора.
– Даже наедине с ним, – продолжила Марианна, – было неправильно отвечать на… на физическую близость?
Грейс снова кивнула.
– Добродетельная женщина не поддается низменным инстинктам, не позволяет себе испытывать сладострастных чувств любого рода, – произнесла она едва слышным шепотом, цитируя слова, которые епископ говорил в их первую брачную ночь.
На лице Марианны отразились смятение и испуг, и она взяла Грейс за руку.
– О, моя дорогая. Я так сожалею. Если бы он все еще был жив, я держала бы свое мнение при себе, хотя мне бы ужасно хотелось свернуть его святую шею. Но поскольку он умер, я возьму на себя смелость сказать, что он был не прав. Конечно, он был благочестивым, набожным человеком. Но он ошибался, Грейс. Очень ошибался. Нет ничего грешного в том, что мужчина и женщина делают вместе. Ничего грешного, если они любят друг друга. Это радостно, и естественно, и хорошо. И они делят удовольствие, они испытывают его вместе. Неправильно, когда мужчина получает удовольствие, а женщина подавляет свои эмоции. Это несправедливо в отношении обоих. О, Грейс, неудивительно, что ты в таком смятении!
Марианна притянула Грейс к себе, они стояли плечо к плечу, все еще сжимая руки. Губы Грейс слегка задрожали, и она яростно заморгала, чтобы сдержать угрожающие вот-вот пролиться слезы. Господи, в последнее время она стала такой эмоциональной. Она опустила лицо, чтобы за полями шляпки спрятать свое замешательство. Она вспомнила молодую девушку, жаждущую разделить брачное ложе со своим прекрасным новым мужем и так униженную им. Она провела десять с лишним лет, стараясь исправить тот свой промах, делая себя образцом женской добродетели.
До тех пор, пока не встретила Рочдейла.
– Я вот думаю… – Она умолкла, чтобы справиться со своим голосом, который вдруг стал тонким и дрожащим. Она сделала несколько глубоких вдохов, прежде чем продолжить. – Я все время думаю… не мог ли он… вдруг он ошибался. Я думаю о тебе, Беатрис и Пенелопе и не могу поверить, что он посчитал бы любую из вас грешной. Конечно, он не одобрил бы Вильгельмину, но не вас. И все же вы…
– Мы делаем то, что он считал греховным.
– Да.
Марианна неодобрительно прищелкнула языком.
– Ох, Грейс, я изо всех сил пытаюсь не сказать что-нибудь плохое о епископе. Я считаю себя доброй христианкой. Я каждое воскресенье хожу в церковь. Я занимаюсь благотворительностью, я добра к детям и животным. Я не лгу, не жульничаю и не краду. Я считаю, что я хороший человек. И не буду грешной только потому, что получаю наслаждение с мужчиной, которого люблю.
Конечно, она права. Ни одна из ее подруг не грешница. Это могло означать только одно.
– Он ошибался, так ведь? Епископ был не прав.
– Да, Грейс, он был не прав.
Мысли Грейс вернулись к тем первым дням брака, когда ее заставляли чувствовать себя такой развращенной из-за того, что она поддавалась чувствам, которые, как она теперь подозревала, были совершенно естественными. Грейс хотелось ненавидеть епископа за это, за то, что он сделал с ней такое. Но она не могла. Ее муж не был подлым или злым. Он был добрым человеком. Он просто верил в то, что проповедовал, искренне верил и жил в соответствии со своими убеждениями.
– Ты теперь понимаешь это, да, Грейс? Ты понимаешь, как он ошибался?
– Да. Да, понимаю. – Она не могла больше сдерживать слезы, которые уже бежали по ее щекам. – Епископ, пусть Господь упокоит его душу, верил, что был прав, но он ошибался. Насчет тебя. Насчет меня.
– Пообещай мне, что не забудешь об этом.
Такое прозрение будет трудно забыть: то, что епископ был уверен, что ее естественные страсти были признаком слабости и греховности, не делало его убеждения правдой. Его понимание Писания заставило его верить, что женщины слабы, что их врожденная слабость символизируется предательством Евы, у которой не хватило силы сопротивляться дьяволу. Это была его пылкая вера, но только вера. Вера, а не действительность. Грейс пожалела, что в юности не была сильнее, не была менее уязвимой для заявлений епископа. Она и тогда в глубине души знала, что не безнравственна, И все же она позволила этому красноречивому человеку заставить чувствовать себя именно такой.
Как грустно, что он не смог принять ее такой, какой она была, не пытаясь слепить из нее то, чем она никогда не могла бы быть.
– Я обещаю, что не забуду, – сказала она. Марианна все еще держала ее за руку, и Грейс благодарно сжала ладони. – Даже когда я буду с Рочдейлом и он будет заставлять меня чувствовать себя слабой от желания, я, буду помнить, что епископ ошибался во мне, что я не грешная и не безнравственная и что такое чувство совершенно естественно.
Марианна просияла:
– Молодец, Грейс. О, какая же ты молодец! Мне больно думать, что ты считала себя грешной и безнравственной. Слава Богу, что ты еще достаточно молода, чтобы все исправить.
Грейс усмехнулась сквозь слезы:
– Именно это все время говорит мне Рочдейл, я достаточно молода, чтобы начать заново и изменить свою жизнь. Что мне нужно перестать быть вдовой епископа и стать просто Грейс Марлоу.
– Он прав.
– Наверное, прав. И ты тоже. Все вы. Я должна попытаться отбросить подальше одиннадцать лет епископских наставлений и научиться принимать свои собственные решения, основанные на моей совести.
– Браво, Грейс! Не могу высказать, как я рада слышать от тебя эти слова. И благослови Бог Рочдейла за то, что он побуждает тебя искать свой собственный путь.
Иногда Грейс думала, вдруг все его слова о том, что она должна найти себя, это не более чем уловка, чтобы завлечь ее в постель. Потому что очень маловероятно, чтобы вдова епископа сдалась, зато Грейс Марлоу легко может капитулировать.
– Итак, похоже, Рочдейл стал твоим другом, – сказала Марианна. – И теперь вы думаете стать любовниками?
– Это то, чего он с самого начала хотел. По крайней мере я сделала такой вывод. Зачем еще ему преследовать меня?
– А ты? Ты чего хочешь?
Грейс снова вспомнила о своем сне, о том, что была обнаженной в его объятиях и он занимался с ней любовью.
– Я очень хочу этого. О, Марианна, я все время думаю об этом. Но тот ли он мужчина? Не лучше ли мне подождать кого-то более респектабельного?
Марианна рассмеялась:
– Маловероятно, что кто-то более респектабельный заставит тебя чувствовать такое. Думаю, дурная репутация – это часть его шарма.
– Но все эти слухи и скандальные истории. Дуэли. Азартные игры. То дело с Сереной Андервуд. Я понимаю, что в нем есть не только это. Я видела его доброту и участие, его щедрость, его ум. Я знаю, что он не совсем плохой. И все же это беспокоит меня. Особенно женщины. Ты беспокоилась об этом, когда встречалась с Адамом?
– Конечно, беспокоилась, – широко улыбаясь, ответила Марианна. – Я беспокоилась, что не смогу соответствовать всем тем другим женщинам. Как и ты, я была, по существу, неопытной, хотя и побывала замужем. Мы с тобой отличаемся от Беатрис и Пенелопы, которые знали, чего ожидать, знали, что делать. – Она усмехнулась. – Но есть и преимущество, когда берешь в любовники опытного распутника. Он точно знает, что делать, и будет счастлив научить тебя. Ты можешь поверить мне, Грейс. Выгоды его распутной жизни перевесят недостатки. А что до всего остального, неприятных сплетен и всего прочего, ты должна решить, насколько они важны для тебя, потому что я более чем уверена, что большинство сплетен – это правда.
Грейс вздохнула:
– Я тоже это подозревала.
– Думаю, в этом вопросе ты должна послушаться мудрого совета Вильгельмины. Если ты решишь взять Рочдейла в любовники, хорошенько позаботься о своем сердце. Он может подарить тебе ни с чем не сравнимое наслаждение, но помни, каков он с женщинами. Он никогда не остается с женщиной долго и может быть бессердечным, когда заканчивает отношения.
– Вильгельмина говорит, это из-за того, что он не любит женщин и не доверяет им. Интересно, правда ли это. Он говорит… он говорит, что я ему нравлюсь.
– Просто будь осторожна, Грейс. Поскольку я не услышала от тебя, что ты влюблена в него, я положусь на силу твоего характера, которая сможет вынести все, что бы ни случилось.
Влюблена ли она в него? Были моменты, когда она думала, что такое возможно, но, наверное, это просто похоть, и ничего больше.
– Я ценю твою уверенность во мне, Марианна. И очень благодарна за твой честный совет. Я была смущена и сбита с толку как никогда в жизни. Я все еще не уверена, что готова завести любовника, Рочдейла или кого-либо другого. В конце концов может оказаться, что я просто не захочу сделать этот шаг. Понимаешь, пристойность поведения прививалась мне с колыбели, задолго до того, как я встретила епископа, и сейчас она уже во мне до мозга костей. Но что бы ни случилось, ты помогла мне сделать это менее волнительным решением, понять, что я не должна придавать столько значения некоторым вещам, которым меня учил епископ. Я буду
